Самое удивительное, что лет через десять Руфочка, уже молодая женщина, встретила случайно того же самого человека и он поведал ей о страшной смерти красномордого всё в том же Топольном. Тот якобы сошёл с ума и перед смертью истошно вопил одно и то же Ананий Иванович! Смилуйся! Не подходи! Пощади!!!
Могила Анания Ивановича не сохранилась. Городское кладбище, на котором он был похоронен, ликвидировано в шестидесятые годы прошлого века Иванами, не помнящими родства. Мертвецы возразить не могли, а живые благоразумно помалкивали. Тоталитарный режим инакомыслия не терпел.
На этом месте построили футбольный стадион. Недаром говорят, что если Бог хочет кого-то наказать, он лишает его разума. И в самом деле, большего идиотизма, чем играть в футбол на костях, придумать трудно.
Ананий Иванович погиб в период безвластия, поэтому на него не навешивали ярлык «врага народа». Он официально считается жертвой бандитского самосуда, устроенного отребьем, примазавшимся к революции. Его жена и дочь благополучно дожили до глубокой старости, сохранив в своих сердцах память о муже и отце.
Оставшись без отца в 14 лет, Руфочка уже в июле 1922 года начала свою трудовую деятельность. Причём, не имея претензий со стороны советской власти, была принята на добровольную службу в управление частей особого назначения (ЧОН) Семипалатинской губернии. В то время против повстанцев в Восточном Казахстане велись широкомасштабные боевые действия с применением артиллерии. После подавления восстания в июле 1924 года ЧОН был расформирован и красноармеец Комаренко Руфина Ананьевна демобилизована.
Началась мирная жизнь. Руфочка окончила сельхозтехникум и вся её дальнейшая работа была связана с растениеводством. Очень помогали молодому агроному кавалерийские навыки, полученные в ЧОНе. Она объездила верхом все предгорья Алтая. Свои восторженные впечатления о природе Восточного Казахстана, свою любовь к этому краю она сохранит на всю жизнь.
За успехи в плодоводстве и овощеводстве впоследствии ей было присвоено звание младшего научного сотрудника Казахского института земледелия (КИЗ).
В годы войны она возглавляла специализированный семеноводческий питомник, обеспечивающий семенами овощей хозяйства Казахстана. За эту работу 11 апреля 1945 года была награждена Грамотой Президиума Верховного Совета Казахской ССР.
В 1946 году от имени президиума Верховного Совета СССР ей вручили медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной Войне».
Род Анания Ивановича не пресёкся. На сегодня в мире существуют один его внук, двое правнуков и двое праправнуков, несущих в себе гены этого удивительного человека и не забывающих о нём никогда.
Завершить эту документальную повесть поможет очерк о природе Рудного Алтая, написанный Руфочкой в двадцатилетнем возрасте. Такое восприятие мира не каждому дано.
В горах Алтая
(печатается с сокращениями)На правом берегу игриво-журчащей речки, быстро стремящейся с высоты соседних гор и образующей красивые каскады падающих струй, раскинулся огромный лес, выделяющийся зеленеющим пятном на сером, безжизненном фоне угрюмых, тёмных скал. Какой резкий контраст между живой и неживой природой! Там, в густом, зелёном лесу жизнь кипит, всё живёт, копошится, куда-то стремится! И чего только не насмотришься в лесу! Высокие, красивые лиственницы и кедры гордо вздымают свои иглистые вершины, а зелёные ёлочки выгибают колючие ветви; красуется белая кудрявая берёзка с душистыми листочками; дрожит серая пугливая осина, а развесистые пихты далеко ушли ввысь острыми верхушками. Белые серёжки ландыша, робко выглядывая из травы, качаются меж длинных, гладких листьев.
В горах Алтая
(печатается с сокращениями)На правом берегу игриво-журчащей речки, быстро стремящейся с высоты соседних гор и образующей красивые каскады падающих струй, раскинулся огромный лес, выделяющийся зеленеющим пятном на сером, безжизненном фоне угрюмых, тёмных скал. Какой резкий контраст между живой и неживой природой! Там, в густом, зелёном лесу жизнь кипит, всё живёт, копошится, куда-то стремится! И чего только не насмотришься в лесу! Высокие, красивые лиственницы и кедры гордо вздымают свои иглистые вершины, а зелёные ёлочки выгибают колючие ветви; красуется белая кудрявая берёзка с душистыми листочками; дрожит серая пугливая осина, а развесистые пихты далеко ушли ввысь острыми верхушками. Белые серёжки ландыша, робко выглядывая из травы, качаются меж длинных, гладких листьев.
Где-то стучит крепконосый дятел, кричит жалобно жёлтая иволга, отсчитывает года бездомная кукушка; серый зайчишка шмыгнул в кусты, высоко между ветвями мелькнула пушистым хвостом цепкая белка, далеко в чаще что-то трещит и ломится крик, писк, щебетанье, суетятся яркие мотыльки, перепархивают с ветки на ветку различные представители пернатого мира, а огромные кроны столетних дерев, раскинув могучие густые ветви, мерно раскачивают своими вершинами и шумят от малейшего дуновения лёгкого ветерка.
А здесь, среди этих мрачных, величавых скал царствует мёртвая, глухая тишина; сдвинувшись рядами, серые безжизненные горы ревниво стерегут свой покой, лишь изредка пролетит какая-нибудь птичка, на минуту рассеяв тишину своим появлением, и скроется ей душно в этом мире покоя и вечной тишины!
Солнце печёт вовсю, на небе ни облачка! Раскалённые камни гор ещё больше распространяют удушливый зной; всё живое попряталось куда-либо в тень, ближе к воде, разве где-нибудь на горячем камне сверкнёт своей чешуей лениво-растягивающаяся змея она греется на солнце; ни звука, ни шороха!
