Ей-Богу, не знаю, чей это сапог и откуда он взялся, бормочет она. Да, может, ты пошутить вздумал и прикрепил к нему шпору, делает она догадку.
Мне, сударыня, шутить некогда. Мне впору только зарабатывать деньги и исполнять прихоти супруги, заводящей разные шуры-муры с господами военными. Я вас в последний раз спрашиваю: чей это сапог?
Ах, Боже мой! Да не знает ли наша кухарка? К ней разные солдаты со всех сторон лезут. Настасья! поди сюда! Чей это сапог со шпорой у нас в саду барин нашел? Ну, отвечай! не запирайся, а то через тебя только неприятности. Мало-ли к тебе разных кумовьёв ходит.
Не знаю, сударыня. А что до кумовьев, то ко мне только дяденька пожарный и ходит, так они без шпор. И я вам вот что скажу этот сапог офицерский.
Извольте видеть, простая женщина и та вам нос утирает, язвительно замечает муж жене. Ну, пошла вон! кричит он кухарке и всплескивает руками. Ах, Боже мой! Боже мой! И после этого вы смеете роптать, зачем я вас перевёз в Новую Деревню на дачу, где вы иногда невзначай увидите двух-трех девиц лёгкого поведения, курящих папиросы! Вы сами, сударыня, такая! О, теперь я очень хорошо понимаю, что значат все эти стуки к нам по ночам разной пьяной компании, которая спрашивает то Надьку, то какую-то Надежду Карловну! Сначала я думал, что к нам лезут по ошибке, но теперь мне всё ясно.
Не знаю, сударыня. А что до кумовьев, то ко мне только дяденька пожарный и ходит, так они без шпор. И я вам вот что скажу этот сапог офицерский.
Извольте видеть, простая женщина и та вам нос утирает, язвительно замечает муж жене. Ну, пошла вон! кричит он кухарке и всплескивает руками. Ах, Боже мой! Боже мой! И после этого вы смеете роптать, зачем я вас перевёз в Новую Деревню на дачу, где вы иногда невзначай увидите двух-трех девиц лёгкого поведения, курящих папиросы! Вы сами, сударыня, такая! О, теперь я очень хорошо понимаю, что значат все эти стуки к нам по ночам разной пьяной компании, которая спрашивает то Надьку, то какую-то Надежду Карловну! Сначала я думал, что к нам лезут по ошибке, но теперь мне всё ясно.
Да как ты смеешь! кричит она и сжимает кулаки.
Довольно! не горячитесь, останавливает её муж. Прелестно! Дальше идти нельзя. Из надворной советницы в штабс-офицерских чинах Надежды Семеновны вдруг превратиться в Надежду Карловну и даже хуже в какую-то Надьку!
О, это уже из рук вон! Так я себя оскорблять не позволю! Ах, ты мерзавец! Так на же!.. и сапог летит в надворного советника, но жена не довольствуется этим и хватает со стола полоскательную чашку с помоями, чтобы выплеснуть ему в лицо.
Муж выбегает на балкон; она за ним.
Послушай, не выводи меня из терпения! иначе сам забуду, что передо мной женщина! кричит он, в свою очередь, и вырывает из земли кол. Только смей! только смей плеснуть!
Ах ты бесстыдник! бесстыдник! Рук-то марать о тебя не стоит. Сам-то ты чёрен, как голенище вот этого сапога, что ты нашел, оттого ты черно и про других думаешь. Ведь с тобой вместе по Первой линии прогуляться вечером нельзя. Бабёнки эти подлые так и лезут к тебе: то папироску закурить, то спичку требуют. Срам! Вчера вдруг одна называет тебя по имени и просит рубль на память.
Важная вещь. Стоит придавать этому значение! Хмельная женщина услыхала, что ты меня называешь по имени, я повторяет за тобой то же самое. Наконец, я не дошеёл ещё до той наглости, чтобы у меня мужчины свои сапоги со шпорами оставляли! Тьфу! какая мерзость!
Жена взбешена.
Ты опять! Еще одно слово, и эта чашка вместе с помоями полетит тебе в голову! вопит она.
А ну-ко, попробуй! подбоченивается муж.
И попробую! только пикни, только произнеси ещё оскорбление!
На крик у палисадника останавливаются проходящие. Кто-то с биллиардным кием в руке заглядывает через забор из соседней дачи, где помещается трактир, и кричит:
Хорошенько её! Давни, как следовает, по-настоящему! Только колом ни Боже мой! синяки оставишь! Возьми её в подмикитки, да о землю! С бабой первое дело вали её затылком кверху, а то глаза выцарапает.
У палисадника тоже идут толки.
Нет, кабы он её прижал к стене-то этим колом, тогда тут её и взнуздывай как хочешь, говорит мясник из соседской лавки, преспокойно убрав руки под замаранный в крови передник. А теперь шабаш! У нас вон рядом сапожник живет, так тот как хватит жену сразу колодкой, ну и усмирит, а нет, сейчас она ухватом вооружится, и тогда аминь.
Позвольте, зачем же и колодкой? По-нынешнему, это даже лишнее, коли есть более мягкие предметы, например, хлыст, ремень, вмешивается в разговор остановившийся гребенщик. Супругу эти самые вещи никогда при себе не мешает иметь. Или, за неимением, стащи с ног сапог и лупи её голенищей.
Послушайте, что здесь смотрят? что за проишествие? спрашивает отправляющийся в город дачник, в соломенной шляпе и портфелем в руках.
Да вот, господин жену учит.
Кака жена! откуда? Так подстега. С воздахтаршей живет.
Нет-с, это подлинно жена ихняя, поясняет булочник с корзиной за плечами. Мы, ведь, тут всех знаем, потому булочники, и так как всё больше на книжку у нас забирают. Это господин Купоросов, чиновник он, а это их супруга настоящая.
Знаю, знаю Купоросова. И сильно он её бил? спрашивает соломенная шляпа. Вот скотина-то!
Где сильно! раз пяток заушил, да и все. Даже и крови не вышиб, отвечает мясник.
Ах, бедная! Ведь она молодая женщина, хорошенькая.
Бедная! А она зачем Бога забыла? Без вины, сударь, муж стегать не станет.
Какое без вины! взвизгивает горничная в туго-накрахмаленном ситцевом платье. Муж на службу, а она в Строганов сад. С актером каким-то снюхалась. Три раза он её ловил и всё молчал, ну, а вчера, как привела она его к себе, ну, тут он и не стерпел.
Толки и пересуды идут всё сильнее и сильнее, и так как перебранка между мужем и женой продолжается на балконе, то некоторые любопытные зрители лезут уже в сад. Супруги замечают это, наконец, и начинают приходить, в себя.
Ах, срам какой! Ну смотри на милость, что мы наделали! Мы зрелище вокруг себя собрали. Да уйди ты, скройся, уткни нос в подушку и плачь, плачь о своем позоре! произносит муж. Вы зачем лезете в чужой сад? Вам чего надо? кричит он на вошедших в калитку посторонних зрителей и хватает какого-то официанта во фраке и белом жилете за шиворот.
Ты, брат, не очень Я, ведь, не жена. Я и сдачи дам, замахивается тот на него.
Вон отсюда! Или я сейчас пошлю за полицией, и вас свяжут, как воров!
Смотри, самого чтоб не связали за драку. Ноне тоже рукам воли давать не велено, ворчат зрители и удаляются из сада.
Здравствуйте, Купоросов! Что у вас тут за происшествие? окликает разъяренного мужа соломенная шляпа. Представьте, мне вдруг разсказывают, что вы жену били.
Муж опешил и начинает запахивать халат.
Нет, что вы! Как возможно! помилуйте.
