Да, Шон схватывает все просто на лету, согласился Уайт.
Так ты примешь должность?
Уайт колебался недолго.
Да, наконец кивнул он, и Ада заулыбалась:
Ну, иди ко мне. Она протянула к нему руки.
Шон отвез Уайта с Адой в Ледибург, на железнодорожную станцию. В последнюю минуту Уайт настоял, чтобы она ехала с ним. Ему очень хотелось, чтобы супруга была рядом и разделила его успех.
Шон отнес их багаж в вагон и подождал, пока они побеседуют в небольшой компании скотопромышленников, те тоже ехали на это собрание. Раздался свисток паровоза, и путешественники рассыпались по своим купе. Ада поцеловала Шона и поднялась к себе.
Уайт ненадолго задержался на платформе:
Шон, если понадобится помощь, обратись к мистеру Эразму из Лайон-Коп. Я вернусь в четверг.
Помощь не понадобится, папа.
Уайт сжал губы.
Ты что, возомнил себя Господом Богом? Только Он никогда не нуждается в помощи! прикрикнул он. Не будь дураком, черт бы тебя побрал будут неприятности, обратись к Эразму.
Уайт полез вслед за Адой в свое купе. Поезд дернулся и, постепенно набирая скорость, двинулся в сторону нагорья. Шон некоторое время следил за уходящим составом, а когда поезд уже стал совсем крохотным, юноша направился к коляске. Он остался хозяином Теунис-Крааля, и ему нравилось осознавать это.
Небольшая толпа на платформе уже рассеивалась, и тут Шон увидел Анну.
Здравствуй, Шон, сказала она.
Она стояла босая, в зеленом, выцветшем от стирки шерстяном платье, и, разглядывая его лицо, улыбалась, обнажая маленькие белые зубки.
Здравствуй, Анна.
А что же ты не поехал в Питермарицбург?
Кто-то должен приглядывать за фермой.
О-о-о!
Они замолчали, чувствуя себя неуютно в окружении стольких людей. Шон кашлянул и почесал нос.
Анна! Пора домой ехать! позвал ее один из братьев, стоящих возле кассы, и Анна наклонилась к Шону.
Встретимся в воскресенье? прошептала она.
Если смогу, приду. Но не уверен, на ферме много работы.
Пожалуйста, Шон, постарайся. Лицо ее было серьезно. Я буду ждать, возьму что-нибудь поесть и буду ждать целый день. Прошу тебя, приходи, хоть ненадолго.
Хорошо, приду.
Обещаешь?
Обещаю.
Она облегченно вздохнула и снова улыбнулась:
Буду ждать на дорожке над водопадом.
Она повернулась и побежала к своим, а Шон сел в коляску и уже скоро прибыл в Теунис-Крааль.
Гаррик лежал на кровати и читал.
А я-то думал, что папа велел тебе клеймить коров, которых мы купили в среду, сказал Шон.
Гаррик положил книгу и сел.
Я сказал Заме подержать их в краале, пока ты не вернешься.
Ведь папа приказал заниматься этим тебе. Разве можно держать их там весь день без еды и питья?
Терпеть не могу клеймить скот, пробормотал Гаррик. Терпеть не могу когда прижигаешь, они так жалобно мычат ненавижу запах жженых волос и кожи, у меня от этого голова болит.
Но кто-то же должен этим заниматься. Я не могу, мне надо ехать, готовить новый травильный раствор, бассейны уже почти пустые. Шон уже начинал терять терпение. Черт возьми, Гаррик, почему ты всегда такой беспомощный?
А что я могу поделать? Что я могу поделать, если у меня одна нога?
Упоминание о ноге попало в цель раздражение Шона сразу улетучилось.
Ну ладно, прости. Шон улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. Давай сделаем так. Клеймением я займусь сам, а ты подготовь бассейны. Возьми в помощь пару парней с конюшни, пусть погрузят бочки с раствором на тележку. Держи ключи от кладовой.
Он бросил на кровать рядом с Гарриком связку ключей:
Ты должен закончить до темноты.
Уже у двери Шон обернулся:
Гаррик, не забудь, надо заполнить все шесть бассейнов, а не только те, что возле здания.
Гаррик погрузил шесть бочонков раствора на двухколесную тележку и отправился вниз по склону.
Вернулся он задолго до темноты. Штаны его были покрыты темными пятнами от смолистого раствора, который затек и в единственный сапог. Когда он из кухни вышел в коридор, из кабинета послышался голос Шона:
Эй, Гаррик, ну как, закончил?
Гаррик вздрогнул. Кабинет отца для них являлся местом священным действительно святая святых Теунис-Крааля. Даже Ада стучала, прежде чем туда войти, а уж близнецы попадали туда только затем, чтобы получить наказание. Гаррик заковылял по коридору и открыл дверь.
Шон сидел в крутящемся кресле, водрузив на стол сапоги и аккуратно при этом скрестив ноги.
Папа убьет тебя, если узнает, сказал Гаррик дрожащим голосом.
Не узнает, он в Питермарицбурге.
Гаррик оглядел кабинет, не решаясь войти. Он впервые по-настоящему видел эту комнату. Во время прежних визитов он думал только о предстоящем наказании и ничего вокруг не замечал. Единственная вещь в этой комнате, которую он изучил хорошо, сиденье большого, мягкого кожаного кресла, на ручку которого он нагибался, подставляя заднее место плетке.
А теперь он рассматривал комнату. Стены до самого потолка были забраны панелями из темно-желтого полированного дерева. Потолок украшала изящная лепнина в виде дубовых листьев. По центру на медной цепи свисала единственная лампа. В камин из коричневого тесаного камня, где уже лежали поленья, поджидая горящей спички, можно было спокойно войти не нагибаясь.
