Линию фронта пересекли нормально, идя в сплошной облачности. Но на подходе к месту погода ухудшилась, вернее улучшилась. Облака стали редкими, появились луна, звезды. В любом другом полете Маша была бы настороже. Чем лучше метеоусловия, тем больше шанс нарваться на «мессера» и зенитки. Но только не сейчас. Ей же будущее известно. Все проблемы завтра. А сегодня, лишь свист ветра в расчалках, шум мотора, луна, звезды и облака, будто и нет войны и такое чувство, что их маленький По-2 не мчится к далекой партизанской базе, а просто неподвижно парит в бескрайних просторах огромного неба, одного на двоих.
«Мессершмитт BF-110» появился внезапно, вынырнув, как призрак из прогала в облаках. Среагировать Маша не успела. Огненная трасса прошла у нее над головой, едва не задев. По-2 вздрогнул, нагрузка на ручке управления сразу пропала. Педали под ногами ходили ходуном. Тягу перебило догадалась Маша. Но как, почему? Нас же собьют завтра. Я же точно помню, воспоминания Виктора. Там дословно звучало так: «Мы летим от партизан». От партизан, или к партизанам? Ну точно «К партизанам» а не наоборот. Как же я могла перепутать? Но мы же не в том квадрате? Или я ушла с курса? Тут же совсем рядом. Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове у Маши. Она обернулась. У сидящего в задней кабине штурмана не было головы. Все точно. Из пулемета в голову. Так мы его потом и найдем. По-2 резко завалился на крыло и пошел по спирали вниз. Все, теперь только прыгать, внизу лес, там найду партизан. Маша отстегнула ремни и покинула гибнущий самолет. Через 65 лет встретимся.
В иной точке времени 29 июня 1946 года.
Аня, быстрее, мы на поезд опоздаем!
Да, да, сейчас иду! Аня стояла посреди комнаты. Странно, всего на несколько дней уезжает место гибели Машеньки посмотреть, а такое чувство, будто бы навсегда. Все вдруг чужим стало. Вот он, дом, с рождения в нем живешь. Здесь маленькой в кроватке лежала, здесь папа умер, отсюда на войну уходила, сюда и вернулась. И все же чужим в одно мгновение дом стал, как бы в прошлое отошел. И страха нет. Нет чувства опасности впереди, но не вернутся сюда уже никогда. Надо что-то с собой взять. Обязательно самое ценное. Аня оглядела комнату что самое ценное? Книги, телескоп, сама из очков делала. Нет, нет все не то. Символ, символ нужен. А, ну да, конечно. Аня достала из ящика комода медаль «За отвагу». Вот он символ, вместе с Машенькой ее получила и к ней на место ее гибели едем. Ее и возьму, а все остальное вещи. Аня быстро сунула медаль в карман платья, вышла на улицу и, заперев дверь, не оборачиваясь, пошла к ждущей ее машине. Теперь она точно знала, что назад уже не вернется.
Рывок за кольцо, легкий хлопок и над ее головой белым облаком раскрылся купол парашюта. И вдруг ночь в одно мгновение сменилась днем. Нет, солнце не взошло над горизонтом, оно просто засияло на небе. Внизу, насколько хватало глаз, простирался зеленый летний, а не желтый осенний лес, пересеченный на севере лентой шоссе, по которому, обгоняя друг друга, бежали разноцветные машины. А прямо под собой Маша увидела небольшое сильно заболоченное лесное озеро, недалеко от которого деревня. Да, да, деревня, та самая, в которой они брали трактор, чтобы достать По-2.
Все, я вернулась, вернулась в свое время, прошептала Маша. Я дома!
Ветер нес ее к южной оконечности озера. К тому самому месту, где они больше года назад вытащили на берег обломки ее самолета. Больше года. Маша ясно увидела на траве колею от трактора, а в следующее мгновение парашют зацепился куполом за ветви деревьев, повисел пару секунд, затем послышался хруст, ветви подломились и Маша плавно опустилась на землю.
Машка, ты где? Ау! вдруг услышала она знакомые голоса. Ее искали! Искали ребята из отряда. Так, значит колея свежая, свежая, ребята здесь. Тут что, нисколько времени не прошло? Ну или час-полтора.
Я на берегу у валуна! крикнула Маша, снимая парашютную подвеску.
На берег вышли ребята и врач Лиля. Вся группа в сборе. Подошли к ней. Смотрят, удивленно.
Маша, ты где была? Мы тебя уже два часа ищем, наконец нарушил молчание Виктор. И что это за маскарад? Ты зачем комбинезон надела и откуда у тебя парашют?
