Раубриттер (I. - Prudentia)
Часть 1
РАУБРИТТЕР
Prudentia
Всем людям нужно благоразумие, но особенно
облеченным почестями и властью, чтобы,
увлекаясь бременем власти, как бы каким
стремлением беспорядочных вод,
не свергнуться в пропасть
Святой Иоанн Златоуст
Дым был густой и жирный, как наваристая похлебка. Он расползался по полю тяжелыми антрацитовыми волнами, сквозь которые Гримберт видел лишь силуэт вражеского рыцаря неспешно и размеренно ковыляющую махину, беззвучно вминающую в землю камни и сносящую небольшие деревца. Из-за этой медлительности рыцарь выглядел обманчиво-неуклюжим, точно большая механическая кукла, но Гримберