У входа в вашу кибитку, эмир, подаёт голос один из стражников.
О, на твоём пороге И она ещё жива? возмущению Оюны нет предела.
Я непременно разделаюсь с ней так, как посчитаю нужным. А теперь ступай, Оюна. Я приду к тебе вечером.
На лице женщины расплывается улыбка, и она, торжествующе взглянув на меня, спешит прочь. Эмир причмокивает губами и морщится от досады.
Чем больше жён, тем больше проблем. Я даже рад, что небеса избавили меня от пятой, тычет он в мою сторону пальцем, от тебя было бы ещё больше раздора. Гораздо проще иметь рабынь. Итак, скажи, где ваш правитель? Он позорно бежал из города, оставив его на попечение шлюхи?
Нет. Ему перегрызла глотку пантера. Та самая, голову которой пинали в пыли твои дети.
Мальчишки. Что с них взять. У каждого возраста свои причуды и предпочтения.
Сальный взгляд, не таясь, гулял по моей фигуре.
А что с остальным населением? Куда делись все женщины и дети?
Спроси об этом у своих шаманов. Я была слишком занята обороной города, чтобы следить за наседками и их выводком.
Не стоит дерзить мне. Твоего города больше нет, как и твоего величия. Сейчас ты стоишь передо мной и моими людьми. Просто ещё одна девка из тысяч других. Только и всего. По моему приказу тебя могут кинуть на забаву воинам моего улуса. А после того как каждый из них отдерёт тебя вволю, тебя закатают в сырой войлок и оставят сушиться на солнце. Но ты можешь избежать этой участи. Если ты как следует порадуешь сейчас меня и моих людей, займёшь место среди моих рабынь. Станцуй для нас.
Миркхийцы довольно осклабились. Кто-то затренькал на трёхструнке. Противное «дзынь» било по ушам. Я стояла не шелохнувшись.
Танцуй, нетерпеливо хлопнул в ладоши эмир, сев на горе подушек, танцуй же!
Голос его исполнился угрозы, колкой и холодной.
Эй вы Кажется, что нашей гостье кое-что мешает. Разденьте её.
Приказ исполнился немедленно. Ткань, разрываемая сильными руками, жалобно затрещала. Обнажённое тело покрылось мурашками от прикосновения лёгкого дуновения воздуха. Трёхструнка продолжала назойливо выводить какую-то мелодию. Я стояла без движения, едва сдерживая порыв прикрыться руками от мерзких, липких взглядов, цепляющихся за кожу.
Я научу тебя быть покорной и стремиться как можно быстрее угодить господину.
Эмир потянулся, доставая из вороха подушек кнут, и замахнулся. Свист и кончик кнута хлопает около моих ступней с одной стороны. Ещё один взмах и он подбирается чуть ближе. Вновь свист кнута в воздухе и хлыст опускается на ногу, рассекая кожу ниже колена. Я непроизвольно дёрнулась вбок от боли, но больше не сделала ни одного движения. Эмир, прищурившись, вновь размахивается и опускает руку, глядя мне за спину.
О мой дорогой друг!.. Присаживайся. Посмотришь, как будет плясать под кнутом белая Верксалийская шлюха.
В ответ ему доносится лишь молчание.
Нет? Не желаешь насладиться представлением? Твоё право. Подойди, не стой так далеко С тобой расплатились, как полагается?
Не со мной. С моими людьми.
Голос звучит приглушённо, но кажется смутно знакомым. Он проникает внутрь меня, вызывая ураган эмоций. Не может этого быть! Он умер. Несколько лет назад
Вошедший мужчина останавливается по правую руку от меня. И поневоле я перевожу на него взгляд. «Бессмертный». Лицо скрыто маской, мускулистое тело обнажено до пояса. Только кожаная перевязь для клинков перекинута через плечо.
Со мной ты ещё не расплатился.
Хорошо, мой друг. Назови свою цену и я уплачу тебе, как мы договаривались. Сколько золота ты хочешь?
Немного, мужчина снимает с лица маску, поворачиваясь ко мне лицом, в качестве уплаты за свою службу я хочу забрать белую шлюху Веркса́ла с золотыми волосами.
Тяжёлый взгляд направлен прямо мне в лицо. Я смотрю в ответ и не могу поверить своим глазам. Хочется, чтобы увиденное оказалось правдой и лишь наваждением, игрой утомлённого сознания. Потому что рядом со мной стоит Инса́р один из лучших «Бесмертных», мой телохранитель и любимая игрушка, подаренная отцом в далёком прошлом. Просто мой. Как было когда-то давным-давно. Тогда его взгляд сулил наслаждение и светился любовью. Сейчас он кипит яростью и кажется, что в меня летят брызги раскалённого, расплавленного золота, прожигающие кожу до мяса. Один миг и меня отбрасывает в прошлое, на много лет назад. Жаркое лето Пыльные улицы невольничего рынка
Тяжёлый взгляд направлен прямо мне в лицо. Я смотрю в ответ и не могу поверить своим глазам. Хочется, чтобы увиденное оказалось правдой и лишь наваждением, игрой утомлённого сознания. Потому что рядом со мной стоит Инса́р один из лучших «Бесмертных», мой телохранитель и любимая игрушка, подаренная отцом в далёком прошлом. Просто мой. Как было когда-то давным-давно. Тогда его взгляд сулил наслаждение и светился любовью. Сейчас он кипит яростью и кажется, что в меня летят брызги раскалённого, расплавленного золота, прожигающие кожу до мяса. Один миг и меня отбрасывает в прошлое, на много лет назад. Жаркое лето Пыльные улицы невольничего рынка
Глава 9. Прошлое
Артемия, не глазей по сторонам так жадно, словно ты впервые на невольничем рынке. И не показывай пальцем! недовольно одёргивает меня учитель.
