Ваше сиятельство, вот этот красный крестик на гарде, насколько я знаю, указывает на то, что оружие наградное, не так ли? Не будете ли так любезны перевести эту надпись на немецкий язык? С этими словами он протянул графу шашку рукоятью вперед, и в свете углей сверкнули каллиграфические буквы: «За храбрость».
Оберст-лейтенант, почувствовав смятение графа и увидев возможность реванша, подошел к камину и заинтересованно осмотрел клинок. Граф, скривившись, неохотно перевел. Гауптман тем временем продолжил более спокойным тоном:
Вы правы, господин барон, мне не доводилось бывать в России. Но с русскими я не раз встречался в воздухе. И могу вас заверить, майне хэррен, что они по-рыцарски, честно и храбро сражаются на своих аэропланах даже против превосходящего противника. И пусть их генералы тупы и неграмотны, зато солдаты и офицеры по рассказам сослуживцев сражаются храбро и мужественно. И я думаю, что исход войны от них зависит в такой же степени, как и от решений их невежественного начальства, а может быть, даже и в большей степени, чем мы предполагаем. А еще мне помнятся слова великого Бисмарка: «Превентивная война против России самоубийство из-за страха смерти». И если мы воюем против русских, то глупо не считать их опасными и достойными противниками Что же касается якобы плененного офицера, я бы настоятельно рекомендовал вам, граф, передать его германским военным властям для помещения в лагерь для военнопленных согласно его статусу.
Господа, давайте не будем в этот чудесный вечер рассуждать слишком много о серьезных вещах! Хозяин быстро попытался выкрутиться из неудобной ситуации. Сегодня наши волнения должны быть только приятными!
Он поднялся с кресла, подошел к замолкшей пианоле и стал менять перфоленту. После первых звуков канкана подошел к двери, приоткрыл ее и, повернувшись к своим гостям, пафосно изрек:
Оставим на время бога войны Марса и обратимся к Эросу! Сейчас здесь появятся те, кто помогут окончательно превратить этот вечер в чудесный праздник, исполнят все ваши самые смелые желания и, надеюсь, произведут на вас незабываемое впечатление
Глава 28. Продолжение
На счет «один» мы и зашли. Внезапно и быстро. Открывавший дверь поймал от меня коленом в ж спину и решил научиться выполнять самый любимый армейский норматив. В смысле «Вспышка с тыла!». Люгер в руке, ствол на сидящих, следом тут же влетают мои парни, тоже с пистолетами в руках. Грамотно, не перекрывая линию огня, обходят меня с двух сторон, еще мгновение, и стволы находятся в опасной близости от ошарашенных немецких мордочек, хозяева которых и не думали совершать какие-то телодвижения. Кроме хлопанья глазами. А что еще будут делать здравомыслящие немцы, если вместо двух «красоток кабаре» в комнате появились три непонятных человека, но с вполне понятным оружием в руках. Три черных дульных среза достаточно убедительный аргумент сохранять неподвижность. Которая, оказывается, бывает разной.
Лучше всех держался гауптман. Бледный, ошеломленный, но сохраняющий спокойствие, достоинство и, видно по глазам, трезвый рассудок. Сразу всё поняв, он медленно и аккуратно положил шашку на стол эфесом от себя. Грамотный!
Остальные находились в состоянии психологического нокаута, где-то на полпути между истерикой и обмороком. Граф даже не пытался подняться. Ну-с, пора и пообщаться
Бляйбэн штандхальтн! Капитулирн! (Оставайтесь на местах! Сдавайтесь!)
И персонально графу:
Штейт ауф! (Встать!)
К-кто в-вы так-кие?.. Чт-то ва-вам н-надо?.. Ка-ка-к сюд-да п-по-опали? У графа из-за трясущейся челюсти дикция сильно хромала, но общий смысл фраз был понятен.
Исключительно из вежливости отвечу на ваши вопросы. Мы пришли за германскими офицерами и портфелем господина оберст-лейтенанта. А на вопрос «кто мы такие?» можете ответить сами, вы же видите погоны.
Майн гот побледнев, тихонько охает подполковник, мешком оседая в кресло. Зато капитан решает проявить инициативу:
Я гауптман Генрих фон Штайнберг. С кем имею честь беседовать?
Подпоручик Гуров, Денис Анатольевич.
Вы и ваши люди партизаны?
В какой-то степени да. Не будем сейчас вдаваться в тонкости нашей службы. Все, что вам необходимо знать вы с подполковником взяты в плен. Обо всем остальном сможем поговорить чуть позже. А сейчас меня интересует только один вопрос где портфель? И что в нем находится?
Колоть их надо сразу, чтобы не успели опомниться. Кажется, у Богомолова это называлось «моментом истины».
А если мы откажемся отвечать? Согласно Конвенции мы можем сообщить только имя, звание и подразделение, где проходим службу. Капитан, оказывается, не только самый храбрый, но и самый хитрый. Торговаться он еще со мной будет! Как говорил Киса Воробьянинов, «Я считаю этот торг неуместным!» И торговаться мы не будем
Мне нужен только один пленный. И он будет очень впечатлен геройской и мучительной кончиной своего коллеги от рук русских варваров. Мне все равно, будут на нем погоны гауптмана или оберст-лейтенанта. Выбор за вами.
А что будет со мной? Польский аристократ довольно быстро пришел в себя, услышав начавшиеся торги.
Вопрос не ко мне Породистая сволочь при этих словах еще более приободрилась. А к штабс-капитану, которого приводят в чувство на псарне.
