Я вскинулась. Его глаза словно говорили: «Доверься мне, я все пойму». Ох, знал бы ты правду, Руслан Ты бы не смотрел на меня так.
Он был так близко. Я открыла рот И не издала ни звука. В горле встал ком страха; я с трудом проглотила его. Ну все. Пора. И тут ноги перестали меня держать, будто растворились кости и мышцы, осталась лишь оболочка из кожи, набитая ватой. Я отошла от Руслана на несколько шагов. Стоя к нему спиной, посмотрела на лес.
Тебе тяжело говорить? мягко спросил он. Ты не должна, если не хочешь. Может быть, еще не время?
Нет. Я должна. Только лучше я покажу.
В голову Руслана просто не приходила мысль, что его любимая и убийца его брата один и тот же человек. Что он почувствует, узнав? Думаю, удивление. Потом обиду. Обиду на то, как, черт возьми, несправедлив этот гнилой мир. А потом придет гнев.
Я направилась к одной из елей. От страха мутило, накатывала дурнота. Я наступала на опавшие иголки, мягкие, будто перина. Хвойный запах кружил голову. Елочки, прошу, защитите меня. Не дайте Руслану обрушить на меня всю свою ненависть. Пусть он поймет Ведь он должен понять, что у меня не было выхода. Он не может не понять, ведь он мой мой Руслан, моя любовь. Мой человек. Думающий, честный, любящий. Он должен понять.
Я села и стала раскапывать землю руками в пальцы болезненно впивались мелкие камни, но мне нравилось чувствовать боль, она отвлекала. Ничего. Скоро будет много боли. Так много, что мне хватит ее на всю жизнь.
Я нащупала гладкую поверхность биты, и тут что-то в стороне привлекло мое внимание. Я подняла взгляд и увидела, как по стволу соседнего дерева бежит белка. Зверек замер на середине пути. Взмахнул хвостом, дернул носом, посмотрел на меня своими глазками-бусинками, а потом побежал дальше по своим делам.
Я понимала: еще не поздно все изменить. Закопать яму, обмануть Руслана какой-нибудь шуткой, выкрутиться. И поехать с ним догонять закат. Еще не поздно Сейчас я находилась в переломной точке. Секунда и я уже не смогу ничего изменить.
Я раскопала биту, взяла ее и, поднявшись, направилась к Руслану.
Каждый мой мускул превратился в камень. От меня остался лишь сгусток напряжения.
Руслан смотрел на биту в моих руках, и одну скрывающую его лицо маску будто сменяла другая. Он перестал улыбаться, глаза погасли, там больше не было нежности и доброты. Он недоуменно нахмурился. Пока что он ничего не понимал, но встревожился.
Откуда она у тебя? Зачем она?.. это прозвучало хрипло, сдавленно.
Он не узнал эту биту, не провел аналогию. Но было видно, что она ему не нравилась. Он не хотел видеть этот предмет в моих руках. Часть другого мира. Мира насилия и крови. А ведь я пришла к нему из мира сахарной ваты. И та бита никак не могла оказаться у меня.
Это и есть мой секрет, сказала я. Отступать больше некуда. Я пересекла границу. Это очень важно. После этого ты изменишь ко мне отношение, а может быть, и убьешь.
Он напрягся сильнее.
Не молчи. О чем ты, черт возьми? Он торопил меня, раздраженно, нервно, почти зло. Начал ли он подозревать что-то? Может быть. Я никогда не изменю к тебе отношение. Даша, что с тобой? Откуда у тебя бита? И что это за бита? Скажи мне, не молчи!
Но я молчала. Тогда он схватил меня за плечи и встряхнул, а я выронила биту из рук. Не могла говорить. Слезы мешали даже дышать. Отойдя от Руслана, я направилась к тоннелю; облокотившись о бетонную стену, посмотрела вглубь. Я знала, что сейчас Руслан глядит на биту, валяющуюся под ногами. И видит знакомые мотки проволоки, изоленту и бурые пятна. Неизвестность раздирала его грудь острыми когтями, мучила его. Он не мог не узнать ее, просто не мог. На него тоже обрушились воспоминания о дне, когда убили его брата, но он пытался прогнать их.