Да, да, ты где была? послышались вопросы.
На войне, ответила Маша, и без сил опустилась на землю.
Солнце давно скрылось за лесом и на землю легли глубокие сумерки. Маша сидела у догорающего костра и смотрела на огонь. Поздно уже, уснули все, только Витя в палатке ждет. Пусть еще подождет чуть-чуть. Одной побыть хочется, в себе разобраться, тишину послушать отвыкла уже. А как все-таки хорошо. Ни боевых вылетов, ни бомбёжек, ни немцев, ни «мессеров», лишь стрекочут кузнечики, да филин ухает. И подумать только, что все это было лишь несколько часов назад. А может и не было. Ага, как же не было, Маша печально улыбнулась. А парашют, а комбез летный, а форма, а награды, а документы, а ТТ, который она от греха подальше в озере утопила. Их тоже нет, или может быть не ее это все. А три шва на правом боку откуда появились. Или шов на правом предплечье? Он-то откуда взялся. Может, нет его? Как же нет. Вот он. Руку протяни, через ткань кофты прощупать можно такой здоровый. Так что, нет, все это было, было все эти 418 дней, как ни крути. И не с кем-то другим, а с ней, именно с ней. И что же теперь делать-то? Да то же что и всем, кто с войны вернулся. Как бабушка, например. Просто жить. Нет, не выйдет как у всех. Бабушке-то хорошо было. Дома про все, ну, где была, знали. А тут. Ну, форму, комбез, награды, документы это все спрятать можно и не узнает никто. Ребята ведь молчать будут. А швы-то куда денешь? Они же вот здесь. А ещё голова, как у старухи, седая вся. Там-то не очень замечала, а здесь, как шлем сняла, ребята аж ахнули: «Машка, ты что покрасилась!?» Зеркало дали. Кошмар. Вот уж точно, много белой краски у войны. Но это решаемо волосы покрасить и всего делов. Но швы хоть из дома беги. И ведь не скажешь, что тутошные они. На колючую проволоку, к примеру, напоролась. Швы-то старые. А я только утром второго, то есть сегодня по скайпу домой звонила. Черт дернул топ одеть. Ведь родители видели, что нормальная была без бинтов и пластыря. Ну да, конечно, можно все как есть дома рассказать. Здравствуйте, мои дорогие, мама и папа. Я, дочка ваша Воронина Мария Николаевна с Великой Отечественной войны вернулась. Лейтенант ВВС РККА, я теперь летчик-истребитель. Москву и Сталинград защищала, 12 фашистов сбила. Ранена была дважды. Награды имею орден «Красной звезды» и медаль «За отвагу». Гордитесь, мама и папа дочерью вашей. Хорошо бы, конечно, вот так в мае 1945 года. Неужели я этой встречи не заслужила. Заслужила, наверное за все эти 418 дней. Да вот только неувязочка выходит. Год-то сейчас не тот. Зачем же родителей такой правдой в гроб вгонять? Значит, придется к Вите переезжать. Мы же все равно пожениться решили. Как вернемся, сразу и перееду. Дома, конечно, побыть охота после всего этого. С мамой и папой, с братиком. Но не судьба, видно. А впрочем, я же не на край света еду. В том же доме, в том же подъезде жить буду, только двумя этажами ниже. И хватит об этом. Я же с войны, с войны вернулась. Живая, не покалеченная, как Аня, к маме, к папе, к братику, к Вите. Семья у меня будет, детки точно знаю.
А радости нет. Часть себя там оставила. Как надвое жизнь мою портал времени разрубил. Аня, мама ее, Артем, Гришенька, Васька. Нет их больше для меня, нет, и ведь ни позвонить, ни письмо написать нельзя. Письма сквозь время в прошлое не идут, только в будущее. Есть такое письмо. Ане через Артема направила в День Победы отдать должен. Слово давал честное пионерское. Там это не пустой звук. Прочитает письмо Анечка, поймет кто я была. Может на встречу придет. Дату, место рождения и адрес красным специально подчеркнула. А год по возрасту моему сама вычислит. Или приходила уже? Да нет, не похоже. Не было такой раньше. Значит, не дожила или Артем письмо передать не смог, мало ли что. Придется самой поискать. Восемьдесят пять Ане сейчас, старенькая совсем. Но хотя бы так. Она же мне, как сестренка была.