Но я же здесь впервые, учитель Диокле́с.
И о том знать должна только ты. Все остальные должны думать, что для тебя окружающая обстановка дело привычное. Ты же не оборванка с улицы и непростая дочь толстосума. Ты дочь своего отца Ликоме́да и жена будущего правителя нашего города. Ты должна стать образцом для подражания и вести себя так, словно ничто не может поколебать твоего спокойствия.
А если мне неспокойно? шёпотом спрашиваю я, невольно робея от вида рослых мужчин, стоящих в кандалах неподалёку от нас. Тела их черны как ночь, но украшены белой краской, а в ушах, носу и даже в губах продеты огромные кольца, вот, смотри
Артемия, палец! повышает голос Диокле́с и тянется в суму. Похоже, мне на самом деле стоит попробовать вести себя, как полагается, иначе учитель достанет из сумы тонкую, гибкую указку и стегнёт ею мне по пальцам. Как всегда, когда я не слишком рьяно выводила изящные наклонные буквы на уроках письма.
Диокле́с неторопливо прогуливается по невольничему рынку, растолковывая мне, как должен обращаться с рабами и слугами мудрый правитель, заставляет обращать внимание на мелочи.
Диокле́с, мне жарко И здесь дурно пахнет!
Разумеется. Мы же не в чистой классной комнате. Но всё это тоже часть твоего обучения. Это то, что зовётся жизненным примером. Идём дальше.
Разве меня спрашивают? Диокле́с просто кладёт руку на плечо и, зажав, его тонкими пальцами, тащит меня дальше. Чуть позади нас следуют двое охранников, переодетых в простые воинские одежды. Словно они лишь пара служак, но никак не наши охранники. Они даже идут довольно далеко друг от друга, не выдавая своего присутствия. Поначалу это было даже весело переодеться в более простую одежду и гулять по городу, не привлекая лишнего внимания.
Даже Диокле́с, всегда выглядевший внушительно, сейчас смотрится как простой обыватель. Немного потёртая одежда, сутулая осанка, растрёпанная борода и смешной головной убор, прикрывающий лишь самую макушку его головы. Но после двух-трёх часов брожения по невольничему рынку мне уже не так весело, как в самом начале. От духоты тело вспотело и лёгкое платье противно липнет к нему. В воздухе стоит отчётливый тяжёлый запах множества тел, дешёвого вина, та́йсы и пережаренного мяса. Говор тысячи глоток, звон кандалов, скрип проржавевших засовов на клетках Все эти звуки врываются внутрь головы и бьются внутри неё до боли.
Как скоро мы вернёмся? поневоле мой голос звучит капризно, как у маленького ребёнка, хотя мне уже минуло двенадцать.
Терпение, Артемия Ты голодна? Я возьму лепёшек.
Вот этих? я с неудовольствием смотрю на сероватые лепёшки из муки грубого помола.
Да, вот этих. Попробуешь обыкновенной еды простых смертных.
Как люди могут жевать их с таким удовольствием, недовольно думаю я, мечтая о пышных, белых лепёшках, что пекут у нас во дворце. Они воздушные, лёгкие и тают во рту. Как только доберёмся обратно, попрошу, чтобы кухарка Агата их испекла. С мёдом. Или нет, не с мёдом. Лучше с ягодами.
А возле переносной лавки торговца лепёшками толпится около десятка человек.
Я займу очередь, а ты не стой без дела. Оглядывайся присматривайся, примечая мелкие детали. Завтра на занятиях расскажешь мне об увиденном, подробно и с выводами.
Я вздыхаю, верчу головой по сторонам. Да что здесь примечательного? Уже тошнит от этого рынка! Мне скучно стоять рядом с толкающимися зеваками возле лавки, и я потихоньку начинаю отходить. Не переживаю, что могу потеряться на многолюдном рынке, потому что следом словно тень, следуют охранники. Они там, позади меня, даже если я их и не вижу прямо сейчас.
Нет, ничего примечательного на глаза не попадается. Всё те же помосты, телеги и клетки с невольниками самого разного возраста и внешнего вида: мужчины, женщины, старики и дети Я уворачиваюсь от острых локтей и объёмных животов, удаляясь от Диокле́са.
Вот этот и есть «бессмертный»? презрительно выплёвывает слова тучный мужчина. Мне становится интересно. Я подбираюсь ближе прислушиваясь.
Да, господин.
Не верю Пленённый «бессмертный»? Впервые слышу о таком.
Он не пленённый. Его бросили на телегу с трупами после боя, сочтя мёртвым. Но он оказался живуч, его выходили и поставили на ноги. Прекрасный боец
Судя по нетерпеливому тону, бородатому хозяину раба уже не впервые приходится нахваливать свой товар, чтобы его купили. Он расписывает силу и мощь бойца, демонстрирует зажившие рубцы. Но покупатели прислушиваются к болтовне, осматривают, ощупывают товар и уходят прочь, качая головами.
Значит, не такой уж он хороший боец, если дал себя убить, делает вывод тучный мужчина и, довольный своими словами, уходит.
Я во все глаза смотрю на раба, которого хозяин назвал «бессмертным». Он кажется мне не живым, а статуей, подобно той, что установлены во дворце. Те статуи во всей краск показываютмощь мужского тела. Статный, высокий, под бронзовой кожей налитые силой выпуклые мышцы. Голова раба была обрита наголо ранее, но сейчас уже видна поросль тёмных волос. Я поражаюсь тому, с каким спокойствием он воспринимает внимание к себе. Его щупают, словно гуся, перед тем, как купить, заглядывают в рот и оттягивают нижние веки.