Но это совсем не подходило к амишской девушке.
Лиззи стянула с себя спортивную одежду и пошла в душ. Пока девушке не ограничили свободу передвижения и формально не обвинили, Лиззи хотела заглянуть в глаза Кэти Фишер, чтобы понять, что же у нее за душой.
Лиззи вошла в палату в четыре часа утра, но Кэти не спала. Она была одна. С удивлением она посмотрела на детектива широко раскрытыми голубыми глазами:
Здравствуйте.
Улыбнувшись, Лиззи села у кровати:
Как ты себя чувствуешь?
Лучше, тихо произнесла Кэти. Сил прибавилось.
Лиззи взглянула на книгу в руках Кэти. Это была Библия.
Мне ее принес Сэмюэл, сказала девушка, смущенная хмурым выражением лица женщины. Разве это здесь запрещено?
О нет, разрешено, ответила Лиззи и почувствовала, как закачалась башня доказательств, которую она тщательно возводила целые сутки: эта девушка из амишей; может ли одна эта вопиющая несообразность разрушить башню? Кэти, врач сказал, что с тобой приключилось?
Кэти подняла глаза. Засунув палец в Библию, она с шуршанием страниц закрыла книгу и кивнула.
Когда я говорила с тобой вчера, ты сказала мне, что не рожала ребенка. Лиззи глубоко вздохнула. Я вот думаю, почему ты это сказала.
Потому что у меня не было ребенка.
Лиззи недоверчиво покачала головой:
Тогда почему у тебя открылось кровотечение?
Поднимаясь от ворота больничной рубашки, лицо Кэти залил темный румянец.
У меня месячные, тихо сказала она, но, смутившись, отвернулась. Хоть я из «простых», детектив, но я не глупая. Неужели вы думаете, что я не поняла бы, если бы у меня родился ребенок?
Потому что у меня не было ребенка.
Лиззи недоверчиво покачала головой:
Тогда почему у тебя открылось кровотечение?
Поднимаясь от ворота больничной рубашки, лицо Кэти залил темный румянец.
У меня месячные, тихо сказала она, но, смутившись, отвернулась. Хоть я из «простых», детектив, но я не глупая. Неужели вы думаете, что я не поняла бы, если бы у меня родился ребенок?
Реакция была такой открытой, такой искренней, что Лиззи мысленно отступила назад. «Что я делаю не так?» Она допрашивала сотни людей, сотни лжецов и все же Кэти Фишер единственная, кто запал ей в душу. Она посмотрела в окно на тлеющий красным сиянием горизонт и поняла, в чем состоит разница. Здесь не было притворства. Кэти Фишер верила в то, что говорила.
Лиззи откашлялась, приготовившись атаковать с другой стороны.
Хочу задать тебе один неловкий вопрос, Кэти У тебя были с кем-нибудь сексуальные отношения?
Если такое было возможно, щеки Кэти запылали еще ярче.
Нет.
А твой белокурый друг скажет то же самое?
Идите и спросите его! дерзко ответила Кэти.
Ты видела ребенка вчера утром, с плохо скрываемым разочарованием сказала Лиззи. Как он туда попал?
Не имею понятия.
Хорошо. Лиззи потерла виски. Он не твой.
Лицо Кэти осветилось широкой улыбкой.
Именно это я и пыталась вам сказать.
Она единственная подозреваемая. Лиззи смотрела, как Джордж запихивает в рот полную вилку картофельных оладий; они встречались в кафе, находящемся на полпути между офисом окружного прокурора и Ист-Парадайсом, в том самом, где, по отзывам публики, подавали лишь блюда, удваивающие уровень холестерина. Заработаешь себе сердечный приступ, если будешь таким прожорливым, хмурясь, предупредила она.
Джордж отмахнулся от ее замечания:
При первых признаках аритмии попрошу у Бога отсрочку.
Отломив кусочек от кекса, Лиззи опустила взгляд на свои записи:
У нас есть окровавленная ночная сорочка, отпечаток ступни ее размера, заключение врача о том, что она была первородящей, заключение судмедэксперта о том, что ребенок задышал, плюс то, что ее кровь соответствует крови, обнаруженной на коже ребенка. Лиззи положила кусочек себе в рот. Ставлю пятьсот долларов за то, что по результатам теста ДНК она будет связана с ребенком.
Джордж вытер рот салфеткой:
Это важные сведения, Лиззи, но не знаю, сводится ли все это к непредумышленному убийству.
Я не дошла еще до решающего аргумента, сказала Лиззи. Судмедэксперт обнаружил синяки на губах ребенка и волокна на деснах и в глотке.
Волокна от чего?
От рубашки, в которую он был завернут. Предполагается, что эти два факта вместе говорят об удушении.
Удушение? Лиззи, это не какая-нибудь девчонка из Джерси, которая родила в туалете в «Парамус-молл», а затем снова пошла по магазинам. Амиши не убивают даже мух, клянусь тебе!
Когда в прошлом году два амишских паренька торговали вразнос кокаином, газеты вынесли это на первые полосы, возразила Лиззи. Что скажут об убийстве «60 минут»? Она заметила искру в глазах Джорджа, оценивающего свое отношение к обвинению амишской девушки в противовес перспективе какого-нибудь громкого дела с убийством. В амишском коровнике есть мертвый младенец, и есть дитя, которое произвело его на свет, мягко произнесла она. Подумай сам, Джордж. Не я виновата в том, что случилось, но даже я понимаю, что нам придется предъявить ей обвинение, и сделать это быстро. Завтра ее выпишут из больницы.
Джордж педантично разрезал на небольшие квадратики поджаренную с одной стороны яичницу, потом, не съев ни кусочка, положил нож и вилку на край тарелки.
