Кредит тогда взять было практически негде. Единственная организация, которая могла реально помочь умирающему издательству, была облисполком. Нашел я там одного дядечку фамилию или должность даже не спрашивай, все равно никогда не скажу. Тем более что после него на этом посту сменилось поочередно пять или шесть человек. Так вот, один раз я повстречался с этим чиновником, второй. На третий или четвертый раз он мне твердо пообещал, что кредит для издательства даст. Ну, я обрадовался, конечно. Сидим, пьем чай, дальше разговариваем. И я смотрю, он стал ко мне подходить. То с одной стороны потрется. То с другой.. Намекать стал.»
На что? задал свой очередной глупый вопрос бывший учитель физкультуры.
На то самое! вскипел Гленский. В общем, пидором тот чиновник оказался.
Ну, а как же кредит?
А никак. В издательство я вкладывал свои деньги.
Подробности той, давнишней беседы с редактором издательства «Мангазея» Серега Быков еще раз «прокрутил» в голове перед тем, как вновь подняться на второй этаж все того же старинного здания недалеко от железнодорожного вокзала. В прошлый раз, после длительной «обработки», Серега так «укатал» бедного редактора, что тот, скрепя сердце, согласился в частном порядке взять и прочитать многостраничный «опус» новоявленного «литератора». «Только я ничего не обещаю!» сразу предупредил бывшего физрука Гленский. Да времени свободного у меня очень мало. Так что наберись терпения месяца на три. Договорились?»
С того разговора прошло как раз три месяца. Слово свое главный редактор сдержал книгу Серегину прочитал, и теперь был готов высказать по ней свое мнение.
Вот только какое оно, это мнение?
Гленский встретил Серегу не очень приветливо. Было видно, что он чем-то неприятно озадачен. Но, как правильно определил Серега не содержанием «романа» про инопланетную живность.
В общем, все оказалось не так плохо, как с замиранием сердца ожидал того Быков. Смысл рекомендаций главного редактора оказался прост: писать еще, пробовать посылать написанное в крупные московские издательства, которые издают фантастику. А там. Чем черт не шутит?.
А чем вызвано ваше плохое настроение? Задал, наконец, Быков свой вопрос, который давно уже вертелся у него на языке.
Да, вот. - посетовал Гленский. Тут праздник у меня. Юбилей, так сказать. Пятьдесят лет.
Только сейчас Серега обратил внимание на многочисленные поздравительные адреса, стоявшие в шкафу за спиной владельца издательства.
Ну, и что же в этом плохого? Искренне удивился Быков. Гленский посмотрел на него так, что Сереге сразу захотелось поискать себе стул в другом кабинете. Однако Владимир Васильевич ничего не сказал, ненадолго задумался.
Все поздравляют, звонят, подарки дарят. Но ощущение при этом такое, как будто дерьма объелся.
Это как?
Да так. Впечатление такое, что жизнь на этом окончена. Все! Прошла жизнь. Помирать пора.
Да ну. Вы бросьте хандрить. Это пройдет. Вон, у Вас «свежая» грамота за футбол висит. Значит, до сих пор играете. Соберитесь с друзьями. Поиграйте в футбол, сразу забудете про свой «юбилей».
Не знаю. Так, наверное, и сделаю.
Через неделю Быков почти случайно заглянул в издательство. Главного редактора он застал в его рабочем кабинете. Гленский был как всегда бодр, и даже весел. Но его левая рука была в гипсе, она была согнута в локте под прямым углом и покоилась на свежем, перетянутом через шею редактора белом бинте. У Сереги от удивления полезли на лоб глаза.
А! Это? В знак приветствия редактор махнул ему загипсованной рукой. Это я в футбол играл. На соревнованиях ветеранов, в Академгородке. Вообще-то ветераны аккуратно играют. А тут чего-то «затравились», «завелись».
Мяч был у меня, защитник подставил ногу под мяч, я это видел, но все равно пошел встык.. Результат перелом обеих лучевых костей.
