ДеСальво явно не искал тихой жизни. Он хотел всё время оставаться на виду и был готов использовать для этого любой повод. Вряд ли подобное поведение можно считать оптимальной стратегией выживания в таком опасном месте, каковым являлась тюрьма «Уолпол».
ДеСальво во главе группы членов «тюремного профсоюза» разговаривает с журналистами. В тюрьме «Уолпол» периодически происходили инциденты, привлекавшие внимание средств массовой информации, тогда тюремная администрация устраивала экскурсии для репортёров, дабы показать, что ситуация полностью под контролем. При появлении журналистов ДеСальво старался попасться им на глаза и с удовольствием изображал из себя человека, пользующегося уважением окружающих. Подобное поведение, безусловно, должно было раздражать очень многих как тюремный конвой, так и других заключенных. Привлекать внимание к себе это не лучшая стратегия выживания в таком месте, как тюрьма строгого режима.
Однако вся эта общественная деятельность никак не помогала наполнить карманы. Между тем, деньги были нужны на всё на шоколадные конфеты и на сигареты, и уж тем более на запрещённые удовольствия, вроде, выпивки или наркотиков. Безденежье толкнуло Алберта на ту единственную стезю, что обещала принести хоть какую-то заметную материальную выгоду. Речь идёт о нелегальном тюремном бизнесе. Таковой обычно связан либо с азартными играми и ростовщичеством, либо с торговлей запрещенными товарами. ДеСальво не имел свободных денежных средств, а потому не мог играть в карты, делать ставки в тотализаторе или ссужать деньгами нуждающихся. Потому ему оставалось лишь пытать счастья на ниве подпольной тюремной торговли.
Успех всякого нелегального бизнеса во многом связан с тем, является ли его организатор человеком, которому отдают долги. Потому что есть люди, которым долг можно не отдавать вовсе, а есть такие, у которых лучше вообще не занимать. От того, насколько серьёзным человеком является заимодавец, во многом зависит успех его затеи.
Насколько серьёзным преступником считался ДеСальво в тюрьме? Другими словами, пользовался ли он авторитетом среди прочих сидельцев? Дэниел Догерти (Dan Doherty), социальный работник, занимавшийся в начале 1970-х гг оформлением различных документов для заключенных «Уолпола», имел возможность наблюдать за тюремной жизнью той поры и спустя три десятилетия дал несколько развёрнутых интервью о том, что видел и слышал от своих подопечных. Он, разумеется, знал кто такой ДеСальво и расспрашивал о нём; сегодня мы можем верить или не верить воспоминаниям Догерти, но по некоторым косвенным соображениям можно считать, что они довольно близки к истине.
Догерти вспоминал, что ДеСальво называли «Итальянец» это «погоняло» не имело уничижительной коннотации и хорошо соответствовало как внешности Алберта и фамилии, так и темпераменту. Обычно убийцы в американских тюрьмах относятся к категории самых крутых сидельцев, но это правило распространяется на «солдат» мафии и не имеет отношение к сексуальных убийцам. То обстоятельство, что ДеСальво считался убийцей 13 женщин, не придавал ему какой-то особый вес или авторитет в глазах окружавших его уголовников. Алберт был болтлив и хвастлив эти особенности его поведения отмечали все, знавшие ДеСальво а болтливость и хвастовство в мужских коллективах всегда работают против имиджа серьёзного человека. В «Уолполе» отбывали наказание преимущественно профессиональные преступники, многие из которых были связаны с преступным миром на протяжении всей взрослой жизни. Они смотрели на ДеСальво как на человека совершенно постороннего и вздорного. Догерти поинтересовался у одного из итальянцев, связанного с мафиозной «семьёй» и отбывавшего срок за убийство «солдата» конкурирующей группировки, его отношением к ДеСальво. Догерти ожидал услышать более или менее корректный отзыв, поскольку единоплеменники обычно поддерживали друг друга в коллективах, имевших пёстрый национальный состав. Каково же было удивление Догерти, когда бандит при упоминании ДеСальво отозвался о том в высшей степени пренебрежительно. Своё крайнее неуважение он объяснил примерно так: как можно уважать человека, который сознался в преступлениях, которые не совершал, и ничего за это не получил? Иначе говоря, соседи ДеСальво по «Уолполу» прекрасно понимали, что с ним что-то глубоко не в порядке он «тянет чужую лямку», то есть сидит за чужие преступления, причём сидит крепко, без шансов освободиться и уважать такого неудачника тюремный коллектив вряд ли бы стал.
Уже после смерти ДеСальво журналисты пытались собрать информацию о нём у людей, наблюдавшие его в тюрьме. Известно, что его не без иронии называли «большой шишкой» (дословно: «he was a big shot») и коннотация подобного словосочетания применительно к Алберту была сугубо саркастичной. Сексуальный преступник, находящийся в тюрьме рядом с профессиональными гангстерами, не имел ни единого шанса занять хоть сколько-нибудь весомое место в негласной криминальной иерархии. Но помимо этого, представляется гораздо более важной другая информация от его коллег по заключению, согласно которой Алберт пристрастился к наркотикам. Для человека, страдающего шизофренией, систематический приём наркотиков означает разрушение и без того сниженной коммутации с окружающим миром, утрату адекватности и нормальной рефлексии.
Зная всё это, нельзя не признать, что попытка Алберта влезть в какой-то подпольный бизнес была чревата для него большими потенциальными проблемами. Их возникновение было лишь вопросом времени. ДеСальво являлся не тем человеком, которому надо обязательно возвращать долги, а коли так, его должны были рано или поздно «кинуть». «Кидок» был запрограммирован самой логикой тюремного общежития, где человек человеку волк.
