Ты и я мы были в подвешенном состоянии, когда ты приехала. Для нас обоих это было неожиданно, оба поступили импульсивно и необдуманно. Работа для меня сейчас стала сущим кошмаром, но я все время хотел проводить с тобой. А потом потом все стало чем-то большим, чем просто развлечение и летнее приключение. Стало он замолкает, а потом продолжает, понизив голос, настоящим. Нам просто нужно было время для нас. Я не хотел, чтобы кто-то еще появлялся в нашей жизни и в этой квартире, а особенно она.
Как только он говорит это, слова, кажется, эхом возвращаются к нему и его лицо вытягивается.
Она здесь ЖИЛА, напоминаю я ему. Даже когда ты рассказывал мне о Минюи, ты не сказал, что вы жили вместе, что вы были помолвлены, что вы были вместе так много лет. Что вы занимались сексом в этой самой постели. Если бы ты рассказал мне о ней сразу, как только я приехала, всю правду, это вообще не представляло бы никакой проблемы. Но сегодня ведь единственным человеком там, в той квартире, который не понимал, что происходит, была я. Твоя жена!
Я разворачиваюсь и иду в спальню, намереваясь упасть на кровать и зарыться в подушки, но тут вспоминаю, что это ИХ кровать, что они ее покупали вместе, чтобы Перри на ней лучше спалось! Со стоном я снова разворачиваюсь и утыкаюсь прямо в грудь Анселя.
Когда я пытаюсь его обойти, он останавливает меня, берет за плечи дрожащими руками:
Пожалуйста, не уходи.
Я чувствую, как у меня внутри начинает бушевать торнадо, но как обычно, даже несмотря на то, что я готова кричать от бессильной злости, его близость и тепло его рук, поглаживающих мои плечи, так действуют на меня, что в этом хаосе появляется островок покоя. Его взгляд смягчается, он переводит его на мои губы.
Нам нужно поговорить об этом. Нужно поговорить.
Но когда я пытаюсь что-то сказать, слова не идут, и я могу только судорожно выдавить из себя:
Т-т-т-т-т Закрыв глаза, пытаюсь снова: Тт-т-т-т-т-т-ты
Черт!
Я открываю глаза, не зная, какую реакцию ожидаю увидеть на его лице, потому что он ведь никогда не слышал, как я заикаюсь, в последнее время этого не было совсем.
Его глаза расширяются, а лицо искажает гримаса страдания, как будто он сломал меня.
Господи, Миа
Н-н-н-н-н-ет.
Миа Он стонет, утыкаясь лицом мне в шею.
Я отталкиваю его, мне сейчас совершенно не нужны его сочувствие и жалость. От злости мои слова становятся острыми, как нож, и с каждым новым словом заикание все меньше:
Т-т-т-т-ты б-б-б-б-был с-с ней так долго. Я п-п-росто Вчера я почувствовала себя другой, понимаешь? Впервые п-п-почувствовала себя твоей женой. Но потом потом я чувствовала себя воровкой. Как будто я украла тебя у нее.
Нет! восклицает он, и на лице его появляется выражение облегчения, он убирает волосы с моей щеки и покрывает мое лицо поцелуями. Нет. Мы же расстались до того, как я встретил тебя.
Черт. Я вынуждена спросить:
И сколько времени прошло, с тех пор как вы расстались? Его лицо снова вытягивается, и я как будто слышу, как тикают убегающие секунды, пока он медлит с ответом. Ансель.
Несколько дней.
Сердце у меня падает, я закрываю глаза, не в силах смотреть на него.
Она съехала, пока тебя не было, не так ли?
Он снова отвечает не сразу.
Да.
Ты расстался с женщиной, с которой прожил шесть лет, всего за несколько дней до того, как женился на мне.
Ну, технически мы расстались на три недели раньше, я же пересек на велосипеде Штаты до Вегаса, напоминает он. Но на самом деле все закончилось гораздо раньше. Мы оба знали, что все кончилось. Она просто цепляется за то, чего давно нет, если даже и было когда-то. Он берет мое лицо в ладони и ждет, когда я взгляну на него. Я ничего не искал, Миа, но именно поэтому я верю в то, что чувствую к тебе. Я никогда не хотел ничего и никого больше, чем тебя. Это ни на что не похоже. Ни на что, что я испытывал раньше.
Я не говорю ни слова в ответ, и он спрашивает:
Можно, я расскажу тебе все сейчас? Все?
Я снова ничего не отвечаю ему. С одной стороны, вроде бы немного поздновато для полной откровенности. А с другой, в глубине души я очень хочу знать все.
Программа «Садись на велосипед и Строй» стартовала в мае и закончилась в сентябре, начинает он. Финн, Олли, Перри и я очень сблизились за эти дни. Это был своего рода эксперимент, опыт, в ходе которого некоторые команды стали единым целым и возникли дружеские связи, а в других этого не произошло. В нашей команде получилось.
Он делает паузу, проводя рукой по моим волосам.
Но что касается Перри и меня это не была любовь, между нами не было сексуального притяжения. Она хотела. По крайней мере Оливер и Финн утверждают, что она хотела этого с самого начала, с самых первых дней. Я начал замечать это только, может быть, в июле. И к августу я уже испытывал к ним ко всем такие теплые чувства, такую тесную связь, что дал ей все, что она хотела. Чуть отстранившись, так, чтобы видеть меня в слабом свете луны, он продолжает: Даже секс. Во время поездки мы занимались любовью всего два раза. Первая ночь случилась в августе, когда мы сильно напились. А потом, спустя несколько недель, была еще одна ночь, перед окончанием марафона.
