Почти четверть века провел Фроленко в «каторжных норах» Петропавловской и Шлиссельбургской крепостей, пока революция 1905 г. не вызволила его (вместе с Н.А. Морозовым) оттуда. После этого он прожил еще тридцать три года, причем вел активную общественную и литературную деятельность. Жизнь его так богата необыкновенными деяниями, что И.А. Теодорович полушутя сравнивал его с Геркулесом, который, как известно, совершил 12 легендарных подвигов, при том различии между ними, что на счету Фроленко оказалось 14 таких подвигов (то он увез из жандармских казарм в Одессе друга, ожидавшего неизбежную каторгу; то вывел из тюрьмы в Киеве сразу троих узников, которым грозила смертная казнь; то провел с товарищами подкоп под царское казначейство в Херсоне и экспроприировал на нужды революции 1,5 млн. рублей).
Воспоминания Фроленко, написанные в простой, безыскусной, как бы разговорной манере, освещают последовательно весь ход революционно-народнического движения 70-х годов от нечаевщины до «Народной воли». В советское время они неоднократно переиздавались (последнее, самое полное издание в двух томах вышло в 1932 г.[108]).
После революции 1905 1907 гг. публикация материалов по истории освободительного (в частности, и народнического) движения в России фактически прекратилась, и только с 1917 г. развернулась свободно и широко. За первые 15 лет Советской власти вышла в свет большая часть всех вообще опубликованных источников по нашей теме.
Печатались они главным образом в исторических и специальных историко-революционных журналах, которых тогда у нас было много. В первую очередь, это журналы «Каторга и ссылка» (1921 1935) и «Былое» (1906 с перерывами 1926)[109]. Например, 4 5 (объединенный) «Былого» за 1918 г. целиком посвящен событию 1 марта 1881 г. Он содержит множество документов, воссоздающих подробности цареубийства, следствия и суда над первомартовцами, их казни. Печатали материалы о революционных народниках и такие журналы, как «Голос минувшего» (1913 1923), «Красная новь» (1921 1942), «Красный архив» (1922 1941), «Красная летопись» (1922 1934), «Летопись революции» (1922 1933), «Борьба классов» (1931 1936), даже «Историк-марксист» (1926 1941) и «Пролетарская революция» (1921 1941).
Из документов, которые публиковались тогда в журналах, наибольшую научную ценность представила собой записка П.А. Кропоткина для Большого общества пропаганды (т.н. «чайковцев») под названием «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?». Впервые она была напечатана в 17 журнала «Былое» за 1921 г., в 1922 и 1958 гг. переиздана, но каждый раз с большим пропуском в той ее части, которая считалась потерянной. Мне по ходу работы над кандидатской диссертацией о «чайковцах» посчастливилось отыскать полный текст записки и таким образом установить, что ее неопубликованная часть (30 стр. машинописного текста) содержит ценнейший материал детально разработанную «чайковцами» программу социальных преобразований в России после победы революции. Все содержание записки анализировалось в первом издании моей книги о «чайковцах»[110]. Вскоре после этого записка Кропоткина была опубликована полностью[111].
Наряду с журнальными публикациями, выходили с 1917 до 1935 г. целые книги, сборники документов по истории революционного народничества. Так, в 1932 г. под редакцией С.Н. Валка был издан «Архив Земли и воли и Народной воли». О научной ценности этого издания можно судить по тому, что в нем собраны программные и уставные документы двух самых крупных организаций народников. Там же впервые были опубликованы знаменитые «Тетради» Н.В. Клеточникова уникального контрразведчика русской революции, больше двух лет прослужившего по заданию «Земли и воли», а затем «Народной воли» в святая святых царского сыска. Специально для этого издания было написано и опубликовано в нем письмо Н.А. Морозова удивительная история о том, как был укрыт, потерян и много лет спустя неожиданно вновь обретен архив «Земли и воли» и «Народной воли».