В ноябре 1973 г Алберт почувствовал угрозу своей жизни его то ли предупредили о готовящейся расправе, то ли пригрозили те, кто намеревался эту расправу устроить. Причиной обострения ситуации послужили его собственные действия, Алберт попытался влезть в весьма конкретную сферу внутритюремной торговли наркотиками, а если точнее, в распространение таблеток амфетамина. Он действовал явно не сам по себе, его «крышевал» кто-то из тюремной охраны, видимо, это придавало ДеСальво уверенность в собственных силах. Алберт продавал наркотики с большим дисконтом, что быстро парализовало деятельность остальных тюремных торговцев. После этого последовала тривиальная уголовная «разводка» у ДеСальво исчез тайник с наркотиками, взятыми под реализацию. Есть и другой вариант рассказа об этом человек, получивший «товар» в кредит, отказался возвращать деньги. В обоих случаях денег для возмещения пропавшего товара ДеСальво не имел.
Зная всё это, нельзя не признать, что попытка Алберта влезть в какой-то подпольный бизнес была чревата для него большими потенциальными проблемами. Их возникновение было лишь вопросом времени. ДеСальво являлся не тем человеком, которому надо обязательно возвращать долги, а коли так, его должны были рано или поздно «кинуть». «Кидок» был запрограммирован самой логикой тюремного общежития, где человек человеку волк.
В ноябре 1973 г Алберт почувствовал угрозу своей жизни его то ли предупредили о готовящейся расправе, то ли пригрозили те, кто намеревался эту расправу устроить. Причиной обострения ситуации послужили его собственные действия, Алберт попытался влезть в весьма конкретную сферу внутритюремной торговли наркотиками, а если точнее, в распространение таблеток амфетамина. Он действовал явно не сам по себе, его «крышевал» кто-то из тюремной охраны, видимо, это придавало ДеСальво уверенность в собственных силах. Алберт продавал наркотики с большим дисконтом, что быстро парализовало деятельность остальных тюремных торговцев. После этого последовала тривиальная уголовная «разводка» у ДеСальво исчез тайник с наркотиками, взятыми под реализацию. Есть и другой вариант рассказа об этом человек, получивший «товар» в кредит, отказался возвращать деньги. В обоих случаях денег для возмещения пропавшего товара ДеСальво не имел.
Алберт понял, что дело плохо и возможны решительные действия со стороны владельца товара. 24 ноября 1973 г он обратился к тюремной администрации с просьбой предоставить ему защиту. Алберту в этом не отказали его поместили в отдельную камеру тюремного лазарета. Это, кстати, была стандартная процедура в тех случаях, когда узнику требовалось обеспечить максимальный уровень личной безопасности. В том же самом 1973 г аналогичным образом и с той же целью в тюремную больницу помещались четверо других совершенно здоровых заключенных.
Больница представляла собой часть крыла 1-го этажа и включала в себя в общей сложности 14 помещений. Выше больницы располагался административный этаж, где находился, в том числе, и кабинет директора тюрьмы. Выше на 3-м и 4-м этажах помещались камеры с особо опасными преступниками, их специально держали поближе к администрации. Чтобы попасть с 3-го этажа на 1-й следовало преодолеть по меньшей мере 3 внутренних поста. Каждый из них был устроен таким образом, что представлял собою фактически шлюз, в котором последующую дверь нельзя было открыть, не закрыв предыдущую. Это означало, что ни один из постов невозможно было преодолеть без взаимодействия с дежурным охранником. Общее же количество дверей, которые необходимо было пройти при движении с 3-го этажа на 1-й, составляло 6, а в случае движения с 4-го этажа на 1-й 8.
Вечером 25 ноября, в воскресенье, уже после перевода в лазарет, ДеСальво сделал два телефонных звонка. Интервал между ними составил примерно 30 минут. Сначала Алберт поговорил с братом Ричардом. Как утверждал последний, разговор носил совершенно рутинный, обыденный характер, Алберт казался спокойным и даже весёлым. Он ничего не сказал о своём переводе в больницу, что наводит на мысль о его нежелании посвящать брата в возникшие проблемы.
Затем, примерно в 21 час или чуть ранее, Алберт позвонил по домашнему телефону Роби. Вообще-то, он не должен был застать его дома, поскольку врач работал в Мичигане и в Массачусетсе появлялся только наездами, но именно в тот день Эймс Роби вернулся для того, чтобы в понедельник выступить в суде. По словам психиатра, Алберт был явно напуган, он заявил, что нуждается в помощи и ему угрожает опасность. Далее он сообщил, что намерен дезавуировать собственные признания, сделанные Боттомли, и пояснил, что имеет рукопись, в которой он объясняет своё поведение. Впоследствии Роби затруднился в точности повторить фразу ДеСальво, касающуюся рукописи, и уточнил, что сказанное ДеСальво можно было истолковать так, что тот только собирается таковую написать. Врачу передалась тревога Алберта и они договорились увидеться завтра. ДеСальво просил Роби приехать вместе с репортёром, дабы тот мог дословно записать и опубликовать в газете сказанное им. Выбор газеты Алберт оставил за Роби. В конце разговора ДеСальво выразил сожаление относительно своей ошибочной договорённости с Ли Бэйли и добавил, что сейчас-то он понимает все решения следовало принимать только посоветовавшись с Роби.