Я клянусь. Всеми богами клянусь здесь и сейчас, что запомню лицо этого ублюдка, найду его и убью, даже если на его поиски уйдет вся жизнь! с яростью выкрикнула я.
Быстрые шаги Руслан подошел, развернул меня к себе, крепко сжал мои плечи.
Что?.. Глаза были как у безумца, дыхание тяжелое. Ноздри трепетали.
Я нырнула туда, ровно сказала я, показав на ручей в тоннеле. Поэтому я слышала каждое твое слово. Там же оставила биту. Потом вернулась и перепрятала ее, закопала под елкой.
Он смотрел с ужасом. А потом нервно, недоверчиво засмеялся.
Нет, чушь. Скажи, ведь ты меня разыгрываешь?
Я смогла только покачать головой. На слова сил уже не было.
Нет, это не могла быть ты, не могла. Это какая-то глупая шутка. Это же просто бред, в такое невозможно поверить. Скажи, Даш, ты же просто пошутила?
Нет. И все это время ты искал меня. Я убила твоего брата.
Он снова меня встряхнул.
Нет, это шутка Это же мой брат, мой умерший брат! Только ублюдки шутят со смертью, но я прощу тебя, просто скажи, что пошутила. Признайся! Ты глупая, тебе еще мало лет, и ты не понимаешь, как это жестоко. Скажи, что пошутила, ну же! Извинись
Он снова меня встряхнул.
Нет, это шутка Это же мой брат, мой умерший брат! Только ублюдки шутят со смертью, но я прощу тебя, просто скажи, что пошутила. Признайся! Ты глупая, тебе еще мало лет, и ты не понимаешь, как это жестоко. Скажи, что пошутила, ну же! Извинись
Он все тряс меня за плечи. С каждой секундой, с каждым словом хватка становилась все жестче, он мотал меня из стороны в сторону. Я была резиновой игрушкой в челюстях добермана, еще секунда и он порвет меня на части.
Скажи, что это шутка Руслан все повторял как заведенный: Скажи это!
И вот я снова на границе. Неужели все можно вернуть? Неужели, если сейчас я скажу то, что Руслан требует, он поверит? Нет. Ему просто хочется верить Но он не сможет. Он уже понял, просто его разум всеми силами пытается оттолкнуть правду.
Подумай, почему твой пес так на меня реагирует? Я смело посмотрела ему в глаза. Ты дал ему команду найти человека, и он нашел. И он не понимает, почему его хозяин так туп.
Руслан выпустил меня, тяжело выдохнул. Сжал трясущимися руками голову, отошел на несколько шагов, потом вернулся. Я сама схватила его за плечи, развернула, заставила наклониться и встретиться со мной взглядом. Тогда я крикнула:
Посмотри внимательно. Кого ты видишь? Скажи! Ты помнишь это лицо! Ну, скажи мне! Кого? Это я сделала! Я! Это не шутка, Руслан. Я вынесла самой себе приговор. Я вовсе не девочка, слепленная из сахарной ваты. Я убийца. Я убила твоего брата.
Он все смотрел, смотрел и наконец во взгляде промелькнуло узнавание. Он вспомнил. Вспомнил мое лицо. В следующий миг он яростно припечатал меня к стене.
Он стоял слишком близко, слишком. Тот, с кем я была счастлива, с кем мы играли в семью, готовили обед и ужин, спали в одной кровати. Вместе смотрели фильмы и кидались друг в друга мармеладками. Кажется, это было так давно и не со мной. И не с ним. Это происходило с двумя другими людьми, которые только немного походили на нас.
