Владимир уже остался далеко позади, княжий поезд и дружина мирно продолжали путь. День клонился к вечеру. Притомившиеся кони медленно брели вперед, усталые всадники ожидали, что князь прикажет стать станом на отдых.
Вдруг кони, везшие возок с иконой, остановились как вкопанные, они храпели и не хотели идти вперед, несмотря на понукания возницы.
Изумленные неожиданной остановкой, из возка выбрались священник с дьяконом.
Подскакал князь со своими свояками Кучковичами и приказал понукать коней, которые по-прежнему не могли сдвинуть возок с места.
Вели сменить их, пусть запрягут коней подюже, приказал Андрей дружиннику.
Лошадей переменили Однако и другие не могли сдвинуть возка. Тщетно старались дружинники понукать их, кони продолжали храпеть, пугливо прядать ушами и не шли с места.
Чудо!.. пронеслось по всему поезду.
Всем вспомнилось торжественное происшествие в Вышгороде.
Владычица не желает шествовать далее сегодня! провозгласил старый священник.
Раскинем стан! Здесь отдохнем! приказал Андрей.
Княжеский поезд расположился на ночлег.
Для князя с княгиней раскинули шатер, в другом, меньшем, поместились Кучковичи, дружина расположилась прямо на траве. Икона осталась в возке под охраной священнослужителей и двух стражей.
Июньская ночь тихо опустилась на землю.
Долго еще шли разговоры о сегодняшнем чуде, пока сон не смежил усталых очей путников.
Стан успокоился, кругом воцарилась тишина. На потемневшем своде неба загорелись звезды, но уже не такие яркие, как на юге.
Слышно было, как перекликались сторожевые.
Славен город Киев! кричал с одного конца стражник.
Славен город Ростов! откликался ему товарищ с другого конца.
Князь поднялся рано. Он вышел первым из шатра и подошел к очередному стражнику. Им оказался Василько.
Разбуди дружину! приказал Андрей.
Дружинник с изумлением смотрел на стоявшую перед ним крупную фигуру властелина. Последний был без доспехов и без шлема.
Поволишь, княже! Сейчас разбужу!..
И, поднеся к губам громадный буйволовый рог, висевший у него на перевязи, громко затрубил.
Как всполошенный рой пчел, засуетился стан. Скоро все дружинники и ближние князя собрались перед его шатром.
Други и ближние! торжественно проговорил Андрей, обращаясь к собравшимся. Я видел вещий сон
Толпа насторожилась и прислушалась.
Я долго с вечера не мог заснуть И мысль тревожная о чуде, что нам вчера явила Пречистая, ни на минуту мне покоя не давала Тревога смутная росла во мне Поднялся я и на коленях стал молить Владычицу поведать мне, что значит это чудо Молился жарко я и долго, со слезами И на сердце мне легче стало Заснул я снова И в чутком сновиденье Пречистая мне, с хартией в руке явившись, повелела: «Не должен ты вести в Ростов моей честной иконы Поставь ее во Владимир-град, в соборном храме! А здесь, на этом месте, сооруди обитель и назови ее ты именем моим!» Проснулся я и, трепетом невольным объятый, вышел из шатра и вас сюда собрал, чтобы поведать вам мой вещий сон.
С благоговением слушали собравшиеся слова князя и порешили немедленно приступить к постройке храма.
Было решено на время остановиться. Начали строить обитель в честь Рождества Пречистыя Богородицы.
Поселок был назван Боголюбовой.
Из книги «Под удельною властью»
Глава 34. Владимирская икона Божией Матери
Владимирской иконе Божией Матери
С какою кротостию
И скорбью нежной
Пречистая взирает с полотна!
Грядущий час
Печали неизбежной
Как бы предчувствует Она!
К груди Она
Младенца прижимает
И Им любуется,
О Нем грустя
Как Бог Он взором
Вечность проницает
И беззаботен, как дитя!
Владимирская (отрывок)
Ты напутствовала пред концом
Ратников в сверканье Литургии
Страшная история России
Вся прошла перед Твоим лицом.
Не погром ли ведая Батыев,
Степь в огне и разоренье сел
Ты, покинув обреченный Киев,
Унесла великокняжий стол?
И ушла с Андреем в Боголюбов,
В прель и глушь Владимирских лесов,
В тесный мир сухих сосновых срубов,
Под намет шатровых куполов.
А когда Хромец-Железный предал
Окский край мечу и разорил,
Кто в Москву ему прохода не дал
И на Русь дороги заступил?
От лесов, пустынь и побережий
Все к Тебе за Русь молиться шли:
Стража богатырских порубежий
Цепкие сбиратели земли
Здесь в Успенском в сердце стен
Кремлевых, Умилясь на нежный облик Твой,
Сколько глаз жестоких и суровых
Увлажнялось светлою слезой!
Простирались старцы и черницы,
Дымные сияли алтари,
Ниц лежали кроткие царицы,
Преклонялись хмурые цари
Черной смертью и кровавой битвой
Девичья святилась пелена,
Что осмивековою молитвой
Всей Руси в веках озарена.
Евгений Поселянин. Владимирская
В московском Успенском соборе первой в иконостасе слева от царских дверей стоит эта великая, заветная святыня русской земли (сейчас в храме-музее Святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее. Ред.). И сколько дум возникает в душе, когда подойдешь к ней, встанешь коленями в ту глубокую золотую сень футляр, в который вставлена икона, и прильнешь губами к древнему лику!.. Вдруг в те секунды промелькнет перед глазами столько великих событий, начиная от тех дней, когда евангелист Лука благоговейно списывал с живой Богоматери этот образ: вспомнится принесение его в Россию, в старый Владимир, многократное спасение Москвы
Под темными сводами собора неясно выделяется иконопись знаменитой святыни, но Владимирскую икону носят во всех больших крестных ходах, и тогда на солнце можно различить благородное очертание и чудное выражение, запечатленное на доске святым иконописцем.
