Арина слышала их так часто, что выучила наизусть с малолетства. Отца она не помнила, мать говорила, что отца у нее не было.
Как это? спросила маленькая Арина, откуда же я тогда взялась?
Он нас бросил, ответила мать, отвернувшись, и больше на эту тему они не говорили.
Она не помнила, как они жили с мамой вдвоем, отчим присутствовал в ее самых ранних детских воспоминаниях. Всегда недоволен, всегда сердит, всегда раздражен.
Арина только потом поняла, что она ему просто мешала. Тихая, некрасивая девочка, которая раздражала его своим присутствием, самим своим существованием, поскольку жена должна была волей-неволей уделять ей внимание, хотя и старалась делать это незаметно. Но ему казалось, что и того много, поэтому он вымещал свою злость на Арине.
Все это Арина поняла намного позже, когда повзрослела и полностью переменилась. А пока отчим сумел сделать так, что, от природы несмелая и небойкая, Арина превратилась в совершенно затюканную комплексами, малосимпатичную личность.
Сейчас у Арины нет детских фотографий, они остались у матери, да и вряд ли сохранились. Но она помнит некоторые снимки и сейчас видит взрослым опытным взглядом, что с ней все было вовсе не так плохо. Просто очень блеклое, бесцветное лицо, потому что отчим не разрешал пользоваться косметикой в школе. Он поставил себе целью поймать ее с поличным, он караулил ее у двери, чтобы она не успела прошмыгнуть в ванную, он устраивал жуткие скандалы, так что Арине просто хотелось тишины.
Когда в парикмахерской перед выпускным вечером ей сделали не только прическу, но и визаж, причем довольно скромный, почти незаметный, отчим обругал ее неприличным словом, но тут вмешалась мама. Кажется, впервые она встала на сторону дочери, крикнула, чтобы он не портил ей праздник.
Отчим обиделся и не пошел на выпускной, чему Арина была только рада.
В институт она поступила технический, отчим выбрал тот, где когда-то учился сам. Она вообще училась хорошо, успевала по всем предметам, но хотелось изучать языки и вообще что-то гуманитарное. Отчим еще в школе заявил, что денег ей на репетиторов у него нет, а если бы и были, то ни за что бы не дал. Ему в свое время никто не помогал, а вот выучился и стал человеком.
Насчет денег была правда, отчим денег зарабатывал мало. Что же касается человечности, то отчим обманывал себя. Вспоминая, как отчим вел себя с ней, маленькой девчонкой, за которую некому было заступиться, Арина знает, что человеком он был никудышным.
Таким образом, в институте появилось совершенно затюканное существо с затравленным выражением в глазах. Глаза-то были красивые сине-серые, большие, когда Арина улыбалась, они сияли, однако улыбалась она очень редко, никто из студентов этой улыбки не видел. Да никто и не присматривался.
Так прошел первый курс, Арина ни с кем не подружилась, после летних экзаменов все разъехались, а в августе отчим достал путевку в студенческий лагерь.
Лагерь был так себе, бытовые условия оставляли желать лучшего. Располагался он далеко от основного шоссе. Когда-то давно там был пионерлагерь большого завода. Завод был богатый, денег не жалел, так что корпуса были каменные, внушительные, со временем со стенами ничего не сделалось, хоть лагерь и стоял заброшенный лет десять после перестройки.
А потом кто-то выкупил у завода большой участок, как видно, собираясь строить элитную базу отдыха. Но не то кончились деньги, не то возникли серьезные проблемы с местной администрацией, так или иначе, корпуса подлатали, очистили территорию и поселили летом нетребовательных студентов. Эти пешком от шоссе дойдут, капризничать не станут.
Как уже говорилось, от шоссе к лагерю вела грунтовая дорога, которая со временем совершенно испортилась, так что проехать по ней могли только продуктовая «газель» и джип директора лагеря, да и то тот являлся на работу далеко не каждый день.
Столовая располагалась в приземистом дощатом бараке, кормили невкусно жидкий супчик, котлеты без мяса, по утрам всегда каша, причем исключительно без молока. Туалеты в корпусах кое-как работали, но душевая находилась во дворе щелястая деревянная будка, и вода вечно холодная.
Но студенты, как уже говорилось, люди некапризные, тем более что все искупалось природой. Лагерь стоял в очень красивом месте, на берегу озера, километрах в полутора была деревня под названием Залесье. Зимой деревня тихо умирала, две трети домов стояли пустые, однако летом наблюдалось там некоторое оживление, люди приезжали из города, привлеченные красивыми местами лес, полный грибов, озеро, полное рыбы.
Этот август был жаркий, так что вода в озере не остывала ночами. Алина настроилась тихо прожить три недели, ни с кем не вступая в контакт, тем более что девчонки в комнате попались все какие-то несимпатичные, сразу выказали ей свое отношение. Она не навязывалась, привыкла уже, что ее избегают.
С первого дня начал отравлять жизнь физрук здоровенный громкоголосый дядька. Теперь-то Арина понимает, что есть люди (и их много), которым доставляет удовольствие обижать слабых и беззащитных, и если дать им отпор сразу же, то они отстанут или переключатся на другого.
Она так сделать не смогла, так что на спортивных занятиях он костерил ее так громко, что было слышно в соседней деревне.
Разумеется, заступаться за нее никто не собирался, все только хихикали, поскольку физрук изощрялся как мог. Шутки его были как у старшины-сверхсрочника.
Жаловаться было некому, не маме же звонить. Она тут же разболтала бы все отчиму, и по приезде он устроил бы грандиозный скандал. Для нее, дескать, все делается, путевку купили, от себя оторвали, а она Дальше пошли бы эпитеты, самым приличным из которых был бы «свинья неблагодарная».
И на пятый день, когда она тихонько отмечала в календарике, сколько дней еще ей осталось, в столовой ее попросили передать соль, и ее руки коснулся он. Андрей Леденцов, самый красивый парень в студенческом лагере.
Разумеется, она видела его раньше, и девчонки в комнате обсуждали его вечерами. Ленка Гусева училась с ним в одном институте и кое-что про него знала. Или делала вид, что знает. Он весь из себя такой загадочный, у него влиятельные родители, в институте держится наособицу, на всех смотрит свысока. Но хорош необыкновенно, ее подружка за ним бегала, но не обломилось.
Последние слова Ленка сказала таким голосом, что всем стало ясно не было никакой подружки, это сама Ленка за ним бегала, это ее он бортанул.
«В общем, закончила Ленка, не стоит на него время тратить, слишком уж высоко себя ставит».
Девчонки сочувственно хмыкнули, Арина, как всегда, промолчала.
В столовой от его прикосновения ее пронзила дрожь, как когда-то в детстве, когда дернуло током от неисправной настольной лампы. Она подняла глаза и тут же опустила их, но он все понял. Наверняка знал, как он действует на девушек. Но тут ему попался совершенно беспроигрышный вариант.
Тем же вечером он подошел к ней на импровизированной площадке, где студенты устраивали танцы. Арина стояла чуть поодаль, в тени. Весь день было жарко, так что в комнате невозможно было находиться, она просто вышла подышать.
Погуляем? спросил он и взял ее за руку.
И снова ее пронзило током, и она готова была идти за ним куда угодно, хоть на край света.
Не понадобилось идти так далеко, они пошли по тропинке, что вела к деревне. Несмотря на жаркий август, тропинка была сыроватая, потому что с левой стороны располагалось большое болото, осенью местные ходили туда за клюквой, а летом оттуда летели комары в ужасающем количестве.
Арина не замечала укусов комаров, она шла за ним как во сне. Идти было с километр, но ей показалось, что шли всего несколько минут. У нее вообще куда-то пропало чувство времени.
Он не свернул к деревне, а полез наверх, на крутой обрыв, что был с одной стороны озера. Там озеро сужалось и переходило в узкую извилистую протоку, которая, в свою очередь, вела к другому озеру, его называли Дальним.
Они долго взбирались на обрыв по узкой тропинке, Арина была в шортах и ободрала коленку о камни, но заметила это только утром.
На самом верху оказалась небольшая площадка, этакая природная выемка. Очевидно, когда-то туристы ставили тут палатку, потому что осталась куча лапника и следы от костра. Он бросил на лапник свою куртку и похлопал рядом с собой:
Садись!
Внизу блестело озеро, сверху шатром падало небо, усыпанное звездами. Луны не было, зато четко виден был Млечный Путь.
Словом, все было очень романтично, только он и не думал о романтике. Он деловито погладил Арину по плечу и расстегнул блузку. Пуговички были мелкие, но он был терпелив и аккуратен и не пропустил ни одной. Затем также деловито и уверенно расстегнул ей бюстгальтер. А когда прикоснулся к груди, ее затрясло, как будто через тело пропустили все двести двадцать вольт.
Она и не заметила, когда он снял с нее шорты и овладел прямо сразу, без поцелуев и предварительных ласк. Она не сопротивлялась и не чувствовала боли, хоть он и был у нее первым.
Вот именно, девчонки в школе наперебой хвастались своими парнями, а уж в институте-то были и вовсе откровенные разговоры. Арина как всегда помалкивала, ей нечего было сказать, впрочем, никто ее и не расспрашивал.
Единственное, что она помнит, это небо, усеянное крупными холодными звездами, которое медленно падало на нее, накрывая, как одеялом.
Она не теряла сознания, но пришла в себя, когда он уже оделся и теребил ее за плечо:
Вставай, замерзнешь!
Она молча оделась.
Руки дрожали, мелкие пуговки блузки не попадали в петли. Он проследил, чтобы все было в порядке, пригладил ей волосы, вытащил из них еловые иголки.
Как потом поняла Арина, это объяснялось вовсе не заботой.
Они спустились с обрыва и пошли по тропинке в лагерь.
Это в последний раз, сказал он, когда стали видны плохо освещенные корпуса. В последний раз, объяснил он, видя ее испуганные глаза, когда мы ходим туда вместе. Теперь будем приходить каждый сам по себе. Сначала ты, а потом я. И днем чтобы никаких разговоров, вообще ко мне близко не подходи. Мне сплетни не нужны, тебе, я думаю, тоже. Не ходи за мной!
И ушел вперед, оставив ее в лесу.
Она подождала минут десять и тоже побрела к свету. Танцы закончились, парочки разбрелись кто куда, слышался смех и тихая музыка. Арина вернулась в свой корпус, никого не встретив, и легла, накрывшись с головой одеялом.