Почему в чулане нет, в саду нет, нигде нет? Мне эту книгу еще родитель подарил, а вы говорите, что не тибрили! А кто? Эта книга одна стоит многих сотен других томов! Как «Дедушка и Смерть» буревестника революции Горького, понимаете ли! Энциклопедию он мне обещал! Пойдемте покажу!
Кафкин понял, что пора покидать дом: если вернутся, могут обнаружить. Уж тогда по всей округе растрезвонят. Снова волновым аллюром промчался из кухни по коридору и забрался в чулан под полку с «Красной звездой». Сюда они уже заходили, следовательно, место надежное. За дверью снова послышались голоса.
Мы решили, что он к вам водку пошел пить, поясняла Надежда Иосифовна.
Я раньше одиннадцати никогда не принимаю, сварливо отвечал Котенко. Мне работать надо, думать, мемуары писать! Столько еще всего предстоит отразить для потомков. На Ил-28 штурманом летал, кореян поддерживал, понимаете ли! А без этой книги никакая работа не идет!
Найдем, не беспокойтесь! увещевала Верка. Кому нужна такая потрепанная?!
Они прошли мимо чулана. Теперь валить вон! Кафкин бесшумно выбрался в коридор и заскользил к выходной уличной двери. Что теперь делать? Укрыться до темноты в погребе-полуподвале, вырытом возле огородного сарая. А ночью подобраться к окошку спальни и постучать. Тогда с Веркой и согласуют свои действия по суду над лысой тварью!
Глава 3
Измена Швабры
Погреб был темен, прохладен и сух. Он достался Кафкиным от прежних хозяев, но пока не использовался, а потому пришел в легкое запустение. Дверца полусгнила и не висела на петлях, а просто была прислонена к входу. Кафкин улегся на земляной прохладный пол и стал по доносящимся звукам угадывать события. Он понял, что полковник Котенко, не отыскав «Краткий курс ВКП(б)», прикарманил-таки «Советскую военную энциклопедию». Ворюга!
Еще было слышно прощание Крупских с дочерью. Снова отставного замполита обвиняли в алкоголизме, в том, что он убийца, подлец, потомственный импотент и извращенец. Хамы, еще и «извращенца» приплели!
Затем приехало такси, и наступила тишина. Слава богу, теперь осталось лишь дождаться темноты. Главное чтоб соседи не пронюхали! Конспирацию следует соблюдать. «Расходиться по одному, товарищи!» вспомнилась фраза из революционного фильма.
Июльская ночь наступала поздно, и Кафкин страшно изголодался, пока на землю не спустилась тьма. Было, пожалуй, около одиннадцати, когда он рискнул покинуть убежище. Сначала утолить голод! Под луной аппетитно белели кочаны, и Григорий Францевич молниеносно расправился с одним из них.
Теперь к Верке! Кафкин после кочана ощутил на душе какую-то лиричность и вспомнил любимый фильм «Семнадцать мгновений весны», сцену, в которой Штирлиц виделся в швейцарской пивной с любимой супругой. Напевая про себя «а память укрыта такими большими снега-ами-и-и», он пополз к окну семейной спальни.
Свет внутри горел, но штора была опущена. А вот форточка открыта, значит, можно было пробраться внутрь, тем более что теперь туловище Кафкина диаметром было около сорока сантиметров. Он с неожиданным проворством вскарабкался по бревенчатой стене и расположился возле форточки. Из нее слышались два голоса. Один был Веркин, а вот другой
Кто это там подхихикивает? Знакомый смех Да ведь это провокатор Дубов, который привел шпиона-кришнаита! И что он тут делает? Кафкин сунул голову в форточку и стал слушать.