Маша сходила к «Газели» за ноутбуком. Пробежалась по социальным сетям, на сайт «Подвиг народа» заглянула, нашла кое-кого из однополчан, но это не те, к ним на встречу не сходишь. Главного нет ни Ани, ни Васьки, ни Артема, ни даже Гришеньки. Неужели умерли все? Ладно, решила Маша, не факт. Мишку попрошу, пусть поищет, он спец и хотела уже выйти из сети, как вдруг вспомнила: почта! Может, прислали чего за 418 дней? Стоп, стоп, стоп! Это там 418 дней прошло, а здесь два часа. Хотя посмотрю раз в Интернете. И действительно, на е-мейле оказалось письмо от младшего братика.
Интересно, что там мне Мишенька прислал? подумала Маша и вскрыла файл. В письме ее ждал сюрприз, да такой, что она чуть с раздвижного стула не упала. Вот это совпадение, бывает же такое, думала она, перечитывая письмо еще раз.
Подошел Виктор.
Машенька, ну что это ты так сидишь? Спать пойдем, устала ведь, однополчан по Интернету искала?
Да, искала, подтвердила Маша.
Ну и как твои поиски? Нашла кого?
Да, нашла. Моего первого техника и воздушного стрелка Федора Решетова.
В каком смысле? не понял Виктор. Ты же говорила, что он в августе 1941 года погиб и его при тебе похоронили.
В том же смысле, в котором ты нашел Кравченко Юрия Борисовича.
Виктор округлил глаза.
И кто он теперь?
Мой младший братик. Вот письмо прислал. Ему тоже острых ощущений захотелось, и он на сеансе регрессивного гипноза вспомнил, что был моим техником и воздушным стрелком. Все события один к одному. И, кстати, написал, что та его летчица уж очень на меня была похожа.
Да, покачал головой Виктор. Совпадение так совпадение.
Ну совпадение это случайность, а случайность, как известно, непознанная закономерность, резюмировала Маша, так-то, и потом, Федя незадолго до своей гибели как-то обмолвился, что очень бы хотел, чтобы у него была такая сестренка, как я. И вот как видишь, его желание исполнилось. Так что, возможно, это еще и от человека зависит.
Может быть, может быть, немного подумав, согласился Виктор. Учтем на будущее. Да, кстати, а ты Мишке про это про все расскажешь?
Расскажу, вздохнула Маша, раз уж он в это дело влез, то пусть все узнает. Но, дорогие мои, Маша посерьезнела, очень вас прошу, давайте подобные эксперименты с воспоминаниями прекратим. А то мало ли чего еще вспомнить можно. Ведь за прошлым, как известно, позапрошлое идет и так далее.
А вот это правильно, согласился Виктор.
Не зря на это природный запрет наложен. Ведь у человека не только его прошлое имеется, но и настоящее и, особенно, будущее, где у нас детки будут, улыбнулась Маша, захлопнув ноутбук. А теперь спать пойдем, устала очень.
Хронопортал. 3 июля 1946 г. 3 июля 2007 г.
Скрипнув тормозами, полуторка остановилась на берегу. Аня вылезла из кабины. Водитель откинул задний борт кузова.
Прибыли, вылезайте!
Ну вот, все в сборе: мама, Вася, Артем, Гришенька. Все поехали Машеньку на месте гибели помянуть.
Вот там, водитель указал на северную оконечность озера. Там их «мессер» сбил. Одну очередь дал и сбил. Сам видел. Мы тогда в секрете были. Самолет за спецгрузом прилететь был должен. Там ваша подруга погибла. Ну вы идите сейчас вдоль берега. Как раз к тому месту и выйдете. Я бы вас прямо туда довез, но машина не пройдет. Сделайте все, а через часок я подъеду. Только не задерживайтесь. Дождь, похоже, будет. Неохота в грязи буксовать, да и потом, водитель замялся, места там нехорошие с давних пор их стороной обходят.
Ну, это уже суеверие, констатировала Аня, пойдемте.
Машенька, ну что это ты так сидишь? Спать пойдем, устала ведь, однополчан по Интернету искала?
Да, искала, подтвердила Маша.
Ну и как твои поиски? Нашла кого?
Да, нашла. Моего первого техника и воздушного стрелка Федора Решетова.
В каком смысле? не понял Виктор. Ты же говорила, что он в августе 1941 года погиб и его при тебе похоронили.
В том же смысле, в котором ты нашел Кравченко Юрия Борисовича.
Виктор округлил глаза.
И кто он теперь?
Мой младший братик. Вот письмо прислал. Ему тоже острых ощущений захотелось, и он на сеансе регрессивного гипноза вспомнил, что был моим техником и воздушным стрелком. Все события один к одному. И, кстати, написал, что та его летчица уж очень на меня была похожа.