Анатолий Махавкин
Черепа
Серия «Наши там» выпускается с 2010 года
© Махавкин А.А., 2019
© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2019
© «Центрполиграф», 2019
Часть первая
Щербатая улыбка удачи
Глава 1
Не спалось. Мало того что нары были жутко неудобными, даже для тюремного лежака, так ещё и постоянные возгласы из ближайшего угла: «А если по кругу?! Ага, а вот так?! Долбенём накрываю, сверху четыре, ах ты, падла! Накось выкуси, засранец! А ты что?! Куда ты суёшь ведьму?! Засунь её себе На тебе шклявого и сверху припадок, чтоб не рыпался!»
И это в мой последний вечер! Ни тебе дорогого вина, ни тебе шикарных шлюх и чистой простыни грязная камера, неудобные нары и куча вонючих мужиков, невесть откуда доставших колоду карт. Интересно, как они смогли их протащить сюда, ведь шмон был жесточайшим у нас отняли даже нижнее бельё, естественно у тех, у кого оно было. Таких, правда, оказалось совсем немного. Так что теперь четыре камеры этой заштатной тюряги доверху забиты здоровенными голыми мужиками, которых завтра вздёрнут одного за другим. И на этот раз никаких шансов избежать верёвки.
Псих! окликнул я одного из играющих. Какого дьявола вы орёте, как недорезанные? Глухих здесь нет.
А, Крест проснулся, задумчиво отозвался приземистый смуглый бородач. Иди-ка ты в задницу, Крест! А я трёхой по мосту и в рыльник.
Грубишь, Псих, укоризненно проворчал я. Расслабился, видать.
А что? Самое время, пожал он плечами и хихикнул: Был ты, Крест, командиром, да весь вышел. Я погляжу, как ты с шибеницы покомандуешь. Так что помалкивай в тряпицу, а то мы шибко на тебя злобные, могём и удавить.
Чёртово отродье было абсолютно право: моим бывшим людям начхать, что я не виноват и нас повязали из-за гнусного предательства. Этот ублюдочный староста, который определил нас на постой и напоил сонным зельем, заслуживает, чтобы его поджарили живьём. К сожалению, я уже не смогу осуществить свою месть, и проклятый засранец потратит свои сребреники, посмеиваясь над сотней парней, которых он отправил на виселицу.
Я сжал кулак так, что пальцы захрустели, и врезал по каменной кладке стены, сочащейся влагой. Боли не ощущалось, только чистая холодная ярость нас, которых не смогли остановить ни сталь, ни колдовство, сумел изловить сельский дурень с мордой свиньи.
Псих, а ты не боишься мне грубить? поинтересовался я, загнав ярость куда подальше. А ежели мы всё-таки выйдем отсюда?
Ну тады могёшь врезать мне по мордасам, рассудительно сказал Псих, не отрываясь от игры. Могёшь даже два раза. Однако сумлеваюсь. Я ишшо погляжу, как ты в петле кувыркаешься.
Он сбросил последнюю карту и потряс татуированными руками, показывая, что они совершенно пусты. Хорёк, сидящий рядом, плюнул и прошипел неразборчивое ругательство. На его тощей физиономии явственно отражалось разочарование. Я задумался: на что мои парни могут играть в подобной ситуации?
Трое снизу, двое влёт может, завтра повезёт, проворковал Псих. Следующий!
На что играете? не удержался я. На подсрачники?
Бери круче, отозвался Глыба, почёсывая заросший подбородок. Место на шибенице разыгрываем. Псих, падлюка, всех уделывает, похоже, его последним вздёрнут.
Я хмыкнул. Поскольку мне играть не предлагали, нетрудно догадаться, кого повесят первым. А я этих засранцев столько раз спасал Коротка память человеческая, особенно накануне казни.
Загрохотал дверной замок, и надтреснутый голос завопил из-за окованного дерева:
Висельники! А ну, пошли прочь от двери. Кожный, кто приблизится, получит болт в брюхо.
Это были не шутки: Зануду едва не продырявили, когда он попытался устроить свой обычный трёп с вертухаем. Так что все, недовольно ворча, отошли к противоположной стене. Дверь по-прежнему оставалась закрытой, и тот же дребезжащий козлетон пролаял:
Осуждённый Крест, подойти к двери! Подходить спиной и руки держать на башке, чтобы видать было.
Какого чёрта вам надо? лениво отозвался я, не поднимаясь. Осуждённый Крест изволит почивать. Завтра у него будет масса новых впечатлений.
Сейчас у тебя, курва, будут новые впечатления, прям в этом клоповнике, отозвался другой голос, погуще и поувереннее. Получишь болт промеж глаз и почивай дальше. Пшёл сюда.
Шутить никто не собирался. Положив ладони на затылок, я попятился к двери, провожаемый взглядами двух десятков голых головорезов. Шаман помахал мне рукой, а Псих весело подмигнул. Вот уж говнюк!
Дверь резко распахнулась, и меня выволокли в коридор. Я повернулся, и тотчас два коротких копья вонзились в обнажённую грудь, пустив струйки крови. Ещё двое засранцев направили свои арбалеты в лицо. Можно попытаться: я был сильнее и быстрее этой тюремной мрази, а бояться уже нечего. Однако не успел я пошевелиться, как острый клинок скользнул под подбородок и упёрся в кадык.
Крест, сегодня не твой день, сказал второй голос. Стань на колени, иначе я зарежу тебя, как свинью.
Как свинью это обидно, проворчал я, опускаясь на колени. Это вон для вертухаев даже почётно, всё повышение будет.
Потрынди ишшо, прогундосил один из арбалетчиков, шибеницкая падаль.
Я падалью стану только завтра, огрызнулся я, а ты ею родился.