Мой желудок сжимается от странного сочетания облегчения и боли, и я закрываю глаза, стараясь избавиться от мучительной картинки, где его руки ласкают ее тело, а его губы целуют ее.
А потом Перри вернулась сюда, а я отправился в Нешвилл, учиться. Мы были вместе почему-то, хотя даже не обсуждали это. Она решила, что мы пара, а я решил ей это дать. Мы виделись всего пару раз за год, и все остальное, что я тебе рассказывал, все это правда. Она меня хорошо изучила за время поездки, не спорю. Но мне тогда было всего двадцать два. И я был совсем не тот человек, что сейчас. И мы выросли друг из друга очень быстро. Он понижает голос, в котором звучит боль: Это не была любовь, Миа. Это было Он проводит рукой по лицу в поисках подходящего слова. Как как у вас это называется? Он смотрит на меня, и я отворачиваюсь, не в силах смотреть на эти губы, которыми он пробует слова на вкус. Cendrillon? Сказка с мачехой?
Золушка? догадываюсь я.
Он хлопает в ладоши, кивает и продолжает:
Как в «Золушке». Я думаю, мы оба хотели примерить хрустальную туфельку. Ты понимаешь, о чем я?
Да.
Именно ей я изменил, дважды. И это моя самая большая вина, Миа. Я вдруг понял тогда, что больше не могу так, что я делаю ровно то же самое, что делал мой отец, понимаешь? Я позвонил ей, чтобы сделать единственно правильную в тех обстоятельствах вещь, порвать с ней. Он делает паузу и набирает побольше воздуха. Но Перри не дала мне даже начать, она сообщила, что отказалась от престижной работы в Ницце и теперь мы наконец можем быть вместе в Париже.
Я опускаю глаза, представляя, как ему было плохо.
А я Он снова застопоривается в поисках подходящего слова, и на этот раз я с величайшим удовольствием помогаю ему его найти:
Ты был сыт по горло.
Он кивает.
Да, именно. И это было действительно нечестно по отношению к ней. Мне надо было закончить все тогда.
Мы оба знаем, что я приехала сюда, сбежав от своих проблем. Но все это время ты вел себя как покровитель и благодетель, а ведь ты бежал так же, как и я. Ты использовал меня, чтобы порвать с ней. Ты импульсивен и делаешь многое, не подумав. И, слушай, ты женился на мне. Ты убедил себя, что поступал ответственно и правильно, когда звал меня сюда, но на самом деле ты таким образом просто пытался закрыть страницу с Перри. Я твое средство это сделать. И твое доказательство, что ты не твой отец.
Нет, возражает он резко. Я действительно спасался бегством, да. И действительно спасся тобой. Но не потому, что я использовал тебя, чтобы кому-то что-то доказать или прикрыть какие-то ошибки. В этом случае мне не надо было покупать тебе билет, не надо было искать тебя по всему зоопарку Я знаю, что я не мой отец, именно поэтому я так переживал свои измены и обман. Но с тобой все иначе. Я вцепился в тебя потому, что влюбился.
Я позволяю его словам эхом отдаваться в комнате, пока они не потонули в шуме автомобильных гудков и мотоциклов, доносящихся с улицы. Я не знаю, что думать. Сердце подсказывает мне, что ему нужно верить, что он не специально использовал меня в своих некрасивых целях, что на разработку такого дьявольского плана у него не было ни времени, ни возможности.
А разум говорит, что это все дерьмо и что если он действительно хотел бы, чтобы между нами было доверие, то не стал бы называть ее прозвище, а просто рассказал бы мне, что они были вместе и что теперь одна из его лучших друзей его бывшая невеста. Мне хочется поколотить его за то, что он не поделился этой информацией со мной в самый что ни на есть наш интимный момент: во время игры, когда честность подразумевалась сама собой.
И дело не в том, что меня беспокоит что-то в его прошлом. Меня беспокоит то, что он оставил меня в неведении, держал меня как бы на расстоянии от всей своей остальной жизни, лгал в ожидании того момента, когда мы перейдем некий воображаемый «рубеж», за которым уже можно быть честными. И не важно, делал он это специально или нет. Может быть, он вообще не думал, что у нас будет какое-то общее будущее после лета.
И дело не в том, что меня беспокоит что-то в его прошлом. Меня беспокоит то, что он оставил меня в неведении, держал меня как бы на расстоянии от всей своей остальной жизни, лгал в ожидании того момента, когда мы перейдем некий воображаемый «рубеж», за которым уже можно быть честными. И не важно, делал он это специально или нет. Может быть, он вообще не думал, что у нас будет какое-то общее будущее после лета.
Ты ведь испытывала ко мне настоящую страсть? спрашивает он тихо. Я вдруг очень испугался, что все разрушил.
Едва дыша, я киваю, но этим кивком, боюсь, я отвечаю сразу на оба вопроса: и на тот, что задан, и на тот, что подразумевается. Страсть, которую я чувствую к нему, такая сильная, что меня и сейчас неудержимо тянет в его объятия, даже несмотря на злость, которая меня обуревает. Моя кожа начинает гореть огнем, когда я нахожусь рядом с ним, а от его запаха кружится голова. Но я тоже очень боюсь, что он все разрушил.
Со мной никогда такого не было, он зарывается мне в волосы лицом. Я никогда не любил так.
Но я мысленно все время возвращаюсь к одному и тому же вопросу к ужасному предательству.