-И вы все, и я - солдаты императора, и не имеем права на малодушие, сталкиваясь с византийским коварством, присущим русским. У нас есть приказ и мы его должны выполнить. Мы прошли полторы тысячи километров победным маршем от Цзиньчжоу и Харбина и не имеем права поддаваться унынию, когда до цели нашего наступления - до российского золотого запаса - осталось последние две сотни. Банзай!
Не получив запрашиваемых подкреплений и заподозрив неладное из-за прекращения снабжения и связи, японские генералы перегруппировали свои силы. Для дальнейшего движения на Читу оставалась всего одна полнокровная единица - 4я дивизия из армии генерала Ясуката Оку, которой, после конфуза у станции Оловянной, были переданы все пулемёты обеих армий. 1-ой дивизия этой армии поручалось восстановить связь с Харбином и взять под охрану железную дорогу на территории Манчжурии. Все остальные боеспособные подразделения - более половины армии вторжения были уже отвлечены на охрану коммуникаций, растянувшихся на 300 вёрст по территории России. Снять оттуда даже батальон не было никакой возможности из-за непрекращающихся днём и ночью диверсий.
Если бы японские генералы знали, что почти все взрывы на железной дороге производились диверсантами князя с помощью фугасов, заложенных под полотно и тщательно замаскированных ещё до вторжения Первым Кавказским сапёрным батальоном 16-го гренадерского Мингрельского полка, они бы как-то по-другому организовали работу целой дивизии, напрасно тратящей свои силы, рыская по окрестностям и устраивая засады на несуществующие караваны и обозы со взрывчаткой.
***
- Алексей Алексеевич, уже и не ждал Вас! Родной Вы мой! Какая удача - Ваше здесь появление! - великий князь Николай Михайлович так радовался прибытию начальника кавалерийской школы генерала Брусилова, что бравый кавалерист даже растрогался.
- Николай Михайлович! Да я же не один! Со мной вся моя школа и шесть сборных эскадронов добровольцев! Вы представляете! Почти полнокровная бригада офицерского состава!
- Откуда же такое богатство, Алексей Алексеевич? Кто решил?
- Николай Михайлович, голубчик, - кавалерист покривился и махнул рукой, - вы бы знали какой сейчас бардак в столице! Никто ничего не решает. Все сидят как мыши под веником. Так что сам пошёл в военное ведомство и выправил направление на Дальний Восток стыдно сказать - за взятку.
- Ну это вы, то есть Ваша школа, а добровольцев где набрали?
- По дороге пристали! Из тех полков, которые никак не могут до фронта добраться. Вы не поверите, голубчик! По всему Транссибу разбросаны эшелоны с частями, которые уже три месяца в чистом поле бивуаками живут. Железная дорога стоит колом - забастовки, диверсии... Все разъезды забиты составами с воинским имуществом. Воровство и бандитизм. Снаряжение прямо из вагонов тащут. Охрану или подкупают, или убивают. Жуть! До Ачинска мы кое-как добрались, а дальше - всё Ну я и решил, чем по полустанкам мыкаться, лучше своим ходом А как двинулись в вашу сторону, вот тут к нам добровольцы и потянулись. Согласны рядовыми, - говорят, - лишь бы быстрее на фронт, а то нет мочи больше лицезреть этот тыловой бардак, да ещё в нём участвовать!
- Так вроде как дезертирство получается, Алексей Алексеевич!
- Нет, голубчик, дезертирство, это когда с фронта в тыл, а тут - всё совсем наоборот. Красноярск нам пришлось обходить - там анархия и открытый мятеж. А в Канске, слава те Господи, нас уже Второв встретил и всё организовал. Так что оттуда до вас ехали с ветерком. Кстати, вам от нашего иркутского Минина гостинец, - Брусилов лукаво подмигнул и потащил князя к разгружаемым ящикам.
- Так вроде как дезертирство получается, Алексей Алексеевич!
- Нет, голубчик, дезертирство, это когда с фронта в тыл, а тут - всё совсем наоборот. Красноярск нам пришлось обходить - там анархия и открытый мятеж. А в Канске, слава те Господи, нас уже Второв встретил и всё организовал. Так что оттуда до вас ехали с ветерком. Кстати, вам от нашего иркутского Минина гостинец, - Брусилов лукаво подмигнул и потащил князя к разгружаемым ящикам.
- Алексей Алексеевич! Вот это всем гостинцам гостинец! И не только мне! А уж какой это сюрприз нашему знакомцу - генералу Куроки! Ах, Николай Александрович, человек ты наш родной! Сделал-таки! Получилось! - приговаривал князь, перебирая содержимое ящика..
Перед генералами в заводской смазке лежал ротный миномёт, отдалённо напоминающий знаменитый Granatenwerfer 36, описание которого они со Второвым взяли приступом у сценариста еще во время совместного визита в Иркутск и Читу, скопировав с компьютера всю имеющуюся там информацию, включая тактику применения.
- Ну и как он, Алексей Алексеевич? Не могу поверить, что не попробовали!
- А как же, Николай Михайлович! Что же я вам, кота в мешке привёз? Проверили конечно, а постреляв, задержались у Николая Александровича на три дня, чтобы личный состав ознакомился с этим новым инструментом и научился с ним управляться. Жуть эта машинка наводит преизряднейшую. Готов биться об заклад, что её появление на фронте полностью изменит полевую тактику. Кто изобретатель сего орудия? Хотел бы пожать его руку.
