Любоваться видом Верксала больше не хочется. Как будто стройная, местами причудливая архитектура вдруг перестала волновать воображение своей красотой. Разочарование волной затапливает меня.
В чём дело, Инсар? Я не узнаю в тебе старого друга.
Я встала и подошла к нему почти вплотную, глядя снизу вверх на этого каменного истукана.
Я не могу быть тебе другом.
Почему? Что-то изменилось за эти два года?
Нужно вернуться во дворец. Здесь находиться небезопасно.
Я задала тебе вопрос. Будь так добр, ответь на него.
На лице Инсара заиграли желваки.
Всё и ничего.
Это и есть ответ? Изменилось всё и ничего?
Он молча кивает и отходит дальше.
Ты избегаешь меня и не желаешь разговаривать. Не отвечаешь на вопросы. Каждое слово приходится вытаскивать из тебя, словно я заплечных дел мастер.
В глазах Инсара проблеснули золотые огоньки веселья.
Ты непохожа на «бездушного». Слишком много эмоций.
«Бездушный»? переспрашиваю я.
Палачи, дознаватели, мастера пытки. Так называют их у нас.
Ты ловко ушёл от ответа, Инсар. Не хочешь служить мне?
Не думала, что он ответит, но он согласно кивнул:
Верно. Не хочу. Продай меня кому-то другому.
Его слова едкой горечью разлились внутри. Я резко развернулась и начала спуск по каменной гряде. Слишком торопливо из-под ног покатились камни. Едва ли не кубарем слетела вниз, стегнула изо всех сил жеребца по крупу, заставляя его нестись быстрее ветра, не разбирая дороги. Перед конюшнями осадила его на полном скаку, заставив взвиться на дыбы:
Какое счастье, что меня не интересует мнение и желание раба. Ты находишься на службе у правителя. И у тебя есть только один способ перейти к другому хозяину мёртвым.
Глава 16. Инсар
Инсар и сам не понял, когда вдруг начал видеть в худенькой, большеглазой девчонке нечто большее. Вернее, оно проскальзывало в движениях, в голосе и даже в наклоне головы обещание будущей женственности, мягкое, едва уловимое дыхание красоты. Красоты, которая только обещала распуститься дивным цветком. Но то было лишь кратким наваждением. И он гнал от себя эти мысли, исполняя свою клятву, посмеиваясь внутри себя над девчонкой, заставлявшей его улыбаться. Если бы не навыки и выдержка, он смеялся бы целыми днями напролёт, просто потому что на неё было невозможно не смотреть не улыбаясь. Как тонкая сухая тростинка, едва слышно и нежно звенящая от лёгкого дуновения ветра.
Покров оказался резко сдёрнут с глаз именно тогда, когда спустя два года правитель Ликомед, наконец, решил, что опасность миновала. Нет, он не был уверен, что искоренил всех врагов. Это невозможно сделать в принципе, но хотя бы можно было засыпать, не боясь, что утро не наступит никогда. Новость о возвращении той, что Инсар должен был беречь пуще зеницы ока, взволновала. Но та лёгкая тревога оказалась ничем по сравнению с ураганом, взметнувшимся внутри, когда обхватил тонкую талию руками, удерживая девушку от падения.
Губы равнодушно и спокойно выдавали положенные ответы на вопросы. Внешне спокойствие, подобное ледяной шапке, украшающей вершины гор. Но внутри Кажется, разом оказались забыты все заветы и клятвы, потому что ярко-синие глаза, смеясь, всматриваются в его лицо, а тонкие пальчики обхватили плечи, не торопясь их покидать. Откинуть прочь мысли, что не к месту возникали в голове. Отстраниться и просто делать то, что получалось у него лучше всего. Но не получалось. Девчонка болтала даже больше прежнего, прогуливаясь первый день по городу. Долгожданное возвращение на родину будоражило ей кровь и ещё больше преображало её: глаза горели сапфирами на узком лице, улыбка сияла так ослепительно, что глядя на неё хотелось зажмуриться.
Он старался отгородиться от всего увиденного и оттого, что чудилось отмалчивался, отвечая односложно или не отвечая вовсе, отгораживал её от кажущейся угрозы. Угроза теперь виделась ему всюду не только угроза её жизни, но и другое. Ему хотелось загородить Артемию собой от каждого заинтересованного взгляда, брошенного на неё. А таких взглядов было неисчислимое количество. И каждый, казалось, будто обгладывает тонкую фигурку. Это было настоящее умопомрачение.
Артемия была неглупа, да и его изменившееся поведение было заметно сразу же. Искоса поглядывала на него, хмурила брови и обращалась к нему реже, до тех пор, пока совсем не замолчала, обиженно надувшись. Не стоит. Неужели не понимает разницы между той худенькой девочкой и нынешней молодой девушкой, способной свести с ума?
Днём ещё можно было себя обмануть, думая, что он способен справиться с соблазном и отогнать непутёвые мысли прочь. Но вечером, увидев её, разодетой в шелка, обомлел, лишившись дара речи на мгновение. Во что она не преминула ткнуть его носом издевательским тоном, сверкнув глазами, и удалившись в белом облаке тонкой ткани. И надо было бы вздохнуть с облегчением но внутри разлилось разочарование от тона, полного пренебрежения и сомнения в нём и его способностях. Ему одновременно хотелось находиться рядом и в то же время как можно дальше.
