- Ну хотелось бы, шоб подешевше, а то дюже дорого берут у них, - мотнул головой в сторону сапажника бородач, - пять рубликов за яловые, а ежели на выход - то положь все двадцать
- И что б подмётки не отрывались! - закричали с галёрки, - а то надысь обул, почитай третий раз всего отлетели
- И чтоб не промокали и что б на ноге держались, - радостно зашумели собравшиеся.
- Ну вот смотри, сапожная твоя душа, - обернулся князь к мастеру, - первые десять пожеланий,и все - про цену, качество и ни одного - про то, кто должен быть хозяином мастерской. А знаешь что это значит?
Зал притих. Делать общие выводы из частных примеров получается не у каждого.
- Это значит, что Главным человеком в твоей мастерской должен быть покупатель. Он - единственный и самый заинтересованный в том, чтобы сапоги были качественные и недорогие, а также в том, чтобы предприятие, которое делает хорошую и нужную ему продукцию, работало как можно дольше и успешнее. А ты, милок, в этом не можешь быть заинтересован. Твой интерес, чтобы работой не перегружали, да платили исправно И это нормально! Но при чем тут права хозяина? Вот в Америке есть предприятия, где акции распределены между работниками - что-то не демонстрируют эти предприятия ничего выдающегося
Говоря про Америку князь лукавил. У него на руках были результаты всего ХХ столетия в ходе которых так называемые народные предприятия, то есть те, собственность на которые принадлежала персоналу, за редким исключением, проваливались и банкротились. Впрочем, сценарист ознакомил князей не только с экономическим результатами многочисленных эспериментов. Большевики, придя к власти в 1917м, моментально забыли революционные лозунги землю-крестьянам, заводы-рабочим и никогда про них больше не вспоминали.
Собравшиеся рабочие были озадачены. Стандартная революционная риторика была проста и понятна - Бей буржуев!, Грабь награбленное! Долой самодержавие! а потом оно как-то само наладится А князь предлагал высшую математику, от которой пухла голова. Но против сапог то не попрёшь! Покупателям сапог, действительно наплевать, кому принадлежит цех, где их тачали. Главное, чтобы справные были да недорогие
- Ваше высокопревосходительство! Вопрос имею! - раздался фальцет с галёрки, - вопрос у меня!...Да пропусти, лихоимец, когда ещё удастся с генералом об жизни поговорить Через минуту рядом со сценой появился обладатель этого скрипучего голоса, а также озорных прищуренных глаз над орлиным носом и гренадёрскими усами, примерно одинакового роста и возраста с князем, одетого в шинель, помнившую ещё русско-турецкую войну и головной убор, в котором с трудом угадывался картуз, который обычно носят мастеровые
- Вопрос имею, ваше высокопревосходительство, - протолкавшись к трибуне, продолжил оратор, - а что делать тем, кого нужда заела так, что для него сапоги - одна мечтательность и недоступность? - и, задрав ногу, продемонстрировал опорки, которые обувью мог назвать только большой оптимист.
- Князь внимательно посмотрел в прищуренные глаза незнакомца и тут его словно ударило молнией, стальным обручем сдавило грудь и он неожиданно с безысходной тоской ощутил, будто стоит не на трибуне, а на бруствере свежевырытой могилы и именно вот эти насмешливые глаза смотрят на него через прицел винтовки, а в голове чётко, красными буквами на чёрном фоне пропечатываются слова, написанные историком Стрельцовой в ХХI веке о его последних минутах 24 января 1919 года:
... Великий князь Николай Михайлович последний раз погладил котенка, которого доверил одному солдату, стянул сапоги и бросил их солдатам: «Носите, ребята. Все-таки царские. Он был сражен одним залпом. Затем тело были сброшены в зияющий ров».
В ушах князя грохнул ружейный залп, глаза заволокло багровой пеленой, лёгкие изо всех пытались и никак не могли вобрать в себя спасительный кислород, а висок билась, как птица в клетке, одна единственная мысль: Неужели это всё? Неужели ничего нельзя изменить?...
- Ваше высокопревосходительство Ваше высокопревосходительство! - донеслось как будто из глубокого колодца, - что с вами? А ну разойдись, братцы, не видите, сопрел генералНадышали, накурили тут...
Николай Михайлович с усилием разлепил глаза и снова увидел этот насмешливые, с прищуром глаза, только сейчас они были широко раскрытые и вроде даже виноватые
- Ты кто? - прохрипел князь и не узнал своего надтреснувшего голоса
- Так Прохор я, спросить хотел вас, а тут вон как вышлоДюже быстро вы упали, хорошо что я подхватить успел, а то бы расшиблись...
- Служил, Прохор? - князь опёрся на его руку и сел на край сцены
Из зала на него участливо, опасливо, насмешливо смотрели сотни глаз. Ну да, - раздражённо подумал Николай Михайлович, зрелище - первый класс.. нечасто перед местной публикой генералы, как курсистки, в обморок падают
- А как же, конечно служил, - трандычал рядом Прохор, поддерживая генерала за локоть, - Владимирский 61й пехотный полк турка со Скобелевым воевал, из его рук медаль георгиевскую принял, там меня и подранило. Вот с тех пор и началось- не могу тяжелую работу делать - задыхаюсь, с того и бедствую
Князь перевел дух, потряс головой и осторожно вдохнул - стальной обруч, сдавливающий грудь, ослаб, но всё ещё ощутимо давил на ребра.
