Приходи сюда завтра. Будем ждать.
Я неопределенно кивнула.
А я тебя провожу. Бык подошел ко мне.
Я испуганно сказала:
Да я лучше сама
Мне не хотелось, чтобы Бык узнал, где я живу. Вдруг под предложением проводить он подразумевает что-то другое? Например, хочет второй раз засунуть меня башкой в дерьмо?
Не, я провожу.
Отговориться я не смогла, и мы пошли к моему дому. Кто бы мог подумать я и Бык! Бык, который топил меня в канализации, провожает меня! Когда мой мир успел перевернуться? Всю дорогу Бык трещал о какой-то фигне, но я не слушала его: погрузилась в себя и думала о своих проблемах о дучевской банде и фотороботе.
Уже возле подъезда Бык спросил:
Придешь к нам завтра?
Может быть.
Приходи. Буду ждать. Он протянул мне кулак, больше похожий на утюг. Я слегка стукнула своим кулаком по его костяшкам. Ау! Это больно.
Ты классная девчонка, Даш. Расстроюсь, если не придешь. Он обвел взглядом мою фигуру, подмигнул и ушел.
Я еще несколько секунд стояла с открытым ртом, глядя Быку в спину. Он что, сделал мне комплимент? Собирается меня склеить? Да ну! У тебя мания величия, Сова. Иди домой. И все-таки кажется, я выигрываю эту игру. Бык не узнает меня. В его огромной башке просто не может появиться мысль о том, что пацан, которого он ищет, вовсе не пацан.
Может быть, если эта проблема решилась так легко, то и другая вскоре решится? Боны забьют на поиски, и я смогу наконец вздохнуть свободно??
На следующий день, в Маринкиных шмотках, маминой панамке и темных очках, я ввалилась к Тотошке в окно.
Пошли до рельсам. Поговорить надо.
По дороге к нашему тоннелю, идя по шпалам мелкими шажками, я рассказывала другу обо всем об антифа, припершихся к панкам, о Дуче, который меня ищет, о бонах и доберманах. Я протянула Тотошке смятый лист мой фоторобот, содранный со столба на автовокзале.
Я б не узнал, честно. Совсем не похоже. Тотошка вернул мне листок.
Потом я рассказала о том, как Маринка привела меня к панкам и на месте их тусовки я столкнулась с Быком. Моя история закончилась тем, как Бык проводил меня домой.
Он клеит тебя! возмутился Тотошка.
Уж лучше так, чем гоняться за мной с криками «Убью, совиный выродок!».
Тотошка сердито запыхтел себе под нос.
Уровень воды в тоннеле снизился: ее было по колено. Из Тошкиного рюкзака я достала баллон с красной краской, который мы всегда брали с собой, мало ли что придумаем. Я сняла обувь и полезла в тоннель, Тотошка следом. Я подошла к надписи «Сова + Тотошка = 100 % дружба», немного подумав, зачеркнула 100 и написала сверху 70.
Эй, за что? возмутился друг.
За то, что кинул меня тогда с Быком. За то, что боны охотятся на меня, а не на тебя. В общем, за то, что все дерьмо этого мира льется почему-то на меня, а не на тебя. На тебя же, лохматая сволочь, всегда льется дождь из одних ромашек и леденцов.
Но я ж не виноват!
Мне по фиг. Живи теперь со своими семьюдесятью процентами.
Я села на корточки, пошарила в воде и вытащила биту. Бордовые пятна въелись намертво, так и не отмылись. Проволока заржавела и стала ярко-рыжей.
Надо закопать ее, сказала я.
Мы зарыли биту под елкой перед тоннелем.
Куда ты сегодня, опять к ним? ревниво спросил Тотошка по дороге назад.
Ага. В городе нам не надо вместе появляться. Да и с панками мне чуть спокойнее, чем одной или когда мы вдвоем. Их много. Скины в Днице почти вымерли, Дуче их сильно прессовал, так что панков сейчас никто и не трогает.
Не понимаю, как ты с ними тусуешься, они же тупые.
Зато с ними безопасно. А ты чего будешь делать?
На «собаку» пойду, кататься.
На том мы и расстались.
Закопченные стены, грязь. На улице зарядил косой ливень, и вся наша тусовка перебежала с любимой остановки в подъезд. Пашка на подоконнике играл на гитаре, я ему подпевала. У меня в руках были банка пива и спички, которыми я баловалась, оставляя на штукатурке черные горелые кружки. Пролетом выше на подоконнике сидела Маринка со своим парнем Ваней. Если бы Пашка перестал играть, мы бы услышали, как они там целуются, а может, уже и не только.
Я в этой компании второй раз и наконец-то стала кого-то запоминать, а то знала только девчонок и Быка. Теперь вот выяснилось, что есть Маринкин Ваня, который работает в тарном цеху на конвейере, по мне, так не симпатичный: крепкий, а вот лицо как у мартышки. Волосы блеклые, кожа в каких-то пятнах не то веснушки, не то болезнь. Еще есть Пашка, который с гитарой, прикольный. Лицо приятное, глаза темные, почти как у Тотошки. Волосы не разобрать, какого цвета слишком короткие. Голос завораживающий. Вообще Пашка располагал к себе. Он недавно вернулся из армии, поэтому в его репертуаре столько армейских песен. Эти трое в тусовке постоянные Бык, Ваня и Пашка, остальные приходят-уходят: появятся на пару часов и свалят. Таких много, их я еще не запомнила.
Алиса и Настька сегодня не появились, из девчонок я да Маринка. Бык был в игривом настроении: топтался вокруг меня, не давал скучать. То пихнет в шутку, то скажет что-то смешное, то даст стаканчик, то отнимет, то схватит меня и поднимет высоко в воздух я визжала, было страшно, что уронит.