- Успеете, Алексей Алексеевич. Автор сей конструкции - капитан Гобято, командир батареи 4-й Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригады. Воюет в Порт-Артуре.. Хотя это кхм.. слегка усовершенствованное его изобретение Но автор - точно он! Сколько у вас таких гостинцев?
- С собой - шесть и по две сотне выстрелов на каждый. Ствол на 47 мм. Под боеприпас подходит корпус от стандартного снаряда к пушке Гочкиса. Неугомонный Николай Александрович обещает к концу месяца выпускать по миномёту и тысячу выстрелов к ним ежедневно. Если, конечно, не считать вот это изделие, - и Брусилов протянул князю мину с красным ободком и надписью OC - oleoresin capsicum экстракт красного испанского кайенского перца.
***
Брусилов и его отряд подошёл как нельзя кстати. Спецбатальон князя находился уже на крайней стадии истощения. Месяц бесконечных ночных марш-бросков по степям и сопкам Забайкалья, постоянные огневые стычки и обстрелы вымотали людей и морально и физически, притупили чувство опасности. Начались ошибки и потери. И хотя погибших было немного - сказывалась хорошая работа сапёров, построивших качественные укрытия, но ранены или контужены были практически все.
Перед продвижением вперёд основных сил японская артиллерия теперь вдумчиво обрабатывала любые подозрительные участки местности, а кавалерия прочёсывала частым гребнем все окрестности в полосе движения оккупационной армии. Батальон всё больше жался к бронепоезду, который, отползая на Запад, огнём своих трёхдюймовок отгонял противника на безопасное для бойцов расстояние.
Огрызаясь и безобразничая на коммуникациях врага, батальон специального назначения уходил за реку Ингоду, на берегах которой был готов дать генеральное сражение.
***
В это время снайперы и артиллеристы Александра Михайловича занимали блокгаузы на Большом Хингане как раз в том месте, где русским инженером Н.Н. Бочаровым был построен трехъярусный серпантин по склону хребта, называемый с тех пор Петля Бочарова.
Оригинальное и красивое сооружение князь сейчас рассматривал исключительно с военной точки зрения - как подходящее место для обороны, где неподвижные, но хорошо укрепленные блокгуазы идеально дополнялись подвижной огневой точкой - бронепоездом, который мог, не прекращая огня, маневрировать по обширной территории, а в случае опасности - укрыться в тоннель или в складках местности.
Как раз к одному из блокгаузов, уютно расположившемуся рядом с въездом в Хинганский тоннель, пыхтя и постукивая на стыках, подкатил британский бронированный состав, идущий впереди эшелона с военнослужащими британского корпуса, отправляющихся на лечение, отдых и переформирование после экскурсии по диким степям Забайкалья.
Удивившись отсутствию японских часовых, который должен был контролировать эту стратегическую точку и обругав нерадивых макак за отсутствие на посту, комендант эшелона выслал вперёд дозор, а сам с конвоем направился к блокгаузу, где был радушно встречен морпехами Тихоокеанской бригады, предложившим британскому офицеру тщательно охраняемое отдельное помещение и почётный эскорт до лагеря военнопленных.
Скромного гарнизона оказалось недостаточно для перехода всех британских отпускников в статус военнопленных, поэтому эшелон спешно двинулся обратно, оставив Тихоокеанской бригаде в качестве утешительного приза груду железа, ещё недавно называемую бронепоездом. Восемь бойниц блокгауза, смотрящих на железную дорогу стволами морских орудий Гочкиса, были достаточно серьезным аргументом для прекращения его активной жизнедеятельности, особенно когда они начали швыряться чугунными гранатами, пробивающими 88 мм котельного железа..
На востоке, на железнодорожной ветке Харбин-Мукден, где ровная, как стол, степь, не способствовала обороне, опирающейся на естественные преграды, она создавала иллюзию морского простора, на котором можно было показать в полной мере, какую силу представляет сухопутный броненосец, идущий со скоростью 20 морских узлов, вооружённый четырьмя спаренными 75 мм орудиями Канэ и новыми снарядами, снаряженными гексогеном, почти в два раза превосходящим по мощности тротил.
На этом фронте почти неделю всё было тихо и штаб японской армии в Мукдене исправно отправлял в адрес генералов Оку и Куроки снаряжение, боеприпасы и подкрепления, которые в Харбине превращались в трофеи и военнопленных. Потом с вопросом Где связь и почему не возвращается подвижной состав? в Харбин пожаловал любопытный японский интендант, удивившийся отсутствию в городе гарнизона микадо и своему новому статусу военнопленного.
Удовлетворив встречное любопытство Александра Михайловича и детально ответив на вопрос Где в Мукдене располагается штаб, склады со снаряжением, оружием и боеприпасами?, интендант отправился в лагерь к соотечественникам, а великий князь - с визитом вежливости к генералу Ноги. Инкогнито промышлять у него в тылу больше не получится, а значит - надо отбить у генерала охоту к неожиданным визитам.
В сентябре 1903, по дороге из Москвы в Читу
-Тут даже не военное искусство, а физика. Силушка богатырская, это массушка, умноженная на ускореньице. Не хватает массы - компенсируй её маневром... - балагурил сценарист, стоя за спинами великих князей, изучающих карты самых известных операций неведомой в начале ХХ века маневренной войны, когда даже закопанная по макушку в землю инфантерия оказывается беспомощной перед подвижными клиньями, рассекающими оборону в самых неожиданных местах и превращающих коммуникации и штабы противника в руины и развалины