При всей общности английских и американских исторических корней, Соединенные Штаты все же никак нельзя рассматривать как один из возможных вариантов развития британской государственной ситемы. К сожалению, даже если бы Англия викторианской эпохи проявила чудеса прозорливости и смогла бы столь же успешно освоить перспективные пути исторического прогресса как это отчасти смогли сделать США, она вряд ли бы смогла сохранить Британскую империю и стать мировым гегемоном начала XXI столетия. Прошлое это не только плацдарм для продвижения в будущее. Иногда это еще и тяжелые оковы, которые существенно мешают движению вперед.
Применительно к Англии такими оковами были: феодальные сословия, сохранившие часть своих средневековых привилегий, практически полное отсутствие социальных лифтов для выходцев из низших социальных слоев, даже обладавших недюжинными талантами, энергией и способностями, замкнутость круга английской элиты, преимущественно аристократического происхождения. Пережитками прошлого была пронизана и вся политическая система Англии: наследуемый монарх во главе государства (хоть и лишившийся после двух английских революций львиной доли своих средневековых полномочий); английский парламент, верхняя палата которого формировалась по средневековому аристократическому принципу; фактическое отсутствие разделения властей, типичное не только для всех конституционных монархий, но и для парламентских республик континентальной Европы.
Даже при наличии желания и политической воли, Англия не могла отказаться от своего исторического наследия. В приверженности традициям всегда была и ее сила, и ее слабость. Но США, опираясь на общую с Англией правовую и политическую традицию, легко смогли сделать это. Во многом «благодаря» самой Британской империи, которая большую часть своих средневековых пережитков культивировала лишь в самой Англии, полагая наличие родовой аристократии и замкнутых элитарных кругов исключительными привилегиями политической системы метрополии, непозволительными для заморских имперских колоний.
Поэтому, Соединенным Штатам с первых лет их существования в качестве самостоятельного государства, в общем-то, и не пришлось освобождаться от феодальных пережитков. В североамериканских колониях Англии их фактически не было. Хотя территория американских штатов и была разделена на графства, в них нельзя найти графов, герцогов и баронов. Двухпалатный американский Конгресс, хотя с виду и напоминает такой же двухпалатный английский парламент, но в его верхней палате, Сенате, никогда не заседали представители средневековой знати. Система разделения властей, хотя и была придумана англичанином Джоном Локком, духовным идеологом английской «Славной революции», в полной мере была реализована именно в США, а не в Англии[6]. Если к этому добавить огромные неосвоенные территории Дикого Запада и готовность принять на американской земле любых переселенцев из Европы, не нашедших в родных краях достойного применения своим талантам и своей энергии, становится достаточно понятным, почему в XIX и XX веках бывшие английские колонии оказались куда более успешными, чем их прежняя метрополия.
Поэтому, Соединенным Штатам с первых лет их существования в качестве самостоятельного государства, в общем-то, и не пришлось освобождаться от феодальных пережитков. В североамериканских колониях Англии их фактически не было. Хотя территория американских штатов и была разделена на графства, в них нельзя найти графов, герцогов и баронов. Двухпалатный американский Конгресс, хотя с виду и напоминает такой же двухпалатный английский парламент, но в его верхней палате, Сенате, никогда не заседали представители средневековой знати. Система разделения властей, хотя и была придумана англичанином Джоном Локком, духовным идеологом английской «Славной революции», в полной мере была реализована именно в США, а не в Англии[6]. Если к этому добавить огромные неосвоенные территории Дикого Запада и готовность принять на американской земле любых переселенцев из Европы, не нашедших в родных краях достойного применения своим талантам и своей энергии, становится достаточно понятным, почему в XIX и XX веках бывшие английские колонии оказались куда более успешными, чем их прежняя метрополия.
История развития США наглядно демонстрирует взаимосвязь между экономическим потенциалом государства и его геополитическими амбициями. В начале своего исторического пути для Соединенных Штатов как молодого и очень слабого государства самым актуальным был вопрос выживания и сохранения своей государственной самостоятельности. Весьма небезосновательны были в этот период опасения относительно того, что Англия окончательно не смирилась с потерей колоний в Северной Америке и предпримет новую попытку их возврата[7]. Удостоверившись в неспособности Англии начать против них новую военную кампанию, США начинают действовать смелее: они активно развивают торговые отношения с европейскими державами[8], с Африкой и даже со своим недавним врагом Англией[9].
Провозглашение в 1823 году президентом Джеймсом Монро так называемой "доктрины Монро" стало следующим рубежом роста геополитической уверенности молодого государства. Доктрина предполагала кардинальное решение проблемы безопасности территории США посредством выдавливания из пределов североамериканского континента крупных европейских держав и ослабления сухопутных соседей Соединенных Штатов. Действуя в основном убеждением и подкупом, США, тем не менее, в иных случаях не отказывались и от применения вооруженной силы для достижения поставленных целей. Подтверждение тому две успешные для США военные кампании с тогда еще являвшейся частью Британской Империи Канадой (1838-1839 годы)[10] и с Мексикой (1846-1848 годы)[11].
