Я слышу, как за моей спиной Ансель тяжело прислоняется к двери, а потом подходит ко мне и утыкается лицом мне в спину, прямо между лопаток. Он трясется от сдерживаемого смеха.
О боже, тяжело вздыхаю я. Это худший момент в истории человечества.
Потому что так и есть, и от этого мое унижение становится только сильнее.
Бедная ты моя девочка! улыбается он, целуя меня в спину. Ты, наверно, чувствуешь себя очень несчастной.
Я киваю и делаю попытку утащить подставку за собой, когда он поднимает меня, обхватив спереди.
Оставь, смеется он все еще. Перестань, Миа. Оставь ты ее. Я все сам сделаю.
Когда он кладет меня на постель, я почти ничего не соображаю, тут повсюду его запах. Я слишком плохо себя чувствую, чтобы интересоваться сейчас его квартирой, но все же мысленно обещаю себе осмотреть ее и похвалить, как только перестану умирать. Добавляю эту задачу в свой список того, что мне надо сделать, там уже есть пункты поблагодарить его от всей души, и еще извиниться, и еще сесть на самолет и улететь в Калифорнию, чтобы умереть. Ансель слегка похлопывает меня по спине и уходит, а я почти немедленно засыпаю, и мне снятся замысловатые, лихорадочные сны о поездке по темным узким тоннелям. Матрас около меня чуть прогибается под тяжестью его тела, когда он садится, и я резко просыпаюсь, понимая, что его не было каких-то пару минут.
Прости, кряхчу я, подтягивая колени к груди.
Не извиняйся. Он ставит что-то на тумбочку рядом с постелью. Я принес тебе воды. Только пей осторожнее.
В его голосе мне мерещится легкая, ненасмешливая улыбка.
Думаю, не так ты представлял себе нашу первую ночь здесь.
Его рука мягко опускается на мои волосы.
Думаю, ты тоже.
Наверно, это самая несексуальная вещь, которую ты видел в жизни, бормочу я, заворачиваясь в одеяло, пропитанное теплым, свежим запахом Анселя.
Самая несексуальная? повторяет он со смехом. Ты не забывай, что я пересек Соединенные Штаты в компании потных грязных мужиков.
Да, но с ними ты никогда и не хотел заниматься сексом.
Его рука, которой он гладит меня по спине, замирает, и до меня вдруг доходит, что именно я сказала. Смешно даже думать, что ему в голову когда-нибудь придут сексуальные мысли на мой счет, учитывая последние пятнадцать часов.
Спи, Миа.
Ну вот, что и требовалось доказать. Я уже больше не Сериз, я Миа.
Я ПРОСЫПАЮСЬ утром, уже светло, но я не представляю, который сейчас час. Снаружи слышны пение птиц, и голоса, и шум машин. Я чувствую запах хлеба, кофе, и мой желудок сжимается, моментально протестуя и предупреждая, что еще рано думать о еде. Воспоминания о вчерашнем дне горячей волной обдают мою кожу, и я понятия не имею, что тому виной температура или смущение. Отбросив одеяло, я вижу, что на мне только футболка Анселя и трусики. А потом я слышу, как Ансель в другой комнате говорит с кем-то по-английски: «Она спит. Она очень плохо себя чувствовала вчера весь день».
Я сажусь на постели, я страшно хочу пить, никогда в жизни не испытывала такой жажды. Хватаю стакан с тумбочки и осушаю его четырьмя долгими жадными глотками.
«Конечно, продолжает Ансель уже прямо из-за двери. Одну минуту».
Он на цыпочках входит в комнату, и когда видит, что я не сплю, на его лице попеременно отражаются сначала облегчение, потом неуверенность, а потом сочувствие.
Оказывается, она уже проснулась, говорит он в трубку. Вот она.
Он протягивает мне МОЙ телефон, и на дисплее я вижу, что звонит мой отец. Ансель прикрывает трубку рукой и шепчет:
Он звонил минимум раз десять. Я зарядил телефон, уж не знаю, к счастью или зря. Он улыбается виновато. У тебя еще куча зарядки.
