На полке из любимых с детства книг Джейн выбрала «Кентерберийские рассказы» Чосера, села и раскрыла том. Начав читать, она услышала какой-то тихий шум в дальнем конце комнаты, за дверью, которая вела в кабинет отца. Неужели он не спит в такой поздний час?
Джейн подождала, размышляя, не лучше ли ей уйти, но тут дверь открылась, и появился сэр Джон:
Джейн! Что ты тут делаешь?
Он едва решался встретиться с ней взглядом.
Я не могла уснуть, отец. И пришла сюда за книгой. Она встала.
Увы, бедное дитя, я сомневаюсь, что сегодня кому-нибудь из нас удастся выспаться. Сэр Джон сглотнул и направился к ней. Моя дорогая девочка, сказал он и заключил ее в объятия. Я так виноват. Что я наделал?! Голос его тонул в волосах дочери, плечи вздрагивали.
Не зная, что сказать или сделать, Джейн наконец прошептала:
Все будет хорошо. Дайте нам время.
Постарайтесь не думать обо мне слишком дурно, пробормотал отец. Я был глупцом, вообразил себе эту любовь. Эдвард пренебрегал ею, а я воспользовался ее несчастьем. Он отпустил Джейн и заглянул ей в лицо. И что же? Оказалось, что ее сильный, величавый отец плакал, он даже как будто стал ниже ростом. Хотя она не противилась, продолжил сэр Джон, вся вина на мне. И никогда мне ее не загладить.
Джейн натужно улыбнулась:
Я не сомневаюсь, что Небеса уже простили вас, раз вы так искренне раскаиваетесь. Я прощаю вас от всего сердца и постараюсь обо всем забыть.
Сэр Джон шумно втянул в себя воздух:
Я не заслуживаю такого снисхождения, но благодарю тебя, Джейн, от всей души. Леди Марджери сказала, что по твоему настоянию было решено сохранить тайну внутри семьи, и за это я благодарю тебя отдельно. Для меня истинное благословение иметь такую дочь.
Сэр Джон уже совладал с чувствами и протянул Джейн руку. Она замялась. Больше всего ей хотелось, чтобы отец снова стал таким, как прежде. И первым шагом к этому должно стать прощение. Девушка протянула ему ладонь в ответ.
Через неделю пришло письмо от сэра Фрэнсиса Брайана. Сэр Джон вошел на кухню, где Джейн с матерью пекли пироги, и громко объявил:
Джейн, ты отправляешься ко двору. Королева милостиво согласилась принять тебя в качестве фрейлины, и король тоже выразил одобрение.
Сердце Джейн заскакало от восторга.
Прекрасная новость! Я и не думала, что это свершится.
Она едва могла сосредоточиться на списке вещей, которые понадобятся ей при дворе. Мать радостно засуетилась, и это отвлекло ее от тяжелого уныния.
Тут говорится, что ты можешь носить только черное или белое. Ничего цветного. Надо будет послать за торговцем тканями в Мальборо, пусть приезжает, да побыстрее, ведь вам нужно быть в Гринвиче к концу месяца. Почему ты не можете носить свои лучшие платья, этого мне не понять!
Эдвард стоял за спиной отца и слушал разговор или, скорее, монолог леди Сеймур.
Только королева и ее придворные дамы носят цветные платья, матушка. А все фрейлины одеты в черное и белое.
Почему? спросила Джейн.
Чтобы вы не затмевали ее. Большинство фрейлин молодые прекрасные девушки, а королева, честно говоря, не красавица. Но она очень величественная и одевается роскошно.
А какая она, королева Екатерина? сыпала вопросами Джейн.
Мне не довелось говорить с ней, но я видел ее не раз. Она всегда мила и улыбчива, хотя ей приходится нести тяжелый крест.
Да, у нее нет сына, заметил сэр Джон, садясь в кресло у очага, и она уже не женщина в этом смысле.
Эдвард ничего не ответил. Он не хотел говорить с отцом. Атмосфера в доме оставалась напряженной, и Джейн чувствовала себя виноватой за чувство облегчения, которое испытывала при мысли о грядущем отъезде и о том, что оставит родных разбираться со всеми проблемами без ее участия.
А королева красивая? встряла в разговор восьмилетняя Дороти.
В молодости была, ответил отец. Увы, теперь она уже немолода. Она старше короля.
Я хочу поехать ко двору, продолжала болтать Дороти. Хочу надеть красивое платье, танцевать, петь и увидеть короля.
Всему свое время, сказал отец.
Мало мне одной дочери, которую нужно собрать ко двору, вздохнула мать. Джейн, поднимемся наверх и разберем вещи в твоем сундуке. Посмотрим, что из этого можно использовать. Тебе понадобятся новые капоры. Нельзя же при дворе ходить простоволосой. И ты можешь взять мой жемчуг
Я отвезу тебя, Джейн, перебил ее Эдвард, а потом отправлюсь на север, в замок шерифа Хаттона. Скоро я должен вернуться туда. Последние слова он произнес с нескрываемым облегчением.
После ужина Джейн и Эдвард прогуливались по саду Вулфхолла.
Какая радость находиться за пределами этого дома, сказал он; лицо его выглядело усталым, глаза запали. Скорей бы уж нам уехать.
Ты не будешь скучать по детям? спросила Джейн.
Им будет хорошо с матерью.
Но ты нужен им сейчас.
Джейн, не вмешивайся! вспылил Эдвард.
Если я вмешиваюсь, то потому, что забочусь о них, возразила она, уязвленная. Они только что остались без матери.
И это моя вина? Не я девять лет скакал по чужим постелям, совершая инцест.