К середине XIX века доктрина была успешно реализована, влиятельные европейские державы были вытеснены из Северной Америки (а также в значительной мере из Центральной и Южной Америк), а единственные соседи на континенте, Мексика и Канада, ослаблены до такого состояния, что не могли представлять какой-то угрозы для США. Какое-то время США вполне довольствовались политикой изоляционизма, развиваясь экономически, повсеместно внедряя новые технологии и активно торгуя с Европой и остальным миром. Но закономерности исторического процесса таковы, что имеющая политическое и экономическое могущество держава, вне зависимости от внутренних настроений, доминирующих в государстве на момент приобретения им этого могущества, рано или поздно вступает в борьбу за геополитическое лидерство.
Так случилось и с США. Впервые поучаствовать в европейских геополитических процессах США решились в начале XX века, активно наживаясь на торговле с участвующими в мировой войне европейскими державами и даже официально вступив в Первую мировую войну (правда, в тот момент, когда ее исход уже был очевиден). К началу Второй мировой войны США уже активно боролись за мировое лидерство. Методы этой борьбы были несколько необычны для предыдущей человеческой истории, когда мировое доминирование обеспечивалось почти исключительно силой оружия. Соединенные Штаты во главу угла поставили торгово-экономические интересы. По мнению Х. Спайкмана, одного из политических идеологов, отстаивавших еще в 30-е годы прошлого столетия необходимость геополитического лидерства США, причина вступления США во Вторую мировую войну обосновывается отнюдь не политическими мотивами, а здравой экономической целесообразностью: участие США в войне должно было обеспечить их доступ к международным рынкам и создать необходимые условия для поступательного развития американской промышленности[12].
Быть может, не так и важно, что в этой борьбе носило главный, а что подчиненный характер. В современном мире экономика действительно играет куда большую роль, чем она играла во времена Древнего мира или Средневековья. Важно то, что Соединенные Штаты стали самым активным участником геополитического противостояния, претендуя, как и иные его участники, на мировую геополитическую гегемонию. С точки зрения мировой геополитики результатом Второй мировой войны стало сокращение числа претендентов на мировое геополитическое доминирование до двух: СССР и США. Именно их борьбой за геополитическое лидерство пронизан весь последующий период «холодной войны», когда, опираясь на мощные группы вассалов и «сочувствующих» государств, две сверхдержавы доказывали обоснованность своих притязаний на мировую гегемонию.
С одной стороны, период «холодной войны» стал периодом жесткого противоборства и максимального обострения отношений между двумя противоборствующими сторонами. С другой стороны, именно в этой непримиримой борьбе сложилось то, что мы обычно называем международным публичным правом и сформировалось достаточно стабильное мироустройство. Окончание «холодной войны», распад СССР и обретение Соединенными Штатами столь желанного статуса мирового гегемона оказалось куда опаснее для состояния мировой стабильности, чем самые серьезные периоды обострения международной обстановки времен «холодной войны».
Еще пагубнее события, последовавшие за окончанием «холодной войны» отразились на международном публичном праве, которое претерпело примерно такие же метаморфозы как праздничный экипаж Золушки из известной сказки после наступления полуночи. Оказалось, что международное публичное право не совсем право в том смысле, который в данное понятие вкладывает современная буржуазная юриспруденция. Оно отнюдь не является общеобязательным для всех государств сводом правил поведения в международных отношениях, а больше напоминает современную реинкарнацию феодального права, в котором непременно прав сильнейший, а виноватым всегда будет тот, кто слабее.
Обретение статуса мирового гегемона одним из государств всегда порождает вполне очевидный вопрос: насколько долго может продлиться такая гегемония? Без сомнения, речь может идти лишь о конечном отрезке времени. В человеческой истории все события описывается ограниченными во времени рамками. Народы, нации, государства возникают в череде политических событий, борются за свое место в мире и столь же бесследно разрушаются и растворяются череде новых наций, народов и государств. Бесконечным в истории людей является лишь противостояние различных конкурирующих друг с другом человеческих общностей и то лишь при условии бесконечности самой истории человечества, в отношении чего имеются определенные сомнения.
Пока еще достаточно сложно говорить о том, когда завершится нынешний исторический этап, характерной особенностью которого является практически полное доминирование США в мировых экономических и политических процессах. Происходящие в мире события говорят о том, что, по всей видимости, американское доминирование будет одним из самых непродолжительных в мировой истории. Слишком поспешно и невоздержанно спешат Соединенные Штаты воспользоваться всеми преимуществами своего положения. Такое поведение уж очень напоминает поведение хомяка, пролезшего через дыру в стене в зерновой амбар. Понимая мимолетность своей удачи и осознавая, что дыру скоро заделают, грызун спешит не только наесться до отвала, но и плотно набить про запас свои мешки за щеками. При этом совсем неочевидно, сможет ли хомяк, пресыщенный и доверху нагруженный добычей, вылезти из амбара обратно.