Это было только начало. В Артемии будто вновь проснулся капризный ребёнок, не желающий считаться с чужими чувствами. Но теперь её уколы были болезненнее и гораздо расчётливее. Что за игру она затеяла? Скользит насмешливым взглядом и велит убраться прочь, тут же лезет рукой к змеям, вызывая смерч страха внутри него. И сразу за этим велит отправиться с ним смотреть город. По её поведению и изменившемуся голосу сразу стало ясно, что место для неё особенное. А для него вид города затмили ощущение её тонких пальцев и прикосновения к голове, когда показывала окрестности, называя кварталы и районы освещённого тысячами огней города.
Оказывается, изысканные в своей жестокости пытки «бездушных» были ничем по сравнению с желанием во что бы то ни стало ощутить под пальцами нежную кожу и прикоснуться к ней. Не как охранник, но как мужчина. Жар стройного тела рядом и чувственный аромат туманом застилали глаза и разум. Прочь. Подальше от соблазна. Вчерашняя девчонка сегодняшняя девушка. Она всё поняла и не преминула спросить о причинах не таясь прямиком в лоб. Так как умела только она пытливо вглядываясь в лицо, не стесняясь и не отводя глаз. И, услышав ответ, стегнула больно, указав на место. Раб.
Дело было даже не в разнице статусов. Он и сам по происхождению ничем не уступал ей, но предпочёл умирать по чьей-то указке, чем решать самому, кому стоит жить, а кому умирать. Но сейчас его благородное происхождение не играло никакой роли. Он был никем и обязан был умереть, если то потребуется. В голове звенели её слова:
Какое счастье, что меня не интересует мнение и желание раба. Ты находишься на службе у правителя. И у тебя есть только один способ перейти к другому хозяину мёртвым.
Это означало только одно он был обречён подыхать рядом с ней. Подыхать, будучи живым, или умереть, чтобы избавиться от наваждения.
Дело было даже не в разнице статусов. Он и сам по происхождению ничем не уступал ей, но предпочёл умирать по чьей-то указке, чем решать самому, кому стоит жить, а кому умирать. Но сейчас его благородное происхождение не играло никакой роли. Он был никем и обязан был умереть, если то потребуется. В голове звенели её слова:
Какое счастье, что меня не интересует мнение и желание раба. Ты находишься на службе у правителя. И у тебя есть только один способ перейти к другому хозяину мёртвым.
Это означало только одно он был обречён подыхать рядом с ней. Подыхать, будучи живым, или умереть, чтобы избавиться от наваждения.
Глава 17. Инсар
На следующий же день Артемия, не глядя на него, отослала его прочь.
Мне ни к чему тень, следующая по пятам. Я не планирую покидать пределы дворцовых стен в ближайшее время. И с охраной вполне могут справиться обычные стражи или «крадущиеся».
Надо было принять это как желанный дар, но против воли в груди глухо заныло. Строптивая красавица умудрилась изводить его, даже вложив в руки то, чего он хотел.
Полностью отойти от дел ему не получалось глаза и уши сами присматривались и прислушивались к происходящему во дворце. Артемия вела переписку с кем-то за пределами дворцового квартала. Инсару удалось единожды засечь мальчишку-посыльного и увидеть, как обрадовано Артемия принимала из его рук свёрток. После этого уже было невозможно не замечать того, что она, по всей видимости, пыталась скрыть от многих любопытных глаз. Девочка выросла и начала плести свои интриги? Или за этим кроется нечто другое?..
Не смог удержаться оттого, чтобы не влезть в услышанный разговор Артемии с начальником охраны. Та пыталась отделаться от полного сопровождения, оставив при себе лишь нескольких стражей. Заметив Инсара, Артемия знаком отослала начальника охраны прочь.
Тебе опасно разгуливать по городу только в сопровождении нескольких обыкновенных стражей.
Неужели? А каким образом это касается тебя, Инсар?
Она выделила его имя. И даже несмотря на сердитый блеск в её глазах, оно звучало сладко, как патока.
Я обязан тебя защищать.
Артемия рассмеялась:
Ты всего несколько дней назад, глядя в глаза, заявил, что не желаешь служить мне. Больше всего в людях ценится преданность и готовность служить. Если бы ты заявил подобное моему отцу, он избавился бы от тебя немедля.
Артемия отошла назад и бросила взгляд через плечо:
Моё воспитание требует от меня поступить так же. Но я не стану этого делать. По старой памяти. Отныне твоё место здесь, в казармах. Будешь дрессировать новых стражей. И только.
Артемия пошла прочь, скрываясь в коридоре здания.
Инсар усмехнулся. Получил то, что хотел, не правда ли? Прочь с глаз чтобы не поддаваться искушению. Но находиться вдали было ещё хуже. Он чувствовал себя попрошайкой на пыльных улицах подбирать крохи внимания вдруг оказалось предпочтительнее, чем подыхать от голода. И остаться сейчас стоять на месте означало бы полное смирение. Такое, как от него требовалось, не правда ли?
Нет. Он тенью двинулся за ней и настиг в узком проходе без окон. Пусто никого из посторонних. Инсар коснулся локтя девушки, разворачивая её к себе.
Вернись на своё место, Инсар.
Моё место возле тебя. Я обязан защитить тебя вне зависимости от своих желаний.
Тогда мне не нужна такая защита, попыталась выдернуть локоть из захвата, но он сжал лишь сильнее, ты забываешься, Инсар.
Да, я забываюсь. Потому что сейчас ты вновь ведёшь себя, как девчонка. Которая капризничает, если не получает желаемого.
Мне не нравится твоё поведение. Раньше всё было иначе.
Тогда тебе не следовало так стремительно взрослеть, Артемия.
Она всё же освободила локоть из захвата:
Хорошо. Сегодня вечером ты отправляешься со мной. Но только потому, что эти олухи привлекают слишком много внимания. А оно мне совершенно ни к чему.
Интересно, что крылось за этими словами: ни к чему привлекать лишнее внимание.