То-то. В наш век такия неистовства могут совершать только турки. Но зачем же у вас палка?
А вот видите ли Тут забежала к нам в сад собака, и как говорят, бешеная, ну, мы и вооружились: я колом, а жена чашкой с кипятком, чтобы её ошпарить.
Да, уж и не говорите! Удивительно безпокойное здесь житье в Новой Деревне. То собака бешенная, то кто-нибудь ночью ворвется в ваш дом и спрашивает какую-то Марту или Берту. Шум, крик. Вчера, вон у меня соседа, статского советника, даже исколотили, конечно, по ошибке исколотили. Идет он по Первой линии, вдруг выскакивают лакеи из трактира, валят его с ног и начинают его тузить и приговаривать: «будешь вперед шары с биллиярда воровать, мерзавец!» Увидав свою ошибку, они извинились; но что толку в извинении, когда они успели поставить ему синяк под глазом, и в довершение всего, ссадили нос, так что он и очки надеть не может.
Да, это неприятная история пробует улыбнуться муж.
И каждый день, каждый день какое-нибудь приключение, продолжает соломенная шляпа. Знал-бы, ни за-что-бы не переехал в Новую Деревню. Одно хорошо вода близко, а я страстный охотник удить рыбу и раков. Даже и сегодня всю ночь под мостом у свай просидел и только к утру явился домой. Откровенно вам говорю: жену боишься одну дома оставить, потому посторонние люди в дома врываются. Через две дачи от нас немец живет, конторщик он. Ушли это они третьяго дня в Ливадию; возвращаются домой, смотрят, дверь отперта, кухарка пьяна и пляшет на дворе с кондукторами казачка под гармонию, а на их двухспальной постеле спит какой-то купец. Гонят его вон пьян и не идет. «Я, говорит, к Берте Кондратьевне пришел». Однако прощайте! В город пора! Вы разве не едете в должность?
Нет, поеду, да вот с бешенной то собакой Прощайте, Герасим Николаич!
Соломенная шляпа кланяется и отходит. Муж опирается на кол, и, смотря ему вслед, произносит: «мерзавец!» Между тем, в палисадник заглядывает городовой.
Не слыхали, господин, говорят, здесь какая-то драка была?.. спрашивает он.
Муж вспыхивает.
Бешеные собаки здесь, по вашему недосмотру, точно что бегают, и вот сейчас одна сюда ворвалась, отчеканивает он. Чем-бы драки-то разыскивать
Сейчас мясник мне сказывал. «Чиновник, говорит, жену колом учит». Наше дело не допущать.
Муж плюет и направляется к балкону. Навстречу ему выскакивает жена.
Пожалуйте сюда, пожалуйте! восклицает она. Вы делаете скандалы, собираете около дачи народ, оскорбляете беззащитную женщину, предавая её имя поруганию, и даже мало того вооружаетесь против неё, как против какого-нибудь монитора, шестом и хотите бить. Но что-же оказывается? Оказывается, что женщина эта невинна. Ах вы, дрянь, дрянь! Да после этого, если вы будете в ноги мне кланяться и на коленях ползать и тогда не вымолить вам прощения. Поди сюда, милая! Расскажи, что ты ищешь? обращается она в дверях к чьей-то кухарке и вызывает её на балкон.
Да вот видите, сударь, такая история вышла, что, можно сказать, даже смеху подобно начинает застенчиво кухарка и перебирает свой передник. И не шла я, да барыня уж очень просит: «поди, говорит, Матрена и поищи, пораспроси потихоньку у прислуги по соседним дачам» Не попал ли, сударь, к вам в сад как-нибудь офицерский сапог со шпорой?
Муж подбоченивается и иронически улыбается.
Муж подбоченивается и иронически улыбается.
Что это стачка? преднамеренный уговор? попытка вывернуться? спрашивает он. Чьей же это сапог, моя милая?
Барина нашего, офицера.