Выглядел при этом главный редактор очень довольным, почти счастливым.
Очередной визит адвоката Певзнера в Октябрьское РОВД принес ему всего один, зато очень неприятный сюрприз.
В деле Чаркина появился свидетель.
За несколько дней, прошедших с момента его последней встречи с Романом Чаркиным, милицейская карательная «машина» успела сделать еще один «оборот», еще глубже затягивая в свои недра бывшего десантника, неосторожно попавшего между ее «шестеренок». Примерно в то же время, когда был задержан Чаркин, в руки октябрьских оперов за то, что в очередной раз вовремя не отметился, попал условно осужденный 30-летний наркоман, в последней стадии развития этой болезни. Жить ему, по мнению врачей, оставалось всего несколько месяцев. Опера это знали, показали ему «дозу» и поставили условие: если он выступит свидетелем по «делу Чаркина», то он гарантированно будет иметь эту «дозу» два раза в сутки. Если откажется то его условное отбывание наказания быстро переведут в реальное. Однако парень, не смотря на запущенную «болезнь», до конца остатков порядочности еще не растерял. Да и обычный человеческий страх присутствовал тоже: разве можно безнаказанно оговорить невиновного человека?
Можно! заверили его в милиции. А чтобы он не беспокоился за свою жизнь, которой и так осталось не очень много, ему рассказали, что в суде он имеет право давать показания так, чтобы его не видел обвиняемый, не знал его имени. В комнате рядом устанавливается телевизионный монитор, свидетель видит все, что происходит в суде, ему можно задавать вопросы. При этом голос свидетеля специальной аппаратурой искажается так, что узнать его невозможно. Имя свидетеля судье передается в запечатанном конверте, но вслух не оглашается.
Что касается показаний на предварительном следствии, пояснили наркоману, то здесь тоже будет все «тип-топ». Оказывается, есть такая норма Закона, которая позволяет не открывать имя свидетеля. Свидетелю присваивается псевдоним, под которым он и проходит по делу.
Однако парень пока так и не дал своего согласия.
Впрочем, Михаил знал, что наркомана рано или поздно «дожмут». Скорее всего, у того уже началась «ломка», а это значит, что он за «дозу» скоро будет готов подписать любые показания, вплоть до таких, которые подтверждали бы участие в убийстве не только его самого, но даже и его матери.
Как назло, в последние дни на глаза адвокату в газетах в основном стали попадаться заметки о людях, незаконно осужденных за преступления, которые они не совершали. Михаил понимал, что это почти случайность. Пока у него не было подзащитного с именно такими обстоятельствами дела, он пропускал статьи на эту тему мимо глаз. Зато теперь вольно или невольно такая информация «цепляла» сразу.
Беззаконие ужасало.
«Комсомольская правда» в нескольких номерах кряду рассказывала о людях, отсидевших по нескольку лет за преступления, которые «за них» совершил кто-то другой.
А потом пошли отклики.
«Мой знакомый Александр со своей подругой гулял по лесу. Писал в «Комсомолку» Александр Николаевич Лутохин, из Челябинской области. Случайно наткнулись на труп девочки. Сообщили в милицию. Вечером Александра пригласили в ОВД, избили, заставили подписать признание. Усилия адвокатов, матери не помогли. Молодой человек в настоящий момент находится в местах лишения свободы (получил дикий срок чуть ли не 20 лет). Кем он выйдет из тюрьмы через 20 лет? Это страшно, когда преступники в погонах ломают судьбы. За это надо расстреливать, а не штрафовать или выгонять с работы (хотя и это не делается). Я не верю милиции. Подобное происходит на каждом шагу». «А что тут обсуждать? Вторил ему Роман Викторович из Екатеринбурга. Просто добавлю случай: в Екатеринбурге задержаны два товарища по обвинению в грабеже. То, что они в момент преступления находились в других местах, следствие не интересует. Их просто «опознали» (или попросили это сделать) и добавили эпизод второго грабежа. Все просто. Преступников искать не надо. Адвокат говорит, что конец года и нужно раскрываемость повышать. Следователь давит: «Не сознаетесь сами все равно получите сроки».