Копейщик повернул своё оружие и от души врезал мне промеж глаз, так что я сумел открыть несколько новых созвездий в полумраке тюремного коридора. Ещё бы пару раз так и можно переучиваться в звездочёты.
Пока я раздумывал над сменой профессии, мои руки резко дёрнули вниз, и я ощутил прикосновение холодного железа. Потом такое же на лодыжках. Кандалы. Весело. Громко звякнула цепь. Я потряс головой, прогоняя от глаз лишние источники света. Стало заметно, что моя охрана явно расслабилась: копья перестали буравить грудь, арбалеты опустились. Никакого соревновательного духа.
Можешь подняться, любезно разрешил уверенный голос.
Ты так добр. Я попытался выпрямиться и немедленно повалился на холодный вонючий пол, как следует приложившись рёбрами. Здорово! Можно я буду ползти? И вам спокойнее будет.
Стражники загоготали, и я весело вторил им, извиваясь, как червяк, в попытке встать на колени. Никто и не думал помочь, но у меня получилось. Прислонившись плечом к шершавой стене, я медленно поднялся на ноги. Было жутко неудобно. Продолжая смеяться, я повернул голову и обнаружил, что сволочь, ударившая меня, веселится в пределах досягаемости. Вложив в удар всю силу, я протаранил его физиономию лбом, опрокинув на землю. Оглушительно затрещал череп, а я пополз вперёд, попытавшись вцепиться зубами в жилистую шею. Не успел. Меня оттащили, осыпая пинками.
Сукин кот! кричал голос из тумана, плывущего вокруг. Он прикончил Джерарда! Смотри, сколько крови.
Убью тварюку! И град ударов по голове. Убью!
Прекратить! А, мой спаситель. Жив ваш олух, только без сознания. Отнесёте к фельдшеру будет как новенький. Поднимите этого.
Этого подняли, но он с трудом держался на ногах. Кто, кстати «этот»? А, чёрт, это же я. Что у меня с головой? Почему коридор вращается вокруг? Что это за морда с аккуратно подстриженными усиками хлещет меня по щекам и что-то бормочет? Что он, кстати, бормочет?
Ещё раз выкинешь подобный фортель, и я не стану спасать твою вонючую задницу! Кивни, если понял.
Понял, чего тут непонятного? Стоп! Что он сказал? Я помотал головой, приведя мысли в относительный порядок. Волшебное слово спасать. Попробуем в него поверить.
Ладно, чмокнул я разбитыми губами, постараюсь быть хорошим мальчиком. Только скажи этим козлам, чтобы держались от меня подальше.
Думаю, им не надо об этом говорить, усмехнулся усатый. Тобой и без того можно детей пугать. Вон, чучело какое.
Придя к согласию, мы пошли вперёд, если можно назвать ходьбой судорожное шарканье скрюченного паралитика. Охранники держались на почтительном расстоянии и оружие уже не опускали. Джерард тоже очухался и, пошатываясь, шёл впереди, злобно косясь на меня. Осматривать достопримечательности оказалось нелегко, однако я сумел оценить исполинские размеры старой тюряги: аж шесть камер и одна пыточная.
Парень с усиками весьма напоминал столичного шпика, и я подумал, что он собирается предложить стандартную сделку я сдаю кого-то из старых знакомых, и мне заменяют повешение на каторгу. Для подобных предложений идеально подходила комната пыток иголки и щипцы всегда помогали сделать правильный выбор. Однако мы прошли дальше, остановившись перед внушительной дверью, облицованной потемневшим деревом.
Вы собираетесь ввести его в ТАКОМ виде? поинтересовался усатый. Хотя бы оберните чем-нибудь.
Мне нечего стесняться, проворчал я, ухмыляясь. Или тебе становится стыдно рядом со мной? Ничего, парень, утешься, не всем же быть такими крутыми.
Мою реплику оставили без ответа. Откуда-то выскочил перепуганный малец с прыщавой физиономией и шустро обернул мои бёдра грязной тряпкой. Отскочил он так, словно стоял рядом с жутким монстром. Интересно, что здесь уже успели понарассказать о нашем отряде? Определённая репутация у нас имеется. Жаль, если ей придёт конец в этой вонючей дыре.
Усатый наклонился ко мне и, ощерив безупречные белые зубы, прошипел:
Веди себя прилично, а лучше просто помалкивай! Будешь раскрывать свою пасть сгниёшь на виселице!
Он посверлил меня холодными голубыми глазами, видимо, думал, что я опущу голову. Я же широко ухмыльнулся в ответ и поинтересовался:
А мне дадут сахарок за хорошее поведение?
Ты настоящая головная боль! качнул он головой с коротко стриженными светлым волосами и вполголоса пробормотал непонятное: Я её предупреждал. Введите мерзавца.
И мерзавца ввели. Мне навстречу шагнул огромный смуглый детина с наглой физиономией, испещрённой шрамами различной величины. Копна чёрных нечёсаных волос довершала неприятное зрелище, вынуждая вспоминать диких тварей, обитающих в глубине Хлока. Мускулистое тело в равной степени покрывали тоже шрамы и татуировки, некоторые столь же забавные, сколь и неприличные.
И какой дурень поставил зеркало напротив двери? проворчал я, закончив изучать своё отражение.
Этот дурень, видимо, я, отозвался начальник местной тюряги, сидевший около крохотного оконца за массивным столом. А ты так и не научился держать язык за зубами?
Пытался, честно признался я, выпрыгивая в центр помещения, однако зубов для этого осталось слишком мало.
Будет ещё меньше, успокоил он меня и открыл деревянную шкатулку, полную скрученных листов бумаги. Посадите его вон туда.