- А таким, как ты, Прохор, мы будем помогать! Всем миром, чтобы ветераны, потерявшие здоровье на царской службе, на паперти не христорадничали И начнем, пожалуй, прямо сейчас...
Сказав это, князь лихо скинул сапоги и сунул в руки опешевшего Прохора:
- Носи солдат! Как-никак царские! -
И в этот же момент Николай Михайлович почувствовал, как со скрежетом слетел обжимающий ребра обруч, растворилась стучащая в виски боль и начала гаснуть и растворяться в закромах сознания эта страшная, давящая душу и тело память из будущего о его расстреле
- Боже мой, неужто у меня получилось изменить судьбу? Неужто получилось? - буквально взвыло сознание. Счастье от того, что отступает, уходит тоскливое чувство фатальной предопределенности, искало какого - то выхода, эндорфины требовали продолжения банкета. Эх, где наша не пропадала!
Вслед за сапогами, на плечи стоявшего истуканом Прохора, легла генеральская шинель, а на макушку - генеральская фуражка
- Ну что, солдат, одной проблемой меньше? - подмигнул князь служивому и обвел глазами притихший зал, - вопросы ещё есть?...
Как закончился митинг, Николай Михайлович помнил смутно. Его ещё что-то спрашивали, он что-то отвечал Краем глаза видел Прохора, уже примерившего новую обувку, которого окружила восторженная толпа, где каждому хотелось потрогать сукно на ощупь и похлопать счастливчика по плечу. После окончания собрания его, как именника поздравляя и цокая языком, поволокли на улицу, где поджидали, сгорая от любопытства, те, кому не хватило места в зале.
Чувствуя себя проскакавшим не менее 20 верст верхом, князь добрёл до кабинеты администратора, рухнул без сил на кожаный диван и закрыл глаза, прислушиваясь к своему внутренним ощущениям. Чувство неотступной тоски, чувство фатальной неизбежности исчезло, но умиротворение и спокойствие не приходили. Какие-то кошки всё ещё скреблись в тайниках души, и чтобы прогнать их, князь от души, с хрустом потянулся и с силой втянул в себя воздух Как вдруг с улицы донёсся сухой и короткий, вроде удара хлыста выстрел, раздался топот десятков сапог, дурным голосом заголосила какая-то женщина
- Да что ж у нас всё не слава Богу, - рыкнул князь, босиком выбежав в коридор и нос к носу столкнулся с собственным денщиком
- Ваше высокопревосходительства, там это, - клацая зубами, выдавил из себя солдат, - кажись вашего крестника убили
***
- Это, наверно глупо, Сандро, но первое, что я вспомнил, когда увидел мёртвого Прохора, это слова сценариста о том, что у знатных родителей дети рождаются не только с серебряной ложечкой во рту, но и с мишенью на лбу А еще подумал, что просто переписать будущее не получится Ружьё всё равно выстрелит и пуля всё равно убьёт, весь вопрос только в том, кого ...
- А я вспомнил его слова, что времени после Читы у нас не останется, но всё равно не ожидал, что охота будет объявлена столь скоро
- Ну и кем же объявлена охота на моё высочество? - скривился Николай Михайлович
- Считаешь только на твоё? - криво улыбнулся Сандро, - думаю, что мы с тобой в одной лодке.
- Ну и кем же объявлена охота на моё высочество? - скривился Николай Михайлович
- Считаешь только на твоё? - криво улыбнулся Сандро, - думаю, что мы с тобой в одной лодке.
- Тогда не маячь перед окном, присядь и давай попробуем спокойно вычислить охотника.
- На революционный эксцесс не похоже. Те в основном швыряются бомбами, а из огнестрельного предпочитают револьвер. Вспомни - за всё время, начиная с декабристов - ни одного случая применения такого громоздкого оружия, как винтовка. А тут стрелял явно снайпер, стрелял с трех сотен шагов, всего один выстрел, попал ювелирно оружие не нашли, гильзы не нашли, пули тоже..., скорее всего разрывная, солдатик практически без головы остался То есть стрелял не вьюноша со взором горячим, а опытный и профессиональный боец, которые обычно стоят вне политики
- Тогда считаем претендентов на наши головы - обиженные японцы - это раз
- Не менее обиженные англичане - два
- Банкиры, которые вложились и в тех, и в других и сейчас терпят убытки - это три
- Ну и конечно же наши любимые родственники, я даже их поставил бы на почетное первое место Кто ещё?
- Ваше высокопревосходительство, прапорщик Кузьмин! - прервал великокняжеское совещание адьютант
- Проси! - живо отликнулся Николай Михайлович и сам первый шагнул навстречу, - Андрей Илларионович ну что? Есть какие-нибудь новости?
Двадцатичетырехлетний прапорщик, который еще не привык к повышенному вниманию к собственной персоне, но считающий себя ответственным за порядок в городе и безопасность на его улицах, коротко козырнул и по-военному чётко отрапортовал:
- Дом, с чердака которого предположительно вёлся огонь, в настоящее время оцеплен жандармами и осматривается чинами из сыскного департамента. Сам дом ничем не приметный, на первом этаже прачечная, на втором - меблированные комнаты, на данный момент без постояльцев. Я попробовал просчитать возможные маршруты движения стрелка при отходе, осмотреть их и опросить местных жителей