И что ты тут делаешь, мой милый?
Задавать подобный вопрос чиновнику сыскной полиции, да еще при городовом, по меньшей мере возмутительно. Не говоря о том, что же это как раз собирался спросить Пушкин. Его бессовестно опередили. Он не возмутился и не обиделся. Все-таки тетушка пользовалась некоторыми поблажками.
Мадам Львова, потрудитесь объяснить ваше появление, сказал Пушкин, кивком головы отгоняя Ерохина, которому страсть как хотелось узнать, что будет дальше.
Ох, напугал! Тетушка выразительно схватилась за сердце. Только не говори, что потащишь в участок. У них там сапогами и портянками пахнет так, что лучше сразу на расстрел
Пушкин глянул в сторону: городовой держался на почтительном расстоянии.
Тетя, тихо сказал он. Почему вы не можете понять: я на службе. Вопросы здесь задаю я
Мой милый Пи, задавай их сколько влезет! выражение лица Агаты Кристофоровны не сулило ничего хорошего. Пушкин сильно рисковал, но выхода не осталось.
Уж спросил.
Неужели? Я что-то не расслышала. Туга на ухо к старости стала
Как все-таки просто иметь дело со злодеями и преступниками, а не с обожаемой тетушкой.
Тетя, зачем вы здесь оказались?
Покорный и жалобный вид племянника растопил бы и не такое сердце. Тетушкино сердце было глубоко любящим. Агата Кристофоровна взяла племянника под руку.
Так слушай, а не перебивай Вчера вечером чуть не в полночь влетела твоя Агата
Она не моя
и стала описывать невероятное событие: некая дама выиграла на рулетке 238 000 рублей, вообрази.
Это была Живокини? перебил Пушкин, хотя его просили этого не делать. За что получил шлепок по рукаву пальто. Как видно, тетушка не нашлепала племянника в детстве и теперь восполняла.
Терпение, мой любимый сыщик Агата никогда не видела Веру Веру Васильевну. По ее описаниям сильно похожа. Вот я и приехала поздравить подругу со свалившимся богатством. Не выиграла в завещании, так повезло на рулетке. Гармония денег в природе сохраняется: они достаются тому, кому нужны
Живокини часто играла на рулетке?
Опять перебиваешь Ты не поверишь: никогда. Вера всегда говорила, что рулетка скучна. Не помню, чтобы во времена нашей юности в Висбадене она заходила в курзал. Не говоря о том, чтобы сделать ставку Звоню в дверь, а она вздумала не открывать Или уже побежала на Кузнецкий Мост сорить деньгами в модных магазинах Ее давняя мечта сбылась
Мягко, но решительно Пушкин освободил руку.
Тетя, прошу вас немедленно уезжать отсюда.
Такое поведение Агата Кристофоровна не одобряла.
В чем дело, мой милый? Я хочу поговорить с Верой
Прошу не препятствовать сыскной полиции, сказал Пушкин, отрубая пути к отступлению. Мадам Львова, извольте покинуть данную территорию
Не столько грозный вид чиновника сыска, об этом и говорить нечего, сколько тетушкино сердце обуздало порыв. Агата Кристофоровна не стала закатывать скандал и уступила. Она вдруг поняла, что обожаемый племянник стал настоящим полицейским. И что она не должна ему мешать. Как мешала бы какая-нибудь вздорная тетушка, а не тетушка, разгадывающая ребусы.
Агата Кристофоровна только позволила себе поцеловать Пушкина в щеку, чувствуя, как он вздрогнул.
Ты прав, мой милый, веду себя неразумно Допрашивай Веру Васильевну, сколько хватит сил От меня передай привет. И она ловко перелезла через сугроб. Направление ее движения было очевидным: особняк старой дамы. Пушкин не стал мешать: мадам Медгурст как раз выпила снотворное. Он подозвал городового и отдал распоряжение срочно вызвать пристава Нефедьева и помощника Трашантого.
Ерохин пребывал в сомнениях.
Что случилось-то? Вроде никаких происшествий
Объяснять было некогда.
Прошу исполнять. Немедленно. Тащите сюда дворника с инструментом.
Так ничего не поняв, а только представив, как будет орать на него пристав, городовой козырнул и побежал исполнять. Такая уж у него служба.
В кабинет обер-полицмейстера Эфенбах вошел с твердым намерением выйти из него если не с похвалой, то с благодарностью. Однако стоило увидеть фигуру полковника, царившую над рабочим столом, как ожидания резко поменялись: не схлопотать бы взыскание. Михаил Аркадьевич не мог понять, отчего на лице Власовского такая туча. Никаких серьезных дел, а тем более провинностей, за сыском не числилось. Войну с картами за нравственность брать в расчет не стоило. На всякий случай начальник сыска принял стойку смирно.
Обер-полицмейстер по-свойски махнул: дескать, без церемоний и указал на стул. Эфенбах присел на краешек. И только теперь заметил невысокого господина, по виду француза, с заплаканными глазами, узнав в нем крупье. Того самого крупье, из-за которого проиграл тридцать руб-лей. Неужто проворовался французик? Такой поворот становился интересным.
Вот что, сударь мой Михаил Аркадьевич, сумрачно произнес Власовский. Беда пришла откуда не ждали Слыхал, что в Москве рулетка открылась?
Так точно, ответил Эфенбах, надеясь, что крупье не помнит всех игроков в лицо.
Как открыли, кто открыл и почему открыл, не нашего с тобой ума дело
Эфенбах благоразумно кивнул. Пристав Нефедьев уже прозрачно намекнул ему, кто вложил капитал в рулетку.
