Ну на самом деле ещё и не такое случается, заметил Джуффин. Смотря в чьё сновидение попадёшь. Помнишь, тебе самому однажды приснилось, что подрался с капитаном Фуфлосом, а бедняга проснулся в своей постели избитым до полусмерти, со сломанной ногой? А ведь наяву ты его пальцем не трогал. Так что знаешь, на твоём месте я бы давно перестал гадать, что настоящее, а что не очень. Всё, что с тобой происходит, и есть настоящее. Всё!
Я только горько вздохнул, потому что уже раз сто от него что-то подобное слышал. И столько же раз соглашался что тут возразишь. Но одно дело разделять эту концепцию теоретически, и совсем другое понять и принять её всем своим существом.
А Шурф спросил:
Но зачем тебе понадобился этот поезд? Почему ты попросил его остаться навсегда? Какой в этом смысл?
В кои-то веки он выглядел совершенно растерянным. Как, страшно сказать, нормальный человеческий человек перед лицом непостижимой загадки. Что, на самом деле, довольно странно. Какая из меня, к лешим, загадка. Обычно Шурф понимает меня даже лучше, чем я сам себя.
Да примерно затем же, зачем тебе однажды понадобилась салфетка, на которой весь вечер что-то писал и тут же зачёркивал подвыпивший Киба Кимар, объяснил я. Помнишь? Он её сжёг, а ты тайком собрал пепел, вернул его в прежнее состояние и даже каракули расшифровал. И сам потом говорил мне, что из уважения к воле автора следовало бы оставить всё как есть, но иногда бывает совершенно невыносимо смириться с тем, что нечто прекрасное исчезло навсегда. Мы тогда ещё договорились до того, что у некоторых людей есть инстинкт сохранения прекрасного, примерно такой же сильный, как инстинкт самосохранения, потому что для них прекрасное это и есть сама жизнь.
Шурф нетерпеливо кивнул дескать, помню, и что с того? Зато Джуффин уставился на меня с недоверчивым интересом. Видимо, попытался примерить образ возвышенного интеллектуала, самозабвенно рассуждающего о прекрасном, на того меня, которого знал все эти годы. И не преуспел.
Так вот, заключил я, у меня, получается, тоже есть этот инстинкт. Просто представления о прекрасном ну, вот такие. В тот момент поезд казался мне самой восхитительной штукой на свете. Сам толком не понимаю, чем он меня так приворожил.
Да примерно затем же, зачем тебе однажды понадобилась салфетка, на которой весь вечер что-то писал и тут же зачёркивал подвыпивший Киба Кимар, объяснил я. Помнишь? Он её сжёг, а ты тайком собрал пепел, вернул его в прежнее состояние и даже каракули расшифровал. И сам потом говорил мне, что из уважения к воле автора следовало бы оставить всё как есть, но иногда бывает совершенно невыносимо смириться с тем, что нечто прекрасное исчезло навсегда. Мы тогда ещё договорились до того, что у некоторых людей есть инстинкт сохранения прекрасного, примерно такой же сильный, как инстинкт самосохранения, потому что для них прекрасное это и есть сама жизнь.
Шурф нетерпеливо кивнул дескать, помню, и что с того? Зато Джуффин уставился на меня с недоверчивым интересом. Видимо, попытался примерить образ возвышенного интеллектуала, самозабвенно рассуждающего о прекрасном, на того меня, которого знал все эти годы. И не преуспел.
Так вот, заключил я, у меня, получается, тоже есть этот инстинкт. Просто представления о прекрасном ну, вот такие. В тот момент поезд казался мне самой восхитительной штукой на свете. Сам толком не понимаю, чем он меня так приворожил.
В ответ на это чистосердечное признание Джуффин положил передо мной явно заранее заготовленный лист дорогой плотной бумаги с неровно обрезанными краями. А Шурф, порывшись в карманах своей магистерской мантии, выдал мне огрызок карандаша.