Три раза Москва вспоминает ежегодно о своем спасении благодатью этой иконы: 21 мая, 23 июня и 26 августа[24].
Три раза Москва вспоминает ежегодно о своем спасении благодатью этой иконы: 21 мая, 23 июня и 26 августа[24].
Икона эта, по укоренившемуся преданию, писана евангелистом Лукой на доске того стола, на котором в юности Спасителя трапезовали: Христос, Богоматерь и Иосиф Обручник. Когда евангелист Лука показал Богоматери свою работу, Владычица произнесла слова, сказанные Ею некогда при посещении после Благовещения праведной Елизаветы: «Отныне ублажат Мя вси роди», и прибавила: «Благодать Родшагося от Меня и Моя с сею иконою да будет».
Икона эта оставалась в Иерусалиме до 450 г., когда при императоре Феодосии Младшем ее перенесли в Царьград. В начале XII века патриарх Цареградский Лука Хризоверх послал ее в Киев, в дар великому князю Юрию Владимировичу Долгорукому Икона была поставлена в окрестностях Киева, в расположенном у Днепра великокняжеском селе Вышгороде, принадлежавшем некогда равноапостольной княгине Ольге, в существовавшем там женском монастыре. В 1155 году Вышгород стал уделом сына Юрия, князя Андрея.
Однажды духовенство вышгородского монастыря, войдя в храм, увидело, что икона стоит посреди храма на воздухе. Они достали ее и поставили на прежнее место, но икона сошла с этого места и стала снова на воздухе. Князь Андрей был горячим чтителем Богоматери, и имя Ее, как говорит летописец, было всегда у него на устах. Он узнал, конечно, немедленно о происшедшем чуде и стал раздумывать не есть ли воля Богоматери, чтобы Ее икона пребывала в другом месте. В то время Андрей замышлял с юга России перебраться на север, в землю Суздальскую, где хотел основать независимое от Киева владение. Усердно молился он пред иконой Богоматери и однажды ночью без ведома отца он выехал из старого Вышгорода, увезя с собой и икону, которая была ему дороже всяких сокровищ. По дороге он постоянно служил перед ней молебны и видел от нее много чудес. Во Владимире-на-Клязьме жители встретили князя с усердием и радостью. Из Владимира он направился в Ростов, но лошади, везшие икону, отъехав от Владимира десять верст, остановились и не хотели идти дальше. Никакие понукания и побои не помогали. Пришлось отпрячь их и запрячь других, но никакой силой и этих нельзя было сдвинуть с места. Долго и горячо молился князь перед иконой, и наконец Богоматерь открыла Андрею Свою волю, чтобы икона осталась во Владимире. Андрей тогда поспешно заложил во Владимире собор, чтобы в нем с честью водворить святыню. Постройку вели так спешно, что через два года, в 1160 году, великолепно украшенный храм был закончен. Храм освятили в честь Успения Богоматери и поставили в нем икону, возложив на нее драгоценную великолепную ризу. С тех пор икона стала называться Владимирской.
Многие чудеса истекли во Владимире от этой святыни. Все росло и росло усердие к ней в народе и среди князей. Ее часто брали в походы. В 1164 году Владимирская икона ходила с Андреем Боголюбским в поход на волжских болгар. Перед сражением Андрей укреплял себя исповедью и причастием и, молясь перед Владимирской иконой, восклицал к Богоматери: «Всяк уповаяй на Тя, Владычице, не погибнет». Все русские бойцы вслед за князем со слезами прикладывались к иконе и, призывая помощь Богоматери, шли в бой. Болгары были разбиты, и после победы на поле сражения совершено было молебствие пред Владимирской иконой. Тут совершилось знамение. В виду всего войска от иконы и Животворящего Креста заблистал свет, озаривший всю местность. Так как в тот же день и Греческий император Мануил видел свет от Креста Господня и, подкрепленный этим знамением, разбил сарацин, то по сношении Андрея с императором был установлен 1 августа праздник Происхождения Древ Животворящего Креста Господня.
Как известно, князь Андрей был в 1173 году убит боярами, и после этого события по всему Владимиру открылись грабежи и поднялся мятеж. Тогда один священник Николай с крестным ходом понес по улицам Владимирскую икону, и мятеж утих.
На престол Андрея посажены племянники его Ярополк и Мстислав Ростиславичи. Эти корыстолюбцы присвоили себе сокровища Владимирского храма и отписали на себя угодья и дани, обеспеченные за собором Андреевым. Саму же икону отдали они князю Глебу Рязанскому. Тогда владимирцы в негодовании решили прогнать Ростиславичей. Прежде чем началась свалка, воины Ростиславичей бросили знамя и побежали, «гонимые, как говорит летописец, гневом Божиим и Пресвятой Богородицы». Икона была возвращена во Владимир. И летописец замечает: «Владимирцы прославлены Богом по всей земле за их правду».
Икона уцелела в великом пожаре 13 апреля 1185 года, когда сгорел Владимирский собор. Через сорок лет, когда 7 февраля 1237 года совершилось страшное разорение Владимира Батыем, икона опять осталась невредимой. Помощи этой иконы приписывали знаменитую победу Димитрия Донского над Мамаем 8 сентября 1380 года. А через пятнадцать лет Владимирская икона, слава которой все расширялась в течение двух с половиной веков ее пребывания во Владимире, прославилась спасением Москвы, где с тех пор и стала пребывать, как великий и чудный оплот русской столицы.