Вдруг в этой страшной, мертвенной тишине раздаётся оглушительный удар и шум, повторённый далёким эхом скал и снова та же глушь, лишь в вышине парит огромный орёл; широко распластав могучие крылья! Кто же так дерзко возмутил покой могильный? то оборвался с кручи огромный камень и увлёк за собой массу других, меньших и быстро летят они книзу, захватывая с собой встречные камешки, песок, производя оглушительный шум, повторённый тысячью отголосков, а потом снова всё затихает и так вечно!
Тишины не существует лишь там, где мчится с бешеным рёвом вспененная река; вечно беснуется она, перескакивая с камня на камень и шумя неумолчно, нет ей преграды, а что слабее увлекается вслед за нею и несётся в потоке, наполняющем своим грохотом ущелье.
Возле речки больше жизни: берега её поросли изумрудной травой и цветами; местами, у самой воды подымает свои метёлки камыш, плакучие ивы, согнувшись низко над водой, купают свои ветви в её холодных сверкающих струях, а в глубине мелькают блестящие, извивающиеся рыбки. Среди благоухающих цветов с опьяняющим запахом, видна масса порхающих красивых мотыльков. Как лёгок их полёт, какая дивная гармония красок!
Один за одним усаживаются они прямо в цветочные венчики и упиваются чудным нектаром. Огромные жужжащие шмели хлопочут около цветов, склоняющих свои головки под их тяжестью к земле! Посреди всевозможных цветов, в зеленом коврике травы выглядывают несмело кустики земляники с гроздьями алеющих ягодок. Под пологом зеленых ветвей, в густой заросли трав и цветов тоже идёт своя особенная, суетливая жизнь: там копошатся тысячи букашек, жучков и червяков различного цвета и величины, вот громадный жук, важно ползущий по стебельку цветка, мерно раскачивается на нём от пролетающего ветерка; там желтоватый, словно бархатный, червяк, покрытый массою черных волосков, жадно поедает сочный, нежный листик; вечно трудящийся и хлопотливый муравей бегает посреди этого зеленого царства в поисках всего, что может он утащить к себе в гнездо, он ничем не брезгует соломинки, сухой стебелёк травки, листик, а попадётся трупик мухи или жучка, он и это тащит, ему всё пригодится; вон промелькнула зеленая, пугливая ящерка и скрылась в куче сухой листвы; там с тяжелым, громким гуденьем летит сердитый шмель; тут быстро проносится малютка-пчела с тонким поспешным жужжаньем крошка торопится собрать душистый янтарный сок с цветов и нести в свою восковую келью; в кустах щебечут неугомонные малиновки, зяблики и другие птички; раздаётся пронзительный свист и стрекотание кузнечиков, скрытых в бархатной мураве, а в чистом, ясном воздухе вереницами носятся яркие, легкокрылые стрекозы; всё живёт, всё радуется и восхваляет природу в её обаятельно-дивной красоте и величии!!
Только высокие, обнаженные. серые скалы мрачны по-прежнему и стоят задумавшись, словно ждут чего-то, да бурливая речка стремительно несётся вперёд, всё вперёд, словно догоняя свои, умчавшиеся прежде, кристально-чистые воды, а в лазурно-голубом небе стоит жаркое солнце и обливает своим ярким светом и теплом раскинувшийся внизу ландшафт, да высоко высоко плывёт белое, как снег, пушистое, лёгкое облачко!
Живописно вьётся, словно змея, узенькая тропинка, то убегая вдоль берега речки, то поднимаясь в гору, то вдруг неожиданно поворачивая в глубокий овраг, на дне которого шумит, падающий с горы, бурливый ручеек, сверкая на солнце мириадами ярких брызг, или пропадает мгновенно за поворотом, словно дальше нельзя ни пройти, ни проехать!
Вдруг, выбегая из-за горы, она приводит к мостику, переброшенному через бурливую речонку. Сколько прелести и восторга возбуждают эти, уже обветшавшие от времени, шаткие мостики, которые незаметно для глаза, из овражка или из-за кустиков являются взорам изумлённого путника! Переедешь его и, бегущая вдаль, поросшая зеленой муравой дорожка, быстро скрывается за выступом ближайшей скалы, манит своей неизвестностью всё дальше и дальше
По бокам тропинки тянутся всё те же скалы, но тут они, благодаря соседству речки, покрыты зеленью и цветами, лишь вершины их, поднимаясь высоко к небу, выделяются темным пятном на бархатистой зелени; иногда образуются красивые своды, словно арки, из зеленых, пушистых гирлянд хмеля или разросшийся в изобилии по обеим сторонам кустарник перекидывает свои ветви, увитые змеевидными, цепкими стеблями дикого вьюна, беленькие цветочки коего заманчиво выглядывают между листьями, через дорожку; местами дикий крыжовник тянется сплошной стеной, на ветвях его гроздьями висят продолговатые, зеленые и чуть буреющие с одного боку, прозрачные ягоды, вкусом и видом напоминая виноград. Едва ли удастся пробраться сквозь его чащу, так как масса острых и крепких игл-колючек вопьётся в тело и сильно поранит, будь то животное или человек; немного поодаль растёт целыми семьями «меньший брат» крыжовника дикий миндаль; красиво-изрезанная, серебристым налётом подёрнутая листва хранит под собою огромные, острые шипы, а на концах его ветвей сидят пушистые, мягкие и желтенькие барашки, величиной с урючную косточку, а выше, на солнцепёке, разрослись кусты черной и красной смородины, сплошь осыпанные крупными ягодами. Много и других кустарников, трав и всевозможных цветов произрастает в этом неограниченном просторе земли, воздуха и света, не стесняемые никем и ничем!!