Крестоносцы социализма - Троицкий Николай Алексеевич 10 стр.

М.Е. Салтыков-Щедрин как сатирик тяготел к изображению не столько революционного, сколько реакционного лагеря. Его пером осрамлены столь характерные для 70 80-х годов типы царских карателей, как «бесшабашные советники» Удав и Дыба из книги «За рубежом» (1881) и, особенно, мастер «щипать людскую корпию» «надворный советник Сеничка» из десятого «Письма к тетеньке» (1882). Но у Щедрина в рассказе «Больное место» (1879) есть образ «народного заступника» Степана Разумова, идейно и нравственно очень значимый, хотя замаскированный перед цензурой.

Не без помощи эзоповского языка, но более откровенно, чем Щедрин («вполоткрыта», по излюбленному выражению И.А. Крылова), изображал народников, «людей, которые умирают за других, которые за чужое благо томятся в тюрьмах десятки лет»[136], Глеб Успенский в рассказах и очерках «Неизлечимый» (1877), «Три письма»(1878). В 1885 г. он написал очерк «Выпрямила», в котором воспел три высочайшие гармонии: наряду с красотой труда и красотой искусства, олицетворенной в образе Венеры Милосской, красоту революционного подвига, тоже символизированную в образе женщины. В этюдах к очерку назван прототип этой женщины: «В.Н.» и «Ф» (т.е. В.Н. Фигнер)[137].

Много работал над образом революционеров К.М. Станюкович лучший в России писатель-маринист, «Айвазовский слова», как его называли, дядя народовольца М.Н. Тригони. В двух романах 1879 г. «Наши нравы» и «Два брата» он представил обаятельные, несмотря на подцензурный камуфляж, типы народников-пропагандистов и революционера рахметовского склада (даже с похожей фамилией) Мирзоева. Позднее, в сибирской ссылке Станюкович написал роман «В места не столь отдаленные» (1886), где контурно обозначил революционное прошлое самой привлекательной героини Степовой.

Иносказательно откликнулся на революционную тему В.М. Гаршин, который высоко чтил народовольцев («мне хотелось бы воплотить этих людей в художественные образы, но это выше сил моих»[138]). Его «Attalea princeps» (1880) и, особенно, «Красный цветок» (1883) это и гимн и реквием «безумству храбрых» «Народной воли».

Революционная тема была одной из главных в раннем творчестве В.Г. Короленко, который сам пережил четыре ареста и долгую ссылку за связь с народниками. В 1880 г. он написал рассказ «Чуднáя». Героиня рассказа больная, умирающая, но гордая и непреклонная ссыльная революционерка, о которой ее товарищ говорит жандарму: «Сломать ее можно Вы и то уж сломали Ну а согнуть, сам, чай, видел: не гнутся этакие»[139]. Прототипом «Чудной» была народоволка Э.Л. Улановская, трижды осужденная царским судом. Короленко встречался с ней в ссылке и хотел посвятить ей «Чудную».

Под стать героине Короленко революционеры-народники Кинтильян и Аня из рассказа Д.Н. Мамина-Сибиряка «В худых душах» (1882), Лиза Гарденина в романе А.И. Эртеля «Гарденины» (1889), Маня Карташова персонаж двух романов Н.Г. Гарина-Михайловского «Студенты» (1895) и «Инженеры» (1907), героиня одного из ранних рассказов А.М. Горького «Маленькая» (1895). Сочувственно обрисован народоволец Владимир Иванович в повести А.П. Чехова «Рассказ неизвестного человека» (1893). Чехов написал ее вскоре после своей поездки на Сахалин, где он, вопреки запрету властей, встречался с политическими каторжанами, народовольцами А.И. Александриным, В.И. Вольновым, И.П. Ювачевым, Н.Л. Перлашкевичем и др.[140]

До сих пор речь шла только о выдающихся писателях, классиках русской художественной прозы. Но революционно-народническую тему развивали и очень многие рядовые мастера, иные из которых были тогда популярны и любимы читателями: А.О. Осипович-Новодворский, П.В. Засодимский, Н.Н. Златовратский, И.А. Сапов, А.Н. Луканина и др. Талантливую, со знанием дела и сочувствием к революционному подполью, повесть о народниках под названием «Нигилистка» (1890) написала С.В. Ковалевская замечательный ученый, первая женщина в мире, ставшая профессором математики, и первая в России член-корреспондент Академии наук.

Об отражении революционно-народнической темы в поэзии надо говорить особо. Здесь первыми по времени и значению были произведения Н.А. Некрасова. Еще в поэме «Кому на Руси жить хорошо» (1866 1876) Некрасов создал образ Григория Добросклонова один из самых ранних литературных образов революционера-народника. В хрестоматийных строках о Добросклонове:

слышится отголосок столь частых в 70-е годы репрессий царизма против народников-пропагандистов. Героям «хождения в народ» Некрасов посвятил знаменитое стихотворение «Сеятелям» (1876), а другой шедевр «Смолкли честные, доблестно павшие», созданный, как полагают некрасоведы, к 1874 г. в память жертв Парижской Коммуны, но не публиковавшийся, поэт в 1877 г. переадресовал и лично переслал в тюремную камеру героям народнического процесса «50-ти» (впервые опубликовал его журнал народников «Земля и воля» в 5 за 1879 г.).

Из стихотворений других поэтов, может быть, самой популярной в годы революционного народничества была «Узница» Я.П. Полонского. До недавних пор считалось, что она написана в 1878 г. как отклик на дело Веры Засулич. В 1977 г. мне посчастливилось установить, что Полонский написал «Узницу» годом ранее и откликнулся ею на процесс «50-ти»[141].