Больше всего материалов печаталось тогда о «Народной воле» (особенно в годы ее 50-летнего юбилея: 1929 1931). Вышли три книги материалов (преимущественно воспоминаний) под названием «Народовольцы», сборник «Народная воля в документах и воспоминаниях», два выпуска сборника «Народная воля перед царским судом» (М., 1930 1931).
Последний сборник представляет собой цикл обзорных статей об 11-ти самых важных судебных процессах «Народной воли». Статьи писали люди, которые в свое время судились на этих процессах. Естественно, в основу статей положены личные воспоминания. Вместе с тем авторы использовали печатные источники и даже архивные документы. Все это придает сборнику полуисследовательский (отчасти справочный) характер.
Количественно и после 1917 г. преобладали среди публикаций источников по народничеству воспоминания. Они печатались и в журналах, и в сборниках, и отдельными книгами. С 1921 г. начали выходить в свет воспоминания одной из самых выдающихся женщин революционного народничества В.Н. Фигнер. Судьба Веры Николаевны похожа на судьбы ее товарищей Морозова и Фроленко. Она тоже была осуждена в 1884 г. на смертную казнь, «помилована» вечной каторгой и 20 лет отбыла в одиночке Шлиссельбургской крепости, а вырвавшись на волю, еще почти четыре десятилетия вела кипучую общественную и литературную деятельность. Умерла Фигнер в 1942 г. 90 лет отроду, как и Фроленко (Морозов прожил 92 года. Он умер 30 июля 1946 г. последним из революционеров-народников).
В 1929 г. все воспоминания Фигнер, а также ее очерки, статьи и письма вышли отдельным изданием в шести томах, а в 1932 г. переизданы в семи томах. Центральное место в ее сочинениях занимают трехтомные записки под названием «Запечатленный труд». Его последнее сокращенное издание (в двух томах) появилось в 1964 г. Это главный источник мемуарного жанра по истории «Народной воли», одно из самых значительных явлений русской революционной мемуаристики вообще. Лучшей похвалой их литературным достоинствам может служить отзыв И.А. Бунина: «Вот у кого нужно учиться писать!»[112].
В основу воспоминаний Фигнер положены ее автобиографические показания, которые она писала в тюрьме до суда, с 19 февраля по 3 апреля 1884 г., в ответ на вопросы следствия, писала как исповедь и завещание революционера, не склоняющего головы перед смертным приговором, выразительно, уверенным четким почерком[113].
Из других воспоминаний, опубликованных в СССР за время с 1917 до 1935 г., большой интерес представляют записки «чайковцев» Н.А. Чарушина (переизданы в 1973 г.), С.С. Синегуба, А.И. Корниловой-Мороз, В.Л. Перовского (родного брата Софьи Перовской), А.И. Ивангина-Писарева, С.Л. Чудновского; землевольцев Д.А. Клеменца, М.Р. Попова, Н.С. Тютчева; чернопередельцев Л.Г. Дейча, В.И. Засулич, Е.Н. Коватьской; народовольцев А.П. Прибылевой-Корба, А.В. Прибылева, М.Ю. Ашенбреннера, О.С. Любатович, М.П. Шебалина, М.В. Новорусского, А.Н. Баха, Н.К. Буха[114].
В основу воспоминаний Фигнер положены ее автобиографические показания, которые она писала в тюрьме до суда, с 19 февраля по 3 апреля 1884 г., в ответ на вопросы следствия, писала как исповедь и завещание революционера, не склоняющего головы перед смертным приговором, выразительно, уверенным четким почерком[113].