Михаил с раздражением отложил в сторону газету, откинулся в кресле назад, скрестил на необъятной груди свои могучие руки, задумался. Его взгляд то и дело непроизвольно останавливался на толстой стопке газет, в которую он только что добавил еще одну. Все говорило о том, что защита Романа Чаркина дело практически безнадежное. «Машина» правосудия работает безотказно, особенно если человек сам, по доброй воле позволил ей «зацепить» себя хоть чуть-чуть.
Михаил с раздражением отложил в сторону газету, откинулся в кресле назад, скрестил на необъятной груди свои могучие руки, задумался. Его взгляд то и дело непроизвольно останавливался на толстой стопке газет, в которую он только что добавил еще одну. Все говорило о том, что защита Романа Чаркина дело практически безнадежное. «Машина» правосудия работает безотказно, особенно если человек сам, по доброй воле позволил ей «зацепить» себя хоть чуть-чуть.
«Бросить это дело? Попросить заниматься кого-то другого?» Мучался вопросами адвокат. «Шансов на успех очень мало, их практически нет. Но если шансов нет, значит ли это, что я должен перестать бороться? Мы с Романом прошли хорошую жизненную школу. Борцовскую школу. Разве не бывало на соревнованиях по САМБО так, что удавалось выиграть уже практически проигранный поединок? Бывало! И не один раз. Правильно говорил отец: проигрывает тот, кто сначала смирился со своим поражением, готов сдаться уже тогда, когда шансы побороться за победу еще есть.
Нет, сдаваться я не собираюсь!
Тем более жизнь часто вносит свои коррективы. В деле могут появиться новые обстоятельства. Неизвестно, как поведет себя на суде «свидетель». Кстати, нужно узнать, кто это такой, поговорить с ним. Судя по тому, как долго «возятся» с ним менты, человек он, видимо, не совсем «конченый», значит, есть шанс, что на суде он скажет правду. Если доживет до суда, конечно. Так. А если не доживет? Не дай Бог, завтра «хлопнет» бедолагу «передоз», и все пиши прощай.
Тогда с ним нужно встречаться как можно скорее, разговаривать, объяснять. Если согласиться взять с него письменные показания о том, как его «убеждали» дать нужные показания; и что предыдущие его показания против Чаркина неправда, выдумка оперов.
Сейчас задача номер один до суда вытащить невиновного из СИЗО.
Очень многое зависеть будет от судьи.
Да, кстати, а кто у нас судья?» Михаил наклонился вперед, достал из груды документов, выложенных на стол, постановление об аресте подозреваемого Чаркина Романа. Посмотрел, кто вынес решение.
И едва сдержал стон (в адвокатском кабинете в этот час было слишком много людей). Постановление об аресте подписала судья Копьева Светлана Александровна. Эта некрасивая сорокапятилетняя тетка с несложившейся личной жизнью давно слыла самой одиозной фигурой даже среди судейского корпуса, повидавшего в своих рядах самых разных людей. По Новосибирску ходила история про нее, за давностью времени почти превратившаяся в анекдот. Однажды она так «достала» своих коллег, что те решили ее под каким-то благовидным предлогом не то уволить, не то сократить. Но «тертая» в правовых вопросах баба себя в обиду не дала. Однако сделала это весьма оригинально: представила справку, что она беременна. При этом, мужа у нее на тот момент уже не было. Закончилась та полуанекдотичная история с ложной беременностью сорокалетней незамужней женщины, как и хотелось Копьевой ничем. До сих пор Светлана Александровна вершит правосудие в Октябрьском районном суде третьего по величине города России. Беременность у нее, как нетрудно догадаться, как-то незаметно, сама собой «рассосалась».