Он сдавил мое горло и стал душить. Я захрипела. Разжав железные тиски, Руслан замахнулся. Я зажмурилась. Над ухом просвистел ветер, и справа от меня вылетел кусок стены. Я открыла глаза. Руслан бил кулаком стену, снова и снова, сбивал костяшки в кровь, вниз сыпалось крошево бетона. Бил, пока рука не превратилась в кровавое месиво. А потом он закричал так страшно, будто с криком выходила вся его жизнь.
Он выпустил меня, прислонился к стене и сполз по ней на землю. Казалось, он молился: сидел, ничего не говоря, не издавая ни звука. Потом он оттянул воротник футболки и рвано, сбивчиво, тяжело задышал, как от недостатка воздуха. Раздался треск ткани.
Что ж так накрыло-то, сказал он срывающимся голосом, продолжая мять, скручивать и оттягивать воротник. На белой футболке остались кровавые пятна.
Я смотрела на ручей.
Я не хотела, я всего лишь защищала своего друга, тихо сказала я. Мы были там, на крыше. Просто смотрели, а потом собирались уходить и Ржавый напал на Тошку. Я не могла не вмешаться. Он выронил биту, я схватила ее И И Я задохнулась от слез, не сразу смогла продолжить. Все вышло случайно. Я не хотела.
Заткнись, просто заткнись! Еще слово, и я
Ему явно стоило огромных трудов не договорить фразу до конца. Он глубоко вдохнул, выдохнул. Поднялся с земли и направился к своему мотоциклу. Перед тем как сесть на него, бросил через плечо холодно, отстраненно:
Я сделаю так, что боны уйдут. Я что-нибудь навру им про тебя. Он будто обращался к пустоте. А ты Голос задрожал. Сейчас я сдерживаюсь, но не знаю, сколько еще смогу. Так что скройся с горизонта и не попадайся на глаза. Желательно, до конца жизни. Я не знаю, что я сделаю, если вдруг снова тебя увижу.
Он завел мотоцикл. Шум мотора и к закату он уехал один. Не было больше в моей жизни ни любви, ни закатов. Осталась только боль.
Я долго стояла на пороге дома. Взгляды родителей давили на меня бетонной плитой. А потом папа отвесил мне затрещину.
Что за реакция, папочка? Во мне вспыхнула ярость. Неужто беспокоился? У вас так много детей, удивительно, как вы еще замечаете, кто сколько отсутствует. Радует, что хотя бы помните, кого как зовут. А помните ли? Мам, как меня зовут? Катя, Даша или Оля?
Мама прижала ладонь к губам, будто пыталась сдержать рыдания. Отец открыл рот, и по квартире пронесся его рев. Он наговорил мне много оскорбительного и обидного, не хватало только чего-то типа «Лучше бы мы не рожали тебя». Но этого папа не сказал. Мама не ругалась, просто смотрела с грустью, но именно ее взгляд пробуждал во мне чувство вины.
Потом я лежала в ванне и плакала горько, навзрыд. Давно я так не плакала, до головной боли и заикания. Мама открыла дверь снаружи, хотя я запиралась.
Вылезай, сказала она.
В ее голосе не было холода, наоборот, он казался очень теплым. Она закутала меня в халат, повела на кухню, усадила. Поставила передо мной тарелку с супом, подтолкнула ко мне блюдо пирожков с капустой.
Весь вечер я смотрела «Рокки» по видику и не разговаривала с родителями. Они делали вид, что все идет, как обычно, будто я не сбегала из дома на две недели и будто папа сегодня не треснул меня по голове.
Ближе к ночи я снова пошла на кухню, чтобы попить воды. Схватившись за дверную ручку, собиралась войти Но то, что я услышала, заставило меня остановиться.
Олег, это слишком дико давать ребенку от ворот поворот в шестнадцать, доносился голос мамы. Сейчас другое время, люди не могут жить без поддержки в таком возрасте.