Сказки обратимой смерти. Депрессия как целительная сила - Симона Мацлиах-Ханох 13 стр.

В объятьях смерти, навстречу жизни

Смерть Белоснежки

Гномы, вернувшись вечером домой, нашли Белоснежку лежащей на земле, бездыханной и мертвой. Они подняли ее и стали искать яд: они расшнуровали ее, причесали ей волосы, обмыли ее водой и вином, но ничего не помогло,  милая девочка как была мертвой, так и осталась. Положили они ее в гроб, сели все семеро вокруг нее и стали ее оплакивать, и проплакали они так целых три дня. Затем решили они ее похоронить, но она выглядела точно живая щеки у нее были красивые и румяные. И сказали они:

 Как можно ее такую в сырую землю закопать?

И велели они сделать для нее стеклянный гроб, чтоб можно было ее видеть со всех сторон, и положили ее в тот гроб и написали на нем золотыми буквами ее имя, и что была она королевской дочерью. И отнесли они гроб тот на гору, и всегда один из них оставался при ней на страже. И пришли также птицы оплакивать Белоснежку: сначала сова, затем ворон и, наконец, голубок. И вот долго-долго лежала в своем гробу Белоснежка, и казалось, что она спит,  была она бела, как снег, румяна, как кровь, и черноволоса, как черное дерево.

Гномы ослабляют шнуровку на платье Белоснежки, расчесывают ей волосы, обмывают ее водой и вином. Перед вами вовсе не перечень незатейливых мер по оказанию первой помощи: за этими строго упорядоченными, поэтапными действиями следует еще более сложный процесс церемония очищения и подготовки к захоронению. Вся душа, включая и ее гномов, готовится к длительному сну.

Мы не знаем, на каком этапе душа Белоснежки начинает понимать, что она неизбежно погружается в долгую зимнюю спячку. Возможно, все это время, когда над головой Белоснежки витали угроза тотальной депрессии, жуть небытия и полной беспомощности, ее внутренние силы использовали все доступные гномам средства (уборку, строительство, заботу о пропитании и т. д.) для продолжения борьбы и, конечно, надеялись на победу. А возможно, что этот оптимизм и явился причиной того, что, несмотря на постоянную угрозу, гномы ее души так и не объявили полную мобилизацию во имя спасения их девушки, а продолжали каждое утро отправляться по своим делам, небрежно бросая через плечо незатейливые советы.

Но вот, маломощный механизм внутреннего отца, который, сопровождая нас на протяжении всего рассказа, сначала настойчиво подчеркивает свое отсутствие, затем появляется в образе охотника, неспособного защитить беспомощную душу, и, наконец, дробится на семь гномов, по-прежнему неспособных оградить ее от коварной колдуньи,  механизм этот все-таки набирает обороты, начинает действовать и больше не отвлекается ни на какие другие, даже срочные дела. Только теперь, когда Белоснежка мертва, гномы находят в себе силы отказаться от свято соблюдаемого распорядка жизни и посвятить ей все свои помыслы. С этого дня и далее гномы охраняют ее и днем и ночью: ведь как только Белоснежка расслабляется и низвергается в небытие, силы в ее душе начинают просыпаться.

К активным действиям пробуждаются не только гномы: лесные птицы тоже оплакивают Белоснежку. Все жизнеспособные, животные силы, которые так пугали ее в начале пути, а теперь, после ученичества в доме у гномов, стали ей родными, горюют о Белоснежке. И делают они это не для того, чтобы проститься, а так же, как это делала Ниншубур, верная служанка богини Инанны, скорбящая о своей госпоже, низошедшей в царство мертвых. Ее слезы проявление сочувствия, любви, единомыслия и, более того, ее слезы это молитва. Когда она, обращаясь то к одному богу, то к другому, рыдает, царапает себе лицо и рвет на себе одежду, она вовсе не прощается с богиней, а взывает к богам, пытается разбудить в них жалость к Инанне и умоляет их о помощи.

Удивительно, какое большое расстояние успела пройти Белоснежка на своем длинном и изнуряющем пути только благодаря тому, что ее дорога пролегала через лес и лесную избушку: когда она, дрожа от ужаса, впервые оказалась в незнакомых окрестностях подсознания, она не знала имени ни одного из поселившихся здесь существ. Она называла их «дикие звери» и только поражалась тому, что они ее «не трогали». Кто это там злобно скалит зубы? Кто испуганно машет крыльями? Кто это кровожадно рычит? А кто же там предостерегающе вскрикнул? Кто это встревоженно чирикает и кто урчит от удовольствия? Теперь она знает их наперечет: сова, ворона, голубка все они обитают в ее душе; и все они плачут вместе с ней. «Нет ничего более целого, чем разбитое сердце»,  говорит великий мудрец Рабби Нахман из Брацлава, и это вселяющее оптимизм наблюдение точно характеризует то положение, в котором, конечно, не предполагая ничего подобного, сейчас находится наша Белоснежка.

Возвращение анимуса

Но случилось, что заехал однажды королевич в тот лес, и попал он в дом гномов, чтобы в нем переночевать. Увидел он на горе гроб, а в нем прекрасную Белоснежку и прочел, что было написано на нем золотыми буквами. И сказал он тогда гномам: Отдайте вы мне этот гроб, а я дам вам за него все, что пожелаете.

Но ответили гномы:

 Мы не отдадим его даже за все золото в мире.

