Единственным человеком, кроме капитана, с кем нам удалось пообщаться, была буфетчица: круглолицая и румяная тридцатилетняя женщина в спортивном костюме.
В капитанской рубке бросился в глаза невзрачный современный штурвал.
А где ваш штурвал? спросил адъютант. У вас же шикарный штурвал был.
Боцман на реставрацию отдал.
А сам он где, ваш боцман?
В Сочи, в отпуске.
Когда пошли смотреть дальше, адъютант мне потихоньку сообщил, что штурвал этот боцман директору «Рыбсовхоза» загнал. И теперь он на директорском катере стоит.
Ну как, подходит вам судно? спросил капитан, когда мы все осмотрели.
Подходит. А можно кое-где подкрасить в ржавый цвет? спросил Борисов (хотя на «Витязе» ржавчины и так хватало). Мы гуашью.
Ну, если гуашью Только потом сами смывать будете. Такой вопрос: у вас там на «Мосфильме» исторические картины снимаются. Нельзя ли как-нибудь приобрести серебряные шпоры? Дамские. Я заплачу сколько надо.
Я пожал плечами.
Не знаю, я не видел таких.
Спросим, товарищ капитан, пообещал Борисов. Скажите, а вон ту мачту нельзя положить? Мы потом ее на место поставим.
Нет, это нельзя. Антенну могу убрать, прожектора, колокол А мачту нет.
Колокол оставьте, сказал Борисов.
Когда ехали обратно, мы поинтересовались у адъютанта, зачем капитану шпоры.
А кто его знает. Может, он их к стенке в кают-компании прибьет и объявит, что это шпоры Надежды Крупской.
Судно задекорировали.
Между прочим. Пока красили «Витязь», матросы на леску с наживкой случайно поймали чайку. Сделали ей отметку краской и отпустили. Чайка полетела и тут же ее окружили другие чайки и стали яростно клевать. Через несколько минут окровавленный белый комок упал на воду. Оказалось, что чайки, как и люди, не любят тех, кто выделяется. С тех пор эмблема Чайки на занавесе МХАТа не вызывает у меня восторга.
Когда получили прогноз, что в Баренцевом ожидается шторм, выделенный нам военный спасатель СБ-5 взял «Витязь» на буксир и по Кольскому заливу провел в Баренцево море.
Недалеко от острова Кильдина мы бросили якорь и стали ждать. Но шторма все не было. Ждали двое суток. Потом капитан спасателя сказал, что прогноз изменился, шторм будет только через три дня, и предложил вернуться в город. Мы с Конецким перешли на борт «Витязя», а все остальные ушли в Мурманск.
Вечером, до ужина, капитан позвал нас к себе. Поставил на стол три граненых стакана, банку с лимонной кислотой, положил на тарелку сушки. Потом вынул из кармана небольшой ключик на брелке и отпер секретер с перламутровой инкрустацией. Достал оттуда грелку. Налил в стаканы из грелки спирту грамм по пятьдесят, добавил кислоты и разбавил все это водой:
Угощайтесь. Коктейль «Полярная ночь».
В каюте было натоплено, спирт теплый, пахнет резиной «Полярную ночь» пить было не очень приятно.
Капитан покрутил ручку патефона и поставил пластинку. Зазвучала ария Ленского в исполнении Лемешева.
У меня жена в Большом театре поет. В хоре. Вот, он достал из бумажника фотографию девять на двенадцать: там на белой лошади сидела блондинка лет сорока в костюме для верховой езды. Блондинка улыбалась в камеру.
Оленька у меня и конным спортом занимается, сказал капитан с нежностью. (Вот для кого морской волк просил шпоры.)
На ужин в кают-компании буфетчица подала макароны по-флотски, потом налила нам чаю.
Не пей, шепнул мне Конецкий. И сам не стал пить.
Когда мы остались одни, Конецкий открыл титан. Там под водой на дне толстым слоем лежали вареные тараканы.
И так на всех старых кораблях, сказал Конецкий.
А ночью в каюте, как только я потушил свет, со всех сторон послышалось шуршание. Включаю свет вокруг полчища тараканов. Я начал сгребать их в раковину и поливать водой.
Утром из каюты капитана на палубу вышла буфетчица в халатике, подошла к открытому люку, наклонилась и крикнула куда-то в трюм, в глубину:
Ванну капитану!
Эхо отражалось от ржавых железных бортов и гулко повторяло: ванну капитану ванну капитану ванну капитану
А снизу донеслось:
Да пошел он на хер!
На хер на хер на хер вернулось обратно.
Тогда на палубе появился капитан в бархатном халате, из которого выглядывали тоненькие безволосые ножки в меховых шлепанцах. И крикнул в люк:
Абулаев, заводи! А то на берег спишу, на хер!
На хер на хер
Через десять минут раздался лязг, и корабль затрясся так сильно, что казалось, вот-вот развалится на куски.
Я пошел посмотреть. Из ржавого крана на пожелтевший мрамор падали бурые капли. Кап-кап-кап
Через два дня, когда Конецкий в кают-компании по моей просьбе в двадцатый раз переписывал сцену «Россомаха в вытрезвителе», послышалась наша песня. Вышли на палубу: к нам шел наш военный «спасатель». Беленький, чистенький, на мостике сверкают офицерские погоны, и музыка звучит из репродуктора на все Баренцево море (это звукооператор Женя Федоров включил на полную мощность нашу фонограмму).
Подошли. Военные моряки швартуются редко, поэтому для них это событие. Матросы бегают по палубе, офицеры нервно командуют:
Лево руля!
Нет, право руля!
Нет, лево руля! Полный назад!
Стоп, машина! Сто-о-оп!!
И они врезалсь в борт «Витязя».