Она скакала? медленно проговорила Джейн. Или боялась отказать отцу? Кэтрин никогда не была здесь счастлива, верно? Влюбленная женщина, которая согласна на эту любовь, должна выглядеть счастливой. По-моему, вся любовь была со стороны отца.
Похоть, ты имеешь в виду! прорычал Эдвард.
В течение девяти лет? Говорят, похоть удовлетворяется быстро. Нет, Эдвард, я уверена, против Кэтрин тут согрешили больше, чем согрешила она сама.
А ты не забыла, как она вела себя в самом начале! с горечью воскликнул Эдвард. Почище Евы. Она обворожила меня. И вовсе не была невинной овечкой; она знала, к чему готовится. Ты огорчаешь меня тем, что берешь ее сторону.
Нет, Эдвард! крикнула Джейн, понимая, что ей не стоит сейчас злить брата или враждовать с ним. Да, временами он превращался в холодного моралиста, но все равно оставался ее братом и со следующей недели будет ее единственной связью с домом. Джейн коснулась его руки. Мне очень жаль вас обоих, но, какова бы ни была роль во всем этом Кэтрин, она сполна заплатила за грех разлукой с детьми, и для нее это наверняка катастрофа.
Эдвард опустил плечи:
У тебя слишком мягкое сердце, Джейн. Кэтрин сама виновата, она потеряла право общаться с детьми из-за своего поведения. Я не могу допустить, чтобы они заразились ее порочностью. Она не подходит для того, чтобы растить и направлять их. И тебе стоит подумать обо мне. Я женат, и у меня нет жены. Я не могу снова вступить в брак, если Кэтрин не примет обет или я сам не обращусь за разводом, но это будет непомерно дорого. Потребуется акт парламента. Так что придется мне жить в одиночестве.
«Или не в полном одиночестве», подумала про себя Джейн, но посчитала за лучшее придержать язык.
Мне действительно очень жаль тебя, сказала она и взяла брата под руку.
Они молча пошли дальше.
А каков из себя король? спросила Джейн, чтобы сменить тему разговора.
Очень красив, по крайней мере так говорят дамы, ответил Эдвард. Он высок и величествен, как подобает могущественному правителю, и держится с большим достоинством. Не прочь перекинуться шуткой со слугами, я даже видел, как он играл в кости с хранителем винных погребов. Как-то на приеме один посол сильно нервничал, король положил руку ему на плечо и говорил с ним, как со старым знакомым, чтобы тот расслабился.
Это вдохновляет.
Джейн, пожалуй, боялась встречи с королем.
Он не кусается. Эдвард через силу улыбнулся. Тебе нечего бояться.
Наконец все было готово. Сказав прощальные слова, Джейн крепко обняла мать. Отец поцеловал ее, благословил и дал кошелек с монетами. Мать старалась сохранять бодрый вид, улыбалась и просила дочь писать почаще. Вокруг столпились братья и младшие сестры с детьми, чтобы сказать «до свидания». Обнимая Марджери, Джейн сказала:
Я не забыла о своем обещании.
Она забралась в носилки и устроилась рядом с сундуком, где были аккуратно сложены ее новые платья, поверх которых лежали завернутые в старый шелк капоры. В сундуке поменьше уместились нательное белье, меха, зимняя накидка и небольшая шкатулка с драгоценностями: материнский жемчуг, который перешел ей по наследству от бабки Уэнтворт, три кольца, маленькая подвеска с бриллиантом и эмалевая брошь в форме ромба с изображением Пяти ран Христовых. Под боком у Джейн пристроилась корзина с едой в дорогу.
Эдвард вскочил на коня, два грума замкнули шествие, и кавалькада, сопровождавшая носилки, медленно покинула Большой двор, пересекла Малый, проехала через гейтхаус и направилась в сторону Мальборо, Ньюбери и Мейденхеда, где путники пересядут на лодку, идущую в Гринвич.
Джейн приказала себе не оглядываться.
Часть вторая. Арена гордыни и зависти
Глава 5
1527 год
Смотритель гостевого дома в монастыре Харли тепло встретил путников и позвонил в висевший у входа церковный колокольчик, какой обычно используют на мессах. После чего, лучась улыбкой, сказал:
Отец приор любит сразу узнавать о прибытии важных гостей.
Распорядитель дома для гостей был круглым, розовощеким парнем, этакий монах-весельчак, вылитый брат Тук[3], как представляла его себе Джейн, подходящий человек для такой службы. Он провел приезжих в назначенные им покои. Комнаты были маленькие и скромно обставленные, но безупречно чистые. Тем временем грум принес багаж. Они переночуют здесь всего одну ночь. Завтра Эдвард и Джейн сядут на корабль в Мейденхеде, а слуги вернутся домой с носилками и лошадьми.
Приор Томас оказался таким же живым и веселым, как и смотритель монастырского постоялого двора. Однако Джейн подозревала, что под его внешним очарованием таилась суровость. За обедом, которым их как гостей кормили в приемном зале дома настоятеля, хозяин слегка разгорячился, заговорив о кардинале Уолси:
Негоже служителю Церкви владеть такими богатствами. Он архиепископ Йоркский, но ни разу там не появился.
Эдвард положил себе и Джейн еще ростбифа, они ели с одной пропитанной мясным соком хлебной доски.
Люди говорят, Англией управляет он, а не король. Не уверен, что это абсолютно верно. Я видел их вместе. Они большие друзья, и создается впечатление, что кардинал почти как отец для его милости. Несомненно, он очень способный человек, но у него слишком много власти, и есть масса недовольных этим. Наш Господь, которому он служит, был бедным плотником. Он не владел ни великолепными дворцами, ни другими богатствами. Я видел дворцы Хэмптон-Корт и Йорк. Духовному лицу не приличествует такая роскошь.