Напечатаем непременно, говорил льстиво Дубов. Ваши строки «Зря он добивался ее сердца, строил из себя пижона-молодца! Она, как неприступная скала, с мужчинами ни разу не спала!» это просто новое слово в поэзии. Ахматова нервно курит в стороне! Или вот еще: «В ее он адрес сыпал комплименты, твердил: всегда готов на алименты!» Тут уже и Цветаевой делать нечего! Верочка, да мы под вас спецрубрику откроем. Что-нибудь типа «Крыло Пегаса». А?
Да, да, самый цимус, томно отвечала Вера.
Да, да, самый цимус, томно отвечала Вера.
А Григорий Францевич вам не будет препятствовать в творчестве? продолжал Дубов. Стихи требуют полной самоотдачи. Ведь придется ему меньше внимания дарить.
Он новую жизнь начал, хмыкнула жена. Рассказать не поверите. Так что я теперь свободная девушка!
У Кафкина внутри заныло, и он ощутил себя непотушенным окурком, выброшенным в очко вокзального сортира. Затем случилась в разговоре пауза, звякнуло стекло, и послышалось бульканье.
Много не лейте, кокетливо произнесла Вера, а то я быстро пьянею. Как выпью, начинаю шалить, хи-хи!
Так мы и вчера, Верок, слегка, хе-хе, дали жару, поддержал гнусным смешком Дубов. Пока ваш супруг, хе-хе, боролись с земным тяготением!
Хи-хи-хи! Боролся и напоролся, Игорек!
Изменщица, понял Кафкин! С аферистом журналюгой снюхалась! Ах, подонки! Доложить, доложить куда следует! Но сначала использовать жену, чтобы содрать с оранжевого доллары.
За шторой послышался страстный шепот Верки:
Не спеши, Игореша
А вчера-то
Больше Григорий Францевич сдерживаться не мог. Он торопливо полез в форточку; через пару секунд наполовину проник в комнату и там замотался, раздумывая, на что опереться лапками? Его голова, упершаяся в штору, сообщила той колебательные движения, что, в свою очередь, вызвало у Дубова недоумение:
Что там такое, Веруня?
Что, где?
Штора шевелится.
Тут Кафкин лишился равновесия и вывалился из форточки внутрь спальни. Тотчас перевернулся и, опираясь на восемь нижних лапок, выгнулся коброй и зашипел, злобно глядя на развратников. Он заметил, что на тощем теле Швабры был полупрозрачный черный комбидресс, а шпион-журналюга пока еще в брюках, но рубаха его уже расстегнута. Дубовым овладел ужас. Он, как и утром жена, швырнул в Кафкина подушку и рванул с невероятной скоростью вон из спальни.
Оставшись в одиночестве, Швабра смущенно запыхтела и, надевая платье, обратилась к мужу:
Я думала, ты уже помер. Весь день искала, все помойки обошла.
На журнальном столике расположились бутылка вина, два наполненных фужера, шоколадная плитка, тарелка с апельсиновыми ломтиками. Указав на все это богатство, жена всхлипнула и продолжила:
Тебя вот ждала, Гриня. Хочешь кагорчика? Апельсинов? Проголодался, небось?
Постепенно она приходила в себя и голос ее креп.
А вместо тебя пришел Игорь. Тебя искал. Хотел интервью записать. А тебя нет нигде! А жена тоскует, волнуется. Где был, отвечай!
Ну вот, вошла в обычный режим. Теперь только держись! Поскольку Кафкин не мог говорить, жена чуть сбавила тон:
Твоя мать тебя, похоже, застукала. Сказала, что видела толстую зеленую змею, которая ела капусту из нашей кадки. Говорит, что конец света близок. У нее от стресса нога отнялась, между прочим. Сам импотент, и другим мешает Чего молчишь?!
Кафкин в нынешнем состоянии не мог угомонить жену. Оставалось молча переждать вспышку ее гнева.
Жрать хочешь?
Кафкин кивнул.
Капусту принесу, пробормотала Швабра и пошла на кухню.
Капуста, это, конечно, хорошо, подумал он, но и от апельсинов грех отказываться. Пока жена возилась на кухне, он лихо проглотил все апельсиновые ломтики. Да еще и кожуру от них со стола смел!
Жри, глиста, участливо подала Швабра ему кастрюлю с соленой капустой. Только не подавись. Ну и запашище от тебя прет
Он ел капусту, а жена монотонно излагала события дня:
Маманя с папашей уехали после обеда. Зря ты наблевал зеленью, Гриня. Отец на ней поскользнулся, чуть шейку бедра не сломал. Говорят, что ты алкаш и убийца, хочешь их, как Кеннеди, ухайдакать. Ну, что мне с тобой делать?
Григорий Францевич торопливо поглощал пищу, а она продолжала:
Котенко этот всех замучил своей книжкой. Не нашли мы ее, поэтому он взял твою энциклопедию. Склочник! Ну, чего молчишь?
Григорий Францевич поднял голову от кастрюли и засопел.
Я и забыла, что ты теперь, как немой Герасим, ухмыльнулась Швабра. И что с тобой делать? Утопить, как Муму?
Кафкин похолодел. А ведь она может! Запросто! Надо написать ей, что следует делом заниматься, а не трепом про Муму и Герасима! Отсуживать деньги, превращаться в человека, ехать в Прагу за наследством. Авторучка нужна и бумага. Как это объяснить?
Он подполз к двери, привстал, уперся головой в то место, где утром написал помадой текст, потыкался туда, развернулся и глянул на жену: что, поняла?
Он подполз к двери, привстал, уперся головой в то место, где утром написал помадой текст, потыкался туда, развернулся и глянул на жену: что, поняла?
Ясно, ответила она. Сейчас дам тетрадь и ручку.
Вынула их из тумбочки, положила на журнальный столик. Кафкин пододвинулся к нему, а жена задумчиво промолвила:
Не зря я доверенность на получение пенсии оформила! Теперь надо будет и на «Жигули» как-то сделать
Ах, хищница! При живом муже на машину лапу наложить решила! Боже мой, с кем жил столько лет! Ничего, потом со всеми вопросами разберемся. И развод оформим, дорогая! Пока же следовало усыплять бдительность. Кафкин с огромными усилиями смог изложить свои идеи о привлечении оранжевого к суду. Закончив писанину цифрой 2 миллиона долларов, он скромно устроился на полу в виде кольца и уставился искательно на жену.
Решил судиться? произнесла она, прочтя написанное. Два миллиона срубить? Не выйдет. Он же предупреждал, что пить надо по глотку в неделю; я помню. А ты все сразу выхлебал! Да лысый сам нас засудит и по миру пустит без штанов! У нас сейчас весь доход только твоя да материна пенсии. Я пока еще гонорары не получаю. А вот если
Она посмотрела на мужа оценивающим взглядом.
Если про тебя Игорек пропечатает? Дескать: чудо природы, разумная гусеница. По телевизору покажут, а? Вот так можно зарабатывать! А? Ведь таких насекомых, как ты, ни у кого нет! Можно за деньги тебя показывать, а? За границей гастролировать! За доллары! Тебе пока еще только сорок лет Я тебя буду хорошо кормить и поить; мне для тебя ничего не жалко! Хочешь «Жигулевское» пожалуйста. Хоть три литра в день! Приедем в Париж, выставим тебя в Лувре. Билет пусть стоит пять долларов. Теперь давай посчитаем: если в день придет тысяча человек, мы уже заработаем пять тысяч долларов. В день, милый!
Жена от таких перспектив совсем разошлась:
Афиши напишем. «Ученая гусеница!», «Грамотное насекомое!», «Гусеница сочиняет стихи на русском языке»! А? И будешь мои поэмы ртом писать! Пять тысяч долларов в день умножим на триста шестьдесят пять Это в год выйдет примерно два миллиона. В год! Если протянешь лет сорок, так мы восемьдесят миллионов зашибем!