Мое сердце замирает, желудок сворачивается жгутом от чувства вины. Прижав телефон к уху, я выдавливаю из себя только:
Пап, привет. Я
И тут он обрушивается на меня.
Что с тобой не так, черт возьми?!! кричит он, но мой ответ его совершенно не интересует. Я отвожу телефон в сторону от уха, чтобы немножко уменьшить децибелы его крика. Ты что, на наркотиках? Это имеет в виду этот Ансель, когда говорит, что ты больна? Он что, твой дилер?
Что? Я моргаю, сердце так стучит, что боюсь, как бы у меня сердечный приступ до кучи не случился. Папа, нет.
А кто еще, кроме наркомана, летит во Францию вот так, без предупреждения, Миа? Ты что, вляпалась во что-то незаконное?!!
Да нет, пап. Я
Ты невозможна, Миа Роуз. Невероятна. Мы с твоей матерью тут с ума сходим, звоним тебе без конца уже два дня! Ярость в его голосе слышится так отчетливо, как будто он находится в соседней комнате. Я даже могу представить себе, какое красное у него сейчас лицо, как искривлены ненавистью его губы, как трясется рука, которой он держит телефон.
Ты неисправима! Неисправима! Мне остается только надеяться, что твои братья окажутся лучше, когда вырастут.
Я закрываю рот, закрываю глаза, закрываю сознание. Чувствую, что Ансель садится рядом со мной на постели и рукой нежно и успокаивающе гладит мою спину. Голос отца, категоричный и авторитетный, гремит как всегда. Несмотря на то что я плотно прижимаю телефон к уху, Ансель все равно слышит каждое слово. Могу себе представить, что наговорил отец Анселю, пока я не взяла трубку.
Я слышу, как на заднем плане мама умоляюще бормочет:
Дэвид, милый, не надо.
И понимаю, что она деликатно пытается забрать у него трубку. Потом ее голос пропадает, наверняка он зажал трубку рукой и сейчас отчитывает ее.
«Не надо, мам, думаю я. Не делай этого ради меня. За то, что ты встаешь на мою защиту сейчас, тебя ждут долгие дни язвительных и изощренных оскорблений».
Отец возвращается на линию, голос у него грубый и резкий, как удары ножом.
Ты вообще понимаешь, Миа, что у тебя большие неприятности? Слышишь меня? Очень большие! Или ты думаешь, что я буду помогать тебе с Бостоном после всего этого? Если так, вынужден тебя разочаровать!
Я швыряю телефон на постель, отец все еще кричит что-то в трубку, но вода, которую я выпила, настоятельно просится наружу. Ванная находится рядом со спальней Анселя, дверь в нее открыта, и я бросаюсь через всю комнату туда, падаю на колени перед унитазом, и теперь к унижению от того, что Ансель слышал оскорбления отца по телефону, добавляется новое он видит, как меня рвет. Опять.
Я пытаюсь встать, чтобы умыться, пытаюсь нашарить ручку унитаза, чтобы спустить воду, но падаю, падаю набок от слабости и оказываюсь на прохладной плитке.
Миа Ансель опускается на колено рядом со мной и берет меня за руку.
Я просто посплю здесь, а потом умру. Я почти уверена, что Харлоу обязательно пришлет за моим телом одного из своих слуг.
Смеясь, он сажает меня, а затем стягивает рубашку и подкладывает мне под голову.
Да перестань, Сериз, бормочет он, целуя меня за ухом. Ты горишь. Давай-ка я поставлю тебя под душ, а потом мы отправимся к врачу. Я начинаю волноваться за тебя.