Не бойся. Тебя никогда не уроню. Сам упаду, но тебя держать буду.
Вообще, он вроде был ничего. Но во мне еще крепко сидела обида.
И все равно мне было скучновато, я не любила подъездные тусовки. У меня развивалось что-то типа клаустрофобии, сразу становилось душно и давили стены. А вот настроение, несмотря на дождь, было позитивное.
Прошло полторы недели с той стрелы, а меня еще не поймали. Конечно, вряд ли боны перестали прочесывать Днице. Они не успокоятся. Я подозревала, что с каждым днем они только звереют, но чувствовала себя лисой, которая ловко смогла убежать от охотников.
Я умнее и хитрее. Вам меня не поймать.
Следующим утром мы с Маринкой поехали на вещевой рынок. Я все еще носила то, чем она со мной щедро поделилась, но пора было прикупить и что-то свое. Тряпки продавались за овощными палатками: где-то ими торговали на сборных прилавках, где-то на табуретах, а где-то и просто на земле, на картонках. Пока Марина выбирала себе футболку и платье, я тоже разглядывала китайскую одежду и обувь. Наконец меня заинтересовал один прилавок, весь увешанный особенно мрачными, темными вещами.
Я схватила черную прямую джинсовую юбку, пышную юбку-сетку серого цвета, черную тунику с заклепками и несколько топиков. Со всем этим я и ушла в примерочную, если можно было так назвать застланную грязным картоном нишу за спиной продавщицы. Организовали эту «примерочную» между грудами челночных мешков, а в маленьком мутном зеркальце с отколотыми краями я могла увидеть либо свои ступни, либо руки, либо шею все по отдельности. И тем не менее я убедилась: шмотки сидят как надо.
Беру все! Я сложила перед продавщицей гору вещей.
В этот же день мы с компанией отправились на электричке на озеро. Собралась все та же тусовка. Ехали в тамбуре. Чтобы сюда проникал воздух, мы засунули между дверями пивную бутылку. Я с успехом пролезла в образовавшуюся щель, наполовину высунулась наружу. Ветер бил в лицо, почти невозможно было вдохнуть. Но все равно это было непередаваемое ощущение.
Выйдя из электрички, мы нырнули под платформу и прошли в сторону озера, разложили вещи у бетонной пристани недалеко от огромной мусорной кучи. Парни за секунду разделись и побежали по берегу. Я успела только стянуть топик, а они уже сиганули в воду.
Выйдя из электрички, мы нырнули под платформу и прошли в сторону озера, разложили вещи у бетонной пристани недалеко от огромной мусорной кучи. Парни за секунду разделись и побежали по берегу. Я успела только стянуть топик, а они уже сиганули в воду.
Раздевшись, я побежала по пристани и, нырнув в воду бомбочкой, подплыла к остальным. Мы плескались и топили друг друга. И тут ко мне вдруг подобрался Бык, сгреб меня в охапку и понес на берег.
Пусти! Что ты задумал? завизжала я.
Он забрался на пристань и пошел к краю. Да он же сейчас бросит меня в воду! Нет!
Отпусти! брыкалась я. Не хочу! Не надо!
Но Бык только засмеялся.
Готовься, сейчас прыгнем!
Я успела только зажать нос, и он вместе со мной на руках сиганул в озеро.
Ты придурок, Бык! Я выплыла на поверхность и еще долго плескала в Быка водой.
Замерзшие, голодные, мы наконец вышли на берег, разложили припасы. Водка, сок, пирожки Ваниной бабушки, сухарики, хлеб, паштет, огурцы и сосиски прямо королевский пир! Мы пили и пьянели, потом купались и трезвели. Снова пили. Потом играли в карты.
А давайте на раздевание? предложил Бык.
Очень смешно, буркнула Маринка, оглядывая всех. Сыграть мы сможем только один кон, и сразу найдется проигравший.
Когда стало прохладно, развели костер. Пашка играл на гитаре, а мы прыгали через огонь. Ванек упал, голым боком приложившись о раскаленные угли. Следующие десять минут Маринка скакала вокруг него и причитала. Ванек выпил залпом стакан водки, это подействовало как хорошая анестезия, и он снова повеселел.
Потом мы сидели на пристани в ряд, свесив ноги. В центре Пашка с гитарой. Справа от меня Бык. Небо заволокло противными свинцовыми тучами. Резкий порыв ветра поднял мусор.
Мы пели под гитару и смотрели на мусорный вальс. В воздухе кружили обрывки газет, листья и пакеты. За ними, догоняя, катились по земле шприцы.
Мусорный ветер, дым из трубы,
Плач природы, смех сатаны,
А все оттого, что мы
Любили ловить ветра и разбрасывать камни.[3]
По макушке ударила большая капля, а через пять минут дождь превратился в хлещущий ливень. Прятаться было некуда, так что Ваня пошел к мусорной куче и вернулся с огромным куском пленки в руках. Мы сели еще теснее, почему-то я оказалась у Быка на коленях к огромному его удовольствию. Мы натянули пленку над головами, подлили водки в стаканчики.
Несмотря на мерзкую погоду, уходить не хотелось: на душе было легко и свободно, в объятиях Быка сухо и тепло. Он прислонился губами к моей щеке, его дыхание грело кожу. Я повернулась к нему, и в следующую секунду наши губы встретились. Целовался он очень нежно. Я открыла глаза, не прерывая поцелуй, посмотрела на дождевую рябь на воде и почему-то представила хмурое лицо Тошки.
Глава 7
Проснувшись, я долго не могла понять, где я, потом дошло: дома у Тотошки. Как я тут оказалась? В комнату вошел друг в одних трусах и в фартуке. В руках была большая миска с венчиком.