Тогда он сказал:

 Так подарите мне его. Я жить не могу, не видя Белоснежки.

Когда он это сказал, сжалились над ним добрые гномы и отдали ему гроб. И велел королевич своим слугам нести его на плечах. Но случилось так, что споткнулись они о какой-то куст, и от сотрясения выпал кусок ядовитого яблока из горла Белоснежки. Тут открыла она глаза, подняла крышку гроба, а затем встала и сама.

 Ах, Господи, где же это я?  воскликнула она. Королевич, исполненный радости, ответил: Ты у меня,  и поведал ей все, что произошло, и молвил:

 Ты мне милее всего на свете, пойдем вместе со мною в замок к моему отцу, и будешь ты моею женой. Согласилась Белоснежка, и отпраздновали они пышную и великолепную свадьбу.

Проходит много времени, прежде чем гном, стерегущий душу, к тому моменту уже выздоравливающую, вырастает до размеров принца на белом коне. Положительная мужская сила крепнет и приобретает форму; она тверда в своем намерении разбудить душу, заставить ее ступить на тропу жизни: иначе зачем она здесь появилась?

Но гномы души, как ни странно, отказываются освободить Белоснежку. Гномы, охраняющие сон девушки, боятся перемен: ведь, свернувшаяся калачиком, подобно беспомощному младенцу, ранимая душа таким образом оберегает себя от столкновения с приобретенными ею новыми знаниями. Бывают моменты, когда долгожданное пробуждение будто отступает, и мы предпочитаем не просыпаться.

Изнурительно долгая борьба с депрессией, с неподвластным страхом и тревожным состоянием, с потерей себя была настолько тяжела, что не устоявшая душа сдалась и погрузилась в небытие и теперь отказывается от любой попытки выбраться наверх, чтобы опять начать жить. Усилие кажется практически неоправданным: кто может гарантировать, что ей не придется еще раз пройти весь этот мучительный путь?

Никакие обещания не могут заставить гномов согласиться на пробуждение, и тогда принц просит подарить ему Белоснежку. Гномы, которые знают, что ожидание безвозмездного подарка свидетельствует о внутреннем признании своего права на счастье, высвобождают спящую Белоснежку из-под стражи, и это в конце концов приводит к ее пробуждению.

Белоснежка просыпается не самым приятным образом: ее сон нарушает не поцелуй, не ласковое прикосновение или влюбленный взгляд, а резкое сотрясение, от которого высвобождается застрявший в горле кусок яблока,  и она оживает. Горло, которое, согласно холистической медицине, отвечает за проявление чувств, было перекрыто куском яблока депрессии; и теперь, когда оно свободно, вся душа может облегченно вздохнуть, приподнять крышку гроба и взглянуть на новую действительность, созданную ею же для себя за время сна.

Проснувшись, Белоснежка видит принца, который клянется ей в вечной любви или, другими словами, обнадеживает, что теперь она достаточно жизнеспособна, чтобы выйти из депрессии и познать жизнь. Белоснежка, со своей стороны, «согласилась»: не обрадовалась, не бросилась с благодарностью к нему на шею. Нам абсолютно ясны восторженные, пылкие чувства принца, а вот Белоснежка словно выпадает из сюжета. Кое-какое объяснение этому можно найти в старинных версиях этой истории.

Изучая «Белоснежку» и другие сказки, я убедилась, что их общеизвестные благопристойные версии в изложении Шарля Перро и братьев Гримм с большим трудом, но все же прикрывают язычески бесстыдную наготу древних сказаний, прямолинейно скандальных и искренних в своем изложении общечеловеческой морали, ради чего, собственно, они и создавались.

В древних, менее известных вариантах принц забирает по-прежнему спящую Белоснежку в замок, где живет с ней, все еще находящейся без сознания, как с полноценной супругой (что, возможно, объясняет пассивность Белоснежки в других вариантах повествования, когда влюбленный принц забирает ее к себе) к великому возмущению его матери, тоже живущей в этом замке. Начинается война, и, как только принц покидает свой дом, его мать прячет спящую девушку на чердаке в надежде, что принц позабудет о своей небольшой шалости. Но этого, понятно, не происходит. Когда вернувшийся принц желает увидеть свою «жену», матери приходится самой лезть на чердак и снимать паутину с «невестки». В процессе чистки, мойки и стирки запыленного платья спящей-как-мертвая девушки высвобождается усыпивший ее заколдованный предмет. Иногда это ядовитый гребень, иногда пропитанная ядом одежда или какая-нибудь другая вещь.

В древних, менее известных вариантах принц забирает по-прежнему спящую Белоснежку в замок, где живет с ней, все еще находящейся без сознания, как с полноценной супругой (что, возможно, объясняет пассивность Белоснежки в других вариантах повествования, когда влюбленный принц забирает ее к себе) к великому возмущению его матери, тоже живущей в этом замке. Начинается война, и, как только принц покидает свой дом, его мать прячет спящую девушку на чердаке в надежде, что принц позабудет о своей небольшой шалости. Но этого, понятно, не происходит. Когда вернувшийся принц желает увидеть свою «жену», матери приходится самой лезть на чердак и снимать паутину с «невестки». В процессе чистки, мойки и стирки запыленного платья спящей-как-мертвая девушки высвобождается усыпивший ее заколдованный предмет. Иногда это ядовитый гребень, иногда пропитанная ядом одежда или какая-нибудь другая вещь.