ВРАЧ моложе, чем я ожидала. Это женщина лет тридцати с легкой улыбкой и очень профессиональным взглядом. Пока медсестра осматривает меня, врач разговаривает с Анселем, уточняя симптомы, и он рассказывает ей, что со мной случилось. Я понимаю, только когда он произносит мое имя, а в остальном полностью полагаюсь на него, надеясь, что он ничего не перепутает. В моем представлении его рассказ должен выглядеть как-то так: «Секс был великолепен, а потом мы поженились, и вот она здесь. Помогите мне! Она блюет не переставая, и это ужасно неловко. Ее зовут МИА ХОЛЛАНД. Есть у вас какая-нибудь служба, которая отправляет американских девушек обратно в Штаты? Мерси!»
Повернувшись ко мне, врач задает несколько вопросов на ломаном английском:
Какой симптомы?
Лихорадка, отвечаю я. И я не могу удержать в себе никакую пищу.
А каков был ваш самый высокий эээ температура до приехать сюда?
Я пожимаю плечами и смотрю на Анселя.
Он произносит:
Environ, ah, trente-neuf? Trente-neuf et demi?[10]
Я смеюсь. Не столько потому, что понятия не имею, что он только что сказал, сколько потому, что до этого момента я даже не знала, что у меня температура.
Может ли быть такое, что вы есть беременный?
Хм. теперь мы с Анселем смеемся оба. Нет.
Вы не возражать, мы проведем на анализ и заберем у вас немножко кровь?
Чтобы проверить, не беременна ли я?
Нет, с улыбкой уточняет она. Просто анализ.
Я вдруг замираю при этих ее словах, пульс у меня просто зашкаливает.
Вы не возражать, мы проведем на анализ и заберем у вас немножко кровь?
Чтобы проверить, не беременна ли я?
Нет, с улыбкой уточняет она. Просто анализ.
Я вдруг замираю при этих ее словах, пульс у меня просто зашкаливает.
Вы думаете, у меня какая-то страшная болезнь крови?! И поэтому вам нужен анализ?
Она качает головой все с той же улыбкой:
Простите, нет, я думаю, что у вас есть желудочный вирус. А кровь ну Она подыскивает слово несколько секунд, а потом беспомощно смотрит на Анселя. Ça na aucun rapport?[11]
Одно с другим не связано, переводит он. Я подумал начинает он и смущенно улыбается врачу. Я во все глаза смотрю на эту стеснительную версию Анселя. Я подумал, раз уж мы все равно здесь может быть, нам сделать стандартные анализы, ну всякие связанные с половой жизнью
О, доходит до меня. А. Да.
Хорошо? спрашивает он. Она возьмет и у меня те же самые анализы сразу.
Не знаю, что меня удивляет больше: то, что он, кажется, переживает из-за моего ответа, или то, что он просит врача проверить нас на ЗППП в тот момент, когда я безостановочно блюю, то есть он думает, что у нас еще будет когда-нибудь секс. Я тупо киваю в ответ и послушно протягиваю руку, когда медсестра перетягивает ее резиновым жгутом. В другой день, если бы я не вытошнила минимум половину себя, я бы обязательно нашлась что сказать в такую минуту. Что-нибудь умное. Но сейчас нет. Я могу только пообещать постараться работать кулаком, если она сможет заставить мой желудок заткнуться на десять благословенных минут.
Вы принимаете контроль рождаемости или хотите рецепт? спрашивает врач, переводя взгляд с медкарты на меня.
Таблетки.
Я вижу, как Ансель украдкой смотрит на меня, и задумываюсь: интересно, красиво ли выглядит румянец на коже такого зеленого цвета, какой у меня сейчас?
Глава 7
Я ПРОСЫПАЮСЬ от того, что чьи-то губы осторожно касаются моего лба, и заставляю себя открыть глаза.
Небо прямо у меня над головой, оказывается, не галлюцинация и не имитация, как я думала всю неделю. Квартира Анселя находится на самом верхнем этаже здания, и солнечные лучи утром заливают постель через слуховое окно в потолке. Яркое, но еще не теплое солнце скользит по кровати. Дальняя стена находится примерно в пятнадцати футах от скошенного потолка, а в другой, более низкой, стене две французские двери, ведущие на маленький балкон, которые Ансель оставил открытыми. Теплый ветерок проникает в комнату, принося с собой звуки уличного шума.