От удара мачта упала. Пожелание Саши Борисова исполнилось.
Борис Андреев
Боцмана Россомаху играл один из самых популярных в те времена актеров Борис Федорович Андреев. Андреева я хорошо знал он дружил с моими родителями и часто бывал у нас дома приходил в гости со своей женой Галей.
В фильме «Путь к причалу» есть сцена: боцман, у которого вся жизнь прошла на кораблях, а на берегу ни кола, ни двора, выпил с приятелем, вышел на берег и стал ногами бить волны. В Баренцевом море вода очень холодная, мы хотели снимать дублера, но Андреев запротестовал: «Никаких дублеров, Россомаху играю я».
В Мурманске моря нет там залив. Решили снять эту сцену на Кильдине. Узнав, что в фильме снимается Андреев, командующий выделил нам для этих съемок свой адмиральский катер. Аппаратуру и часть съемочной группы погрузили на спасатель, а Андреев, Конецкий, Ниточкин, гримерша Нелли и я пошли на катер. Постояли на палубе, потом спустились в кают-компанию. Пришел капитан и спросил, кто у нас главный. Андреев показал на меня.
Вот он и вы, товарищ Андреев, можете остаться здесь, а остальных попрошу выйти на палубу.
Там же ветер, снег с дождем!
Порядок есть порядок. Это адмиральский катер.
Ну давайте сделаем исключение, попросил Борис Федорович.
Любовь Соколова
Путь к причалу. Рабочий момент. Борис Андреев, я и оператор Анатолий Ниточкин.
Я уже сделал исключение разрешил пребывание здесь вот этого товарища, он показал на меня. А ведь командующий выделил катер только для вас, товарищ Андреев. Так что остальных прошу покинуть помещение.
Пошли отсюда, сказал Андреев.
По рации связались со спасателем, он пришвартовался к катеру, и мы перешли на него. На спасателе к вечеру подошли к Кильдину, бросили якорь. А к спасателю пришвартовался адмиральский катер, им было приказано идти с нами, они и пришли.
Капитан адмиральского катера пришел ко мне в каюту и попросил у меня разрешения пригласить товарища Андреева к ним на судно на ужин.
«Андреев свободный человек, пусть идет. Но потом ко мне ни с какими претензиями не обращайтесь», предупредил я.
Через два часа прибежал капитан с разбитой губой и взмолился:
Товарищ режиссер, заберите товарища Андреева! У меня вся команда на мачте сидит.
Между прочим. Я знал, что, выпив, Андреев, как и Конецкий, начинал бороться за справедливость. Рассказывали такой случай: костюмерше Театра киноактера обещали дать комнату. А эту комнату председатель райсполкома отдал своему деревенскому племяннику. Костюмерша пошла жаловаться Андрееву. Нашла его в театральном буфете, где он угощал водкой поклонников из Караганды.
Выслушав, Андреев приехал в райсполком, пошел к председателю в кабинет, сгреб его в охапку и понес во двор, к мусорному ящику. Председатель кричал и пытался вырваться, но Андреев держал его крепко. В отличие от легковеса Конецкого Борис Федорович был богатырь, он Илью Муромца играл. Раньше мусорные ящики были большие, деревянные, с крышками. Андреев уложил председателя в ящик, закрыл крышку и сел сверху. Через пятнадцать минут председатель осознал ошибку и костюмерша получила свою комнату.
На следующий день снимали сцену «боцман и волны». Сцена условная: сыграть, как человек мстит воде, очень трудно. Два часа на пронизывающем холодном ветру Андреев, в мокрой одежде и без переодеваний, искал варианты. Сняли четырнадцать дублей. С Андреевым работалось легко: он был думающим, дисциплинированным и самоотверженным актером.
Отсняв эту сцену, Ниточкин стал снимать пейзажные кадры, а мы с Андреевым решили осмотреть остров. Со стороны Баренцева моря берег отвесный и высокий. Полезли наверх. Вскарабкались, пошли. И вдруг слышим окрик:
Стоять!
Из окопа на нас были направлены дула автоматов.
Руки вверх!
Мы подняли руки. Стоим. Из окопа доносится какое-то шушуканье.
Долго нам так стоять? пробасил Андреев. Почесаться-то можно?
Я же говорю, что это актер Андреев! из окопа поднялся лейтенант, а за ним три солдата.
Мы ваш голос сразу узнали! Это вы там внизу сымались?
Я.
Лейтенант включил рацию и возбужденно сообщил:
Товарищ подполковник, здесь у нас актер Борис Андреев стоит! Это он по воде ногами лупил! Есть! Ждем! Нет, не отпущу!
Через минуту подъехал газик, оттуда выскочил подполковник:
Сам Борис Андреев, живой, здесь, на Кильдине! Такой гость! и лейтенанту Такой гость, а принять по-человечески не можем, даже нз нет! И опять Андрееву. Садитесь, Борис Федорович, поедем к нам, хоть пообедаем!
Спасибо, мы уже поели.
Лейтенант что-то шепнул подполковнику на ухо.
О! Идея! Товарищ Андреев, садитесь, поехали! Я вам новую ракетную установку покажу! Самая последняя модель! И он назвал номер и аббревиатуру.
Спасибо, ребята, как-нибудь в следующий раз, твердо отказался Андреев.
Мы попрощались и начали спускаться.
Меньше знаешь, крепче спишь, сказал Андреев.
Между прочим. Как мы ни старались держаться подальше от государственных секретов, все равно никак не могли их избежать.
В тот день, когда Никита Сергеевич выступил с официальным заявлением, что на Кубе советских ракет нет, пошли мы в ресторан. Только сели, в другом конце зала поднялся человек и крикнул:
Режиссер! Я вернулся, когда сниматься будем?