Если мы докажем удушение, то ей может быть предъявлено обвинение в убийстве первой степени. Сознательное, умышленное и спланированное. Она скрыла беременность, родила ребенка и избавилась от него. Джордж поднял глаза. Ты допрашивала ее?
Ага.
И?..
Лиззи скривила губы:
Она по-прежнему считает, что не рожала ребенка.
Что это значит, черт побери?!
Она придерживается своей версии.
Джордж нахмурился:
Она не показалась тебе помешанной?
Есть большая разница между сумасшедшим с юридической точки зрения и сумасшедшим в разговорной речи, но в этом случае, по мнению Лиззи, Джордж различий не делал.
Она похожа на обыкновенную соседскую девчонку, которая читает Библию вместо Вирджинии Эндрюс[4].
Она похожа на обыкновенную соседскую девчонку, которая читает Библию вместо Вирджинии Эндрюс[4].
О да, вздохнул Джордж. Эту придется привлечь к суду.
Сара Фишер закрепила капп на голове дочери:
Ну вот. Теперь ты готова.
Кэти откинулась на подушку в ожидании, когда придет девушка-волонтер с креслом-каталкой и отвезет ее в вестибюль. Врач только что выписал Кэти и дал матери таблетки на случай, если у дочери возобновятся боли. Кэти пошевелилась, сложив руки на животе.
Тетя Леда обняла ее:
Можешь пожить у меня, если еще не готова вернуться домой.
Спасибо. Но мне надо вернуться, покачала головой Кэти. Я хочу вернуться. Она робко улыбнулась. Понимаю, что это не имеет смысла.
Леда сжала ее плечи:
Возможно, для меня это имеет смысл больше, чем для кого-либо другого.
Как только дверь распахнулась, Кэти вскочила на ноги, сгорая от желания поскорее отсюда уйти. Но вместо молодого волонтера, которого она ждала, в палату вошли двое полицейских в форме. Сара отступила назад, заняв место рядом с Ледой и Кэти. Они стояли, прижавшись друг к другу от страха.
Кэти Фишер?
Девушка почувствовала, как под юбкой у нее задрожали колени.
Это я.
У нас ордер на ваш арест. Один из полицейских осторожно взял ее за плечо. Вы обвиняетесь в убийстве ребенка, обнаруженного в коровнике вашего отца.
Второй полицейский тоже подошел к ней. Кэти испуганно посмотрела поверх его плеча, пытаясь поймать взгляд матери.
Вы имеете право хранить молчание, сказал он. Все, сказанное вами, в суде может быть и будет направлено против вас. Вы имеете право взять адвоката
Нет! пронзительно закричала Сара, устремившись к дочери, которую полицейские подводили к двери.
Она побежала за ними, не обращая внимания на любопытные взгляды медицинского персонала и крики своей сестры.
Наконец у выхода из больницы Леда догнала Сару. Кэти плакала, простирая руки к матери, когда полицейский, положив ладонь на капп и пригнув ей голову, усаживал девушку в патрульный автомобиль.
Можете встретиться с нами в окружном суде, мэм, вежливо сказал он Саре, после чего уселся на переднее сиденье.
Когда машина уехала, Леда обняла сестру.
Они забрали мою малышку! рыдала Сара. Забрали мою малышку.
Леда понимала, насколько неловко Саре ехать в ее машине, но экстренные обстоятельства требовали компромисса. Езда на машине с опальным членом общины несла в себе гораздо меньше угроз, чем пребывание в суде, предъявляющем дочери обвинение в убийстве, а именно это Саре предстояло в ближайшем будущем.
Подожди здесь, сказала Леда, выруливая на подъездную дорожку. Дай поговорить с Фрэнком.
Оставив Сару на пассажирском сиденье, она побежала к дому.
Фрэнк сидел в гостиной, смотрел по телевизору повторный показ какого-то ситкома. Одного взгляда на лицо жены было достаточно, чтобы поднять его с кресла и в тревоге схватить ее за руки.
С тобой все хорошо?
Дело в Кэти. Ее повезли в окружной суд. Ее обвиняют в убийстве. Леда с трудом выдавила из себя эти слова, а потом вдруг потеряла самообладание, дав волю чувствам в объятиях мужа, чего не могла позволить себе с Сарой. Эфрам Стольцфус собрал двадцать тысяч долларов у амишских бизнесменов на адвоката для Кэти, но Аарон не возьмет и пенни.
Ей дадут государственного защитника, милая.
Нет. Аарон ожидает, что она подставит другую щеку. И после того, что он сделал с Джейкобом, Кэти не станет ему перечить. Леда зарылась лицом в рубашку мужа. Она не сможет выиграть дело. Девочка не совершала этого, но в любом случае ее посадят в тюрьму.
Подумай о Давиде и Голиафе, сказал Фрэнк и большим пальцем смахнул слезы с лица Леды. Где Сара?
В машине. Ждет.
Он обхватил ее рукой за талию:
Тогда пошли.
Через минуту после их ухода в гостиную вошла Элли. На ней были шорты для бега и майка на лямках. Когда Леда вернулась домой, Элли была в чулане при кухне, где зашнуровывала кроссовки для пробежки, и слышала каждое слово. С непроницаемым лицом Элли подошла к венецианскому окну и следила за машиной, пока та не пропала из виду.
Кэти пришлось спрятать руки под столом, чтобы никто не увидел, как сильно они дрожат. Она как-то умудрилась потерять в полицейской машине шпильку от своего каппа, и теперь он соскальзывал с головы. Но Кэти не собиралась его снимать, особенно сейчас, поскольку молиться следовало с покрытой головой, и она молилась с того самого момента, как машина отъехала от здания больницы.