На полке возле камина хранились трубки и табак в табакерке. Вдоль стены стойка с ружьями и книжный шкаф с книгами в темно-бордовых и зеленых кожаных переплетах: энциклопедии, словари, книги о путешествиях, о сельском хозяйстве и ни одной художественной книжки. На стене, прямо напротив стола, висела картина выполненный маслом портрет Ады: художнику удалось поймать выражение безмятежности на ее лице; облаченная в белое платье, она держала в руке шляпу. А над камином, доминируя над всей обстановкой комнаты, располагалась великолепная коллекция рогов черного буйвола с их рельефными зазубринами и с широким размахом между концами. На ковриках из леопардовых шкур виднелись клочки псины.
В этом пространстве обитал мужчина. Присутствие этого мужчины чувствовалось во всем, в кабинете даже пахло Уайтом. Кабинет так же несомненно принадлежал ему, как и висящие на двери твидовое пальто и широкополая фетровая шляпа с двойной тульей.
Шкафчик рядом с сидящим Шоном был открыт, на верхней полке стояла бутылка бренди. Шон держал в руке бокал.
Ты пьешь папино бренди? с изумленным осуждением в голосе спросил Гаррик.
А что, неплохое бренди, кстати.
Шон поднял бокал и посмотрел содержимое на свет. Потом осторожно отхлебнул, подержал напиток во рту, не торопясь пропускать его через горло. Гаррик смотрел на него с ужасом, смешанным с восхищением, а Шон не моргнув глазом проглотил напиток.
Хочешь попробовать?
Гаррик покачал головой. Пары бренди поднялись к носу Шона, и глаза его заслезились.
Папа тебя убьет! снова сказал Гаррик.
Сядь! приказал Шон слегка подсевшим от бренди голосом. Пока папа в отъезде, я хочу составить план наших действий.
Гаррик двинулся было к креслу, но по пути передумал слишком болезненны были воспоминания. Вместо этого он присел на краешек дивана.
Во-первых, Шон оттопырил один палец, обработаем раствором весь скот на ближнем участке. Я уже распорядился, и Зама с утра начнет его перегонять надеюсь, ты наполнил все бассейны?
Гаррик кивнул, и Шон продолжал:
В субботу, он оттопырил второй палец, на верхушке откоса подожжем траву, сделаем противопожарную полосу. Трава там чертовски сухая. Возьмешь нескольких человек, и начнете от водопада, а я с другого конца, возле Фредериковой лощины. В воскресенье
Стоп. Шон вспомнил и замолчал. В воскресенье у него свидание с Анной.
В воскресенье я хочу сходить в церковь, быстро сказал Гаррик.
Отлично, согласился Шон. Сходишь в церковь.
А ты пойдешь?
Нет, ответил Шон.
Гаррик опустил голову, рассматривая леопардовые шкуры на полу, он и не думал переубеждать Шона, ведь на службу в церковь придет Анна. А после службы если, конечно, там не будет Шона он мог бы на коляске подвезти Анну домой. Он так размечтался, что уже не слушал, о чем говорит ему брат.
Утром, когда Шон добрался до первого бассейна с раствором, уже совсем рассвело. Он гнал перед собой небольшую группу отбившихся от стада животных. Пройдя сквозь деревья по высокой, достающей до стремени траве, они вышли на широкое пространство утоптанной вокруг бассейна земли. Гаррик к тому моменту начал прогонять животных через бассейн, и уже около десяти буйволов топталось в дальнем загоне для осушки, мокрых и несчастных, с потемневшей от раствора шкурой.
Шон пропустил свое стадо через входные ворота загона и подогнал к плотно сбившимся в кучу животным, которые уже находились там. Чтобы никто не смог удрать, Ндути закрыл ворота на засов.
Шон пропустил свое стадо через входные ворота загона и подогнал к плотно сбившимся в кучу животным, которые уже находились там. Чтобы никто не смог удрать, Ндути закрыл ворота на засов.
Вижу тебя, нкози.
Вижу тебя, Ндути. Сегодня много работы!
Много, согласился Ндути. Работы всегда много.
Шон проехал вокруг площадки и, привязав лошадь под деревом, направился к баку. Гаррик стоял возле парапетного ограждения, прислонившись к колонне, подпирающей крышу.
Здравствуй, Гаррик, как дела?
Прекрасно.
Шон встал рядом с Гарриком и облокотился о парапет. Бассейн имел двадцать футов длины и восемь ширины, уровень раствора был ниже уровня земли. Резервуар окружала низкая стенка, сверху его закрывала соломенная крыша, чтобы в случае дождя концентрация дезинфицирующего раствора не стала ниже.
Подпаски по одному подводили животных к краю бассейна, но сразу заходить те не решались.
Эуапи! Эуапи! кричали подпаски, и напиравшие сзади животные заставляли передних прыгать.
Если животное упрямилось, Зама перегибался через ограду крааля, хватал за хвост и кусал его.
Каждая скотина прыгала, высоко задирая нос и подбирая передние ноги, и полностью погружалась в черный, как нефть, раствор. Потом снова появлялась на поверхности и, обезумев от страха, плыла вдоль бассейна, пока копыта не касались постепенно поднимающегося на другом конце дна. Там она могла кое-как вскарабкаться на твердую землю и отправиться в загон для просушки.
Давай-давай, Зама, подгоняй! крикнул Шон.
Зама улыбнулся и вонзил большие белые зубы в хвост очередного нерешительного буйвола.
Крупный и тяжелый буйвол прыгнул, и от сильного всплеска на щеку Шона упала капля жидкости. Но Шон сначала не обратил внимания, продолжая наблюдать за процессом.