Люди не то что уважаемые, а высоко ценимые. Бесценные для града нашего Москвы
Крупье издал жалобный вздох, как будто признавал вину.
И вот какая беда с рулеткой почтенной случилась: обыграли ее. Причем крупно обыграли, можно сказать раздели до нитки.
Ограбить злонамеренно посмели? спросил Эфенбах, услышав только слово «выигрыш». Шулерство?
Если бы, сударь мой. Власовский вздохнул величественно, как полагается статуе. Выиграли. Вчистую. Делали ставки и снимали выигрыш со стола Два раза эдак ловко прокатились.
Сколько же унесть решились негодники?
Один раз сто двадцать тысяч, а другой и того хлеще: двести тридцать восемь тысяч рублей.
Сумма выходила столь огромная, что Эфенбах лишился дара речи. Ну и куда теперь Пушкину со всеми его теориями вероятности? Вот что за рулеткой творится! Люди состояние за вечер делают
Уму вместить в разумение невозможно, наконец проговорил он.
Oui, oui, cest magnifique![39] воскликнул месье Клавель, ничего не понимая в русском разговоре, но догадываясь, о чем речь.
Манифик, манифик, успокоил его обер-полицмейстер. Да, сударь мой, забыл представить: крупье Клавель, на вид мелкий, но честности исключительной После второго проигрыша хотел повеситься с горя. Из петли вынули
Привстав, Эфенбах поклонился приятному незнакомому господину. Жалея, что малость поспешили вытаскивать крупье из петли А потому что нечего тридцать рублей выигрывать
Месье Клавель ответил кивком, как знакомому. Что вовсе не понравилось Михаилу Аркадьевичу.
Кто же покусился, какой злодей козненный? строго и печально спросил он.
Не злодеи, а дамы почтенного вида, ответил обер-полицмейстер. Пришли, выиграли, и больше их не видели
La babushka! Quell victoire![40] снова всхлипнул месье Клавель.
И их найдем, и Виктора найдем, пообещал Власовский и обратился к Эфенбаху. Так что, сударь мой, берись-ка ты сам. На пристава Нефедьева, у которого рулетка в участке, надежды никакой. На сыск вся надежда
Как его обрести начал Михаил Аркадьевич. Мадам исполнительно найти?
Обер-полицмейстер двинул кулаком так, что чернильный прибор подскочил.
Ты мне тут ваньку не валяй, сударь мой Дело ясное: и дам найти, и спросить с них: кто надоумил? Если секрет раздобыли, секрет разыскать и уничтожить. Делай что хочешь, но чтоб более подобного разорения рулетки допущено не было! Забирай француза, в твоем распоряжении до вечера, когда рулетку откроют. Не задерживаю И Власовский отпустил величественным взмахом.
Эфенбах предложил месье Клавелю следовать за ним. И поднялся на третий этаж.
Положение, в которое попал Михаил Аркадьевич, было как в сказке: найти то, не знаю что. То есть хуже не бывает. Это не «королеву брильянтов» ловить, тут такие деньги, что подумать страшно. Мокрое место от чиновника сыска останется. И даже его не останется. Вот уж точно: пришла беда, откуда не ждали Он вежливо проводил крупье в кабинет и вышел в приемное отделение. Лелюхин смотрел на него с самым невинным видом.
Эфенбах предложил месье Клавелю следовать за ним. И поднялся на третий этаж.
Положение, в которое попал Михаил Аркадьевич, было как в сказке: найти то, не знаю что. То есть хуже не бывает. Это не «королеву брильянтов» ловить, тут такие деньги, что подумать страшно. Мокрое место от чиновника сыска останется. И даже его не останется. Вот уж точно: пришла беда, откуда не ждали Он вежливо проводил крупье в кабинет и вышел в приемное отделение. Лелюхин смотрел на него с самым невинным видом.
Где Пушкин? Где лодырь этот, бездельник отменный? Где он?!
Пристав потер ухо.
Горит, будто поминают меня, грешного, недобрым словом, пожаловался он Трашантому. Помощник сочувственно вздохнул.
Господа, вы долго намерены топтаться на крыльце? спросил Пушкин, у которого и уши и душа замерзли до бесчувственности.
Нефедьев не знал, что сказать. С одной стороны, он не забыл, что чиновнику сыска попало в руки проклятое письмо с красными и черными цифрами. Но и так уж расстарался, искупая оплошность: городовые, как дворовые собаки, носятся, глаз не смыкают. С другой стороны, пристав не желал принимать участие в откровенном безумии. Где это видано: ломать дверь почтенной дамы, пусть и не с лучшим, а даже с мерзким характером, не то что ее покойная сестра. И ведь из-за чего переполох? Из одного подозрения, о котором господин Пушкин говорить не желает. Уперся как баран. Нефедьев решился на последнюю попытку.
Алексей Сергеевич, ну стоит ли такой шум поднимать, как мог ласково, сказал он. Мадам Живокини наверняка уехала. И хорошо ли будет: вот вернется, а мы ей дверь ломаем
Точно так, поддержал Трашантый, которому хотелось назад в теплый участок.
Последствия и жалобы за незаконное проникновение в жилище целиком и полностью беру на себя, ответил Пушкин. Считайте, Игорь Львович, что насильно принудил вас к этому нарушению закона
Приставу оставалось только печально вздохнуть.
Прокопий, вскрывай, скомандовал он.
Откуда-то из-под фартука дворник вытащил стальное кольцо с ожерельем ключей всяческих размеров и форм, на ощупь выбрал ничем не примечательный ключ и протянул Нефедьеву.