Из других воспоминаний, опубликованных в СССР за время с 1917 до 1935 г., большой интерес представляют записки «чайковцев» Н.А. Чарушина (переизданы в 1973 г.), С.С. Синегуба, А.И. Корниловой-Мороз, В.Л. Перовского (родного брата Софьи Перовской), А.И. Ивангина-Писарева, С.Л. Чудновского; землевольцев Д.А. Клеменца, М.Р. Попова, Н.С. Тютчева; чернопередельцев Л.Г. Дейча, В.И. Засулич, Е.Н. Коватьской; народовольцев А.П. Прибылевой-Корба, А.В. Прибылева, М.Ю. Ашенбреннера, О.С. Любатович, М.П. Шебалина, М.В. Новорусского, А.Н. Баха, Н.К. Буха[114].
Особо следует говорить о воспоминаниях Льва Тихомирова, изданных в 1927 г. посмертно. Тихомиров писал их в 1894 1898 гг., когда он уже был ренегатом, перевернувшись идейно на 180° (бывший редактор «Народной воли» стал редактировать черносотенные «Московские ведомости»). Его воспоминания интересны обилием фактического материала о «чайковцах», землевольцах, народовольцах, но освещение событий и сама манера письма грешат у него скепсисом, иронией и плохо скрытым желанием принизить, а то и очернить своих бывших соратников особенно С.Л. Перовскую и С.М. Кравчинского, которых он невзлюбил за то, что они никогда его не переоценивали[115].
В жанре воспоминаний написаны и подробные автобиографии деятелей революционного народничества, приложенные к словарю Гранат[116]. Всех автобиографий в этом приложении 44. Они заняли 660 столбцов мелкого шрифта.
Кроме воспоминаний самих народников различную от хвалы до хулы информацию о революционно-народническом движении можно почерпнуть в мемуарах рабочих-революционеров (П.А. Моисеенко, В.Г. Герасимова, Д.Н. Смирнова), консервативных (В.П. Мещерского, Е.И. Козлининой) и либеральных юристов и публицистов (А.Ф. Кони, Г.К. Градовского, Д.В. Стасова, Н.П. Карабчевского), царских чиновников (С.Ю. Витте, К.Ф. Головина, Н.С. Таганцева, Е.М. Феоктистова), жандармов (П.А. Черевина, В.Д. Новицкого, А.И. Дворжицкого).
Наконец, обогащают наши представления о революционном народничестве мемуары ученых (Б.Н. Чичерина, А.А. Кизеветтера, Д.Н. Прянишникова) и писателей: В.И. Дмитриевой, П.П. Гнедича, С.Я. Елпатьевского, И.И. Ясинского, а главным образом В.Г. Короленко. Его «История моего современника» (1906 1921) это своеобразная художественная летопись революционного народничества, очень яркая и глубокая, хотя и субъективная, как творение художника, и как бы сторонняя (с точки зрения не столько участника, сколько наблюдателя), а потому недостаточно полная и точная летопись.
Наряду с воспоминаниями часто печатались после 1917 г. уцелевшие в архивах царского сыска и суда письма народников. По словам Герцена, «письма больше, чем воспоминания, на них запеклась кровь событий, это само прошедшее, как оно было, задержанное и нетленное»[117]. На предсмертных письмах Софьи Перовской, Дмитрия Лизогуба, Валериана Осинского, Андрея Преснякова, Александра Квятковского «кровь событий» запеклась почти в буквальном смысле. «Само прошедшее, как оно было», запечатлели в себе и письма-завещания, тюремные письма очень многих героев народничества, опубликованные после свержения царизма. Иные из них (А.Д. Михайлова, А.И. Баранникова) изданы целыми книгами[118].
Вот заключительные строки из письма, которое написал перед казнью родным А.А. Квятковский. Они обращены к его шестилетнему сыну: «Мой милый, дорогой мальчик, целую тебя тысячу раз. Не могу сказать тебе старайся походить на меня. Но скажу тебе: уважай то, что я уважал, и люби то, что я любил. Это тебе мое отцовское завещание. Мать тебе объяснит это»[119]. Жандармский цензор отчеркнул эти строки и схоронил письмо в архиве. Сын Квятковского прочел его лишь через 47 лет уже при Советской власти.