Оп-па, а чего это мы так съежились? И взбледнулось их сиятельству совсем не по-детски. Ну, посиди, посиди, очухайся. Я же все понимаю, тонкая ранимая душа, тяжелые переживания, нечистая совесть, точнее полное отсутствие таковой А мы пока продолжим общение с геррами официрами:
Повторяю свой вопрос где портфель?! Чтобы вы не питали иллюзий, скажу сразу все ваши люди блокированы и на помощь прийти не смогут.
Если я скажу вам, где портфель, вы оставите мне жизнь? Да, недолго аристократ переживаниями был занят. Сразу почуял, где можно гешефт сделать Только вот глазки у него горят как-то нехорошо. Не иначе, пакость какую задумал. Ну, да и мы настороже будем, но показывать это не станем.
Граф!!! Как вы смеете?! прорывает истеричным криком подполковника. Этого никак нельзя делать!!!
И вскинулся бы, да пистолетный ствол, упертый в лоб, мешает. Как бы Егорка лишнюю дырку в немце не сделал.
Капитан тоже напрягся, но с места не двигается. Понимает, что одно движение и он превращается в труп. А раскраснелся-то как, хоть прикуривай. На груди из-под распахнутого халата виднеются два шрама в виде ромбиков. Наверное, дуэльные, от шпаги На лице ненависть и презрение Пора продолжать спектакль.
Если вы отдадите портфель, то еще немного поживете на этом свете. И молитесь каждый день, чтобы никогда больше со мной не встречаться.
Прошу вас, давайте пройдем вон к той картине, в голосе улавливаются страх и заискивание, граф еще осторожно, но достаточно уверенно двигается к портретам предков. Там у меня потайной сейф.
Ну, пойдем, посмотрим. Заодно спровоцируем пистолет в кобуру уберем. Подходим к стене, хозяин нажимает что-то снизу рамы, та откидывается на петлях в сторону, открывая доступ к небольшой металлической дверце, украшенной литыми завитушками с поворотным цифронабирателем, который напомнил сейф фон Борка из последней серии про Шерлока Холмса. Встаю за спиной, делаю вид, что смотрю в сторону стола. Щелчок замка, дверца с лязгом открывается, спина графа становится напряженной, он делает резкий разворот, в правой руке зажат револьвер. Моя правая рука уходит вниз по дуге, удар ребром ладони по запястью, ствол падает, рука возвращается и попадает снизу по челюсти. Ну, ты же не Цезарь, чтобы делать два дела одновременно. Если собрался стрелять стреляй, зачем еще что-то говорить? Вот и прикусил свой язычок, правда, с моей помощью. И серьезно так прикусил, аж кровь на губах. А теперь и глазки закатывает, на ковер падает. Артист! Показываю рукой Митьке, чтоб связал сиятельного, сам возвращаюсь к столу.
Оберст-лейтенант смотрит на свое хозяйство в моих руках с таким отчаянием, что я невольно начинаю подозревать, что выиграл очень крупный джек-пот. Фон Штайнберг катает желваки на скулах, глаза сузились, руки вцепились в подлокотники с такой силой, что аж пальцы побелели. Нет, так дело не пойдет. Надо их обездвижить. Ставлю портфель на стол, и в следующий миг гауптману внезапно прилетает рукояткой пистолета по темечку. Легонько, для расслабления, ничего личного. Немец теряет сознание, парни, с ходу поняв, что нужно делать, привязывают летуна к креслу. Надежно так, ручки к ручкам, ножки к ножкам. Теперь пусть попробует дернуться, когда очнется. Второй, глядя на младшего товарища, и не думает сопротивляться. Митяй точно так же привязывает его к другому креслу. Пришедший в себя граф лежит связанный на полу, периодически постанывая. Револьвер я подобрал, так что никакого оружия у них под рукой нет. Значит, можно действовать дальше.
Митька, с Егором остаетесь здесь, караулите этих. Смотреть внимательно, мало ли что удумают. Для нас важен только вот этот показываю на оберст-лейтенанта. На него особое внимание. И на его портфель. Кажется, непростую птичку поймали. Разрешаю при необходимости дать пару раз для успокоения, если ёрзать начнут. Со стола ничего не трогайте! Потом, после операции хоть ведро выпейте, но сейчас ни-ни!
Командир, обиженно гудит в ответ Митяй, не маленькие, чай, понимаем.
Я во двор. Вернусь, постучу обычным сигналом
Выскакиваю на крыльцо, даю во тьму две вспышки фонариком, потом еще одну. Митяев должен начать работать. А вот погода немного поменялась. Ощущается свежий ветерок, дует от леса в сторону флигеля. Вон, даже крылья мельницы медленно проворачиваться стали с тихим рокотом, который неплохо маскирует наши шорохи. Хорошо, что собак снаружи нет, почуяли бы нас еще на подходе. На небе несколько облачков, наползающих на ночное «солнышко», и по горизонту темная полоса раскинулась. В лунном свете подбираюсь к флигелю. Будто бы материализовавшись из темноты, появляется Гриня, шепчет, что летуны блокированы, графские холуи повязаны, штабс-капитана нашли и привели в чувство.
Хорошо, ждите, когда Михалыч закончит, потом ваша очередь. Я подойду, и начнем.
И что-то меня терзают смутные сомнения. Планировалось обезвредить нижних чинов, сжечь и взорвать все, что только можно, одного из офицеров брать с собой, остальных в расход. А вот чем-то запал в голову гауптман. Понимаю, что враг, офицер неприятельской армии и все такое Но, судя по поведению, человек чести («Homme dhonneur», шепчет мой двойник тихим ветерком в голове). И резать его, как связанного барана, рука не поднимется. И отпускать нельзя. И с собой лишнюю обузу не потащишь. Вот ведь ситуация Ладно, идем к Михалычу, потом решим эту загадку.