Ты обмолвился, что можешь нарисовать, как выглядит очаровавшее тебя транспортное средство, сказал он. Вот и нарисуй. Трудно обсуждать предмет, о котором мы с сэром Джуффином пока не имеем никакого представления.
Но я не говорил, что могу его нарисовать! запротестовал я. «Хоть рисуй» это было не обещание, а просто выражение сожаления, что я не знаю, как описать поезд словами. На самом деле мой рисунок только ещё больше вас обоих запутает. Я уже хрен знает сколько не
Но Шурф был неумолим.
Постарайся, пожалуйста. Никто не ждёт от тебя шедевра. Любое мало-мальски правдоподобное изображение сойдёт.
Это очень важно, добавил Джуффин. Мы должны знать, как выглядит наваждение. Как минимум, чтобы безошибочно опознать, когда оно снова появится в Ехо.
А с чего ты взял, будто оно снова появится? удивился я. Думаешь, моей просьбы достаточно? Я, если что, ничего специально не делал. Не колдовал. Если и есть какие-то заклинания, позволяющие овеществить и закрепить наваждение, я их не знаю. Никто меня такому не учил.
Ну а на что, как по-твоему, ушли все твои силы? спросил Шурф. Уж точно не на лечение ушибленной ноги.
Ушли все силы, повторил я. То есть я поэтому больше не могу колдовать? Угрохал все силы разом на этот грешный призрачный поезд? И теперь он у нас есть? Будет всегда туда-сюда по пустырю мотаться? То есть, думаешь, у меня получилось? Класс.
Получилось или нет, это нам ещё только предстоит выяснить, заметил Джуффин. Угрохать все силы далеко не всегда непременно означает добиться своего. Чаще как раз бывает наоборот: маг потому и теряет всю силу разом, что её оказалось недостаточно для осуществления задуманного. Но шанс, что твои усилия увенчались успехом, разумеется, есть.
Было бы здорово.
Возможно, пожал плечами Джуффин. Хотя лично я не в восторге от такой перспективы. Я сам люблю всякие интересные наваждения пока они остаются где-нибудь в Красной пустыне Хмиро, или на сумрачных берегах Кирваори. А в Сердце Мира им, на мой взгляд, не место. Мы тут и без дополнительных наваждений совсем неплохо живём. Но если уж наваждение у нас всё равно завелось, не спросив моего разрешения, лучше заранее знать его в лицо. Так что давай рисуй. В награду я готов накормить тебя пирогом, или что там у меня сегодня на ужин. Сейчас, собственно, выясним.
С этими словами сэр Джуффин Халли исчез. И почти сразу же снова появился, я даже начать рисовать не успел. В одной руке у него было блюдо, на котором возлежал кеттарийский слоёный пирог, в другой относительно небольшой котёл с какой-то густой жидкостью, благоухающей столь прельстительно, что я чуть ума не лишился.
Всё-таки у Кимпы изумительное чутьё, сказал Джуффин. Вроде бы знал с моих же слов, что гостей я сегодня не жду, да и сам вернусь хорошо если под утро. А еды всё равно наготовил чуть ли не вчетверо больше, чем надо мне одному. И так всегда, сколько он у меня служит. На моей памяти ещё ни разу не было, чтобы он не угадал.
Более того, судя по тому, что в котле не просто суп, а «Шайтохское дымное варево», ваш дворецкий предвидел, что вам придётся обойтись без надлежащей сервировки, заметил Шурф. И объяснил мне: «Шайтохское дымное варево» традиционно считается охотничьим блюдом, поэтому, согласно правилам этикета, его не едят ложками из тарелок, а поочерёдно отхлёбывают прямо из котла. Правда и готовить «Шайтохское дымное варево» следует не на кухонной плите, а на сложенном из слегка отсыревших дров костре, дым которого один из важнейших ингредиентов. Поэтому в городских трактирах это блюдо обычно не подают. Но зная господина Кимпу, не сомневаюсь, что он не поленился развести костёр в саду.