Одной из подсудимых на этом процессе Лидии Фигнер посвятил стихотворение «К судьям» А.Л. Боровиковский адвокат, острослов и поэт, написавший ряд «антиправительственных» стихов, по поводу которых он сам подтрунивал над собой:

Очень популярной в радикальных кругах была драматическая поэма Минского (псевдоним Н.М. Виленкина) «Последняя исповедь», опубликованная в 1 газеты «Народная воля» за 1879 г. Именно она вдохновила И.Е. Репина на создание картины «Отказ от исповеди».

Вообще в годы «Народной воли», пожалуй, наибольший успех из подцензурных и полулегальных стихотворений на революционную тему имели стихи талантливого поэта посленекрасовского десятилетия С.Я. Надсона «Мрачна моя тюрьма», «Ни звука в угрюмой тиши каземата», «По смутным признакам, доступным для немногих» и др., в которых запечатлелась вся бездна страданий и вся сила духа узников царизма. От их имени поэт обращался к собрату по убеждениям:

Страстными, полными сострадания к народовольцам, откликами на расправу с ними начал свой творческий путь К.М. Фофанов едва ли не самый интересный в России поэт эпохи безвременья, примерно с 1887 г., когда умер Надсон, до середины 90-х годов[144]. Таковы его стихи 1881 1883 гг. «Вы что пали жертвой злобы», «Узник», «Рассказ могильщика о казни», которые мне удалось разыскать в архивах и опубликовать в 1970 г.[145] В августе 1882 г. Фофанов написал стихотворение «Погребена, оплакана, забыта» памяти Софьи Перовской.

Страстными, полными сострадания к народовольцам, откликами на расправу с ними начал свой творческий путь К.М. Фофанов едва ли не самый интересный в России поэт эпохи безвременья, примерно с 1887 г., когда умер Надсон, до середины 90-х годов[144]. Таковы его стихи 1881 1883 гг. «Вы что пали жертвой злобы», «Узник», «Рассказ могильщика о казни», которые мне удалось разыскать в архивах и опубликовать в 1970 г.[145] В августе 1882 г. Фофанов написал стихотворение «Погребена, оплакана, забыта» памяти Софьи Перовской.

Против карательной политики царизма 70 80-х годов были направлены распространявшиеся нелегально (в списках и подпольных изданиях) стихи «Сердце государево» Л.Н. Трефолева:

а также сатирическая «Песнь торжествующей свиньи» с грифом «Посвящается М.Н. Каткову» А.П. Барыковой. Эта «песнь» дополняет сказку Щедрина «Торжествующая свинья или разговор свиньи с Правдою» из цикла «За рубежом» (свинья там «кобенится» перед Правдой и «чавкает» ее). Смысл «песни» в обличении бездуховности, животной узости идеалов реакции, воплощением которой представлена «торжествующая свинья».

К.Д. Бальмонт, который, по словам В.Я. Брюсова, десять лет (1895 1904) «нераздельно царил над русской поэзией»[146], еще до начала литературной деятельности подвергался репрессиям за связи с народовольцами и отразил в первом сборнике своих стихотворений «Под северным небом» народнические идеи:

Если зачинателем революционно-народнической темы в русской классической поэзии был Некрасов, то завершил ее А.А. Блок. В его поэме «Возмездие» (1911 1921, осталась неоконченной и расценивается специалистами как вершина творчества поэта) описана в мажорном, призывном тоне сходка землевольцев с участием Софьи Перовской и Сергея Кравчинского[148].

При столь всеобъемлющем воздействии революционного народничества на литературу даже консервативно настроенные писатели поднимались если не до оправдания революционеров, то до осуждения их карателей. Так, А.К. Толстой в сатире «Сон Попова» (1873) язвил карательную систему, глава которой министр внутренних дел изрекает, не обинуясь: «Законность есть народное стесненье, гнуснейшее меж всеми преступленье!». Н.С. Лесков, который в 60-х годах отдал дань охранительству романами «Некуда» и «На ножах», в 70-е годы эволюционировал далеко влево и создал ряд блестящих сатир на карательную политику царизма: «Административная грация», «Заячий ремиз» и др. В них осмеяны не только царские «ловитчики», алчущие «цапать потрясователей основ», но и карательные борзописцы, норовившие «такой клеветон [о революционерах] написать, чтоб во все страны фимиазм пошел»[149].

В один голос с русскими писателями развивали революционно-народническую тему мастера слова других народов России, особенно украинские[150]. И.Я. Франко в стихотворении «Гимн» (1880) народнически призывал:

Революционер, гибнущий за свои убеждения, но не изменяющий им, был любимым поэтическим образом М.П. Старицкого («Борцу», «Встреча», «Путь крутой» и другие стихи из двухтомника 1881 1883 гг. «Песни и думы»). Леся Украинка одно из первых стихотворений («Надежда», 1880) посвятила своей тетке Е.А. Косач, репрессированной за народническую пропаганду, а в стихотворении «Мать-невольница» (1895) воспела М.П. Воронцову (Ковалевскую), осужденную в 1879 г. на каторгу по делу народников-террористов. Еще один классик украинской литературы Панас Мирный сам был причастен к народнической «крамоле» и сочувственно изобразил ее деятелей в рассказе «Народолюбец» (1870 1875) и в повести «Лиходеи» (1875).