Да он его и так почти каждый вечер разводит, пожал плечами Джуффин. Не ради супа, а просто для удовольствия. Говорит, костёр напоминает ему о детстве, когда с отцом на охоту ходил. Собственно, правильно делает. Многие люди, сами того не осознавая, черпают силу в подобных вещах. Я имею в виду, когда человек достаточно глубоко погружается в счастливые воспоминания детства, он на короткое время становится весёлым, любопытным и энергичным, как в те времена. И потом возвращается в сегодняшний день обновлённым и посвежевшим. Настоящая магия, хоть и не считается таковой.
Это «дымное варево» пахнет так, что душу за него продать можно, вздохнул я, только сейчас ощутив, как сильно успел проголодаться. Буквально до темноты не столько в глазах, сколько в животе.
Так дёшево ты не отделаешься, усмехнулся шеф Тайного Сыска. Зачем мне какая-то подозрительная душа, о существовании которой я знаю исключительно с твоих слов? Я обещал тебе еду в обмен на рисунок, так что давай, работай. Не тяни, а то сами всё съедим.
Утратив магические способности, я был вынужден рисовать за еду, продекламировал я, уверенно начертив первую, безобразно кривую линию. Это, если что, начало моих будущих мемуаров. В один прекрасный день я состарюсь и тогда обязательно их напишу. И выведу на чистую воду вас, злодеев, замучивших бедного сироту непосильным творческим трудом.
Да выводи на здоровье, отмахнулся Джуффин. И с неожиданной сердечностью добавил: Ты главное как-нибудь доживи до этого дня.
Если не надорвусь от работы и не помру на месте от стыда за её результат, обязательно доживу, ухмыльнулся я, пририсовывая к вагонам колёса. Всю жизнь мечтал написать мемуары, а для этого непременно нужна спокойная старость, раньше не стоит и начинать Какой-то я всё-таки недостаточно гениальный художник, с такими задатками карьеру не сделаешь. Так что придётся, пожалуй, магические способности заново отрастить. Что, кстати, для этого надо делать? Только не говори, что просто сидеть и ждать.
Тем не менее подождать придётся, сказал Джуффин. Строго говоря, сама по себе твоя способность колдовать никуда не делась. Просто сил ею воспользоваться у тебя сейчас нет.
Странно. Без сил, по идее, пластом лежат. А я сейчас вполне неплохо себя чувствую. Только голова слегка кружится, но скорее приятно, как будто я наконец-то выздоровел после долгой болезни
Примерно так и есть, усмехнулся Джуффин. Только не выздоровел, а воскрес.
Хорошо всё-таки, что он решил меня не кормить, пока не нарисую поезд. Будь у меня сейчас во рту пирог, я бы непременно подавился. А так легко отделался просто выронил карандаш. И спросил:
Почему вдруг именно «воскрес»? Для этого сперва умереть надо. А я, вроде бы, не умирал.
То-то и оно что «вроде бы» Ладно, положим, умереть ты, хвала магистрам, не умер. Но между жизнью и смертью болтался довольно долго, это неопровержимый для меня факт. Был бы здесь Нумминорих, сказал бы, что ты пахнешь смертью; я не нюхач, но на некоторые запахи мой нос неплохо натренирован. Так что и без него то же самое могу тебе сказать.
Я пахну, как труп?!
Да, но только с точки зрения нюхача и хищного зверя. Кошки с собаками, возможно, первое время будут от тебя шарахаться, ты уж на них не серчай. Ничего, за пару дней этот запах окончательно выветрится, особенно если будешь спать с открытыми окнами. А ты в любом случае будешь, ты даже зимой вечно устраиваешь сквозняк. Не понимаю пока, чьей именно смертью ты пропах, своей, или того сновидца, которому пригрезился поезд. Скорее, конечно, второе. Но всё равно ты прогулялся по самому краю. Извини, если порчу тебе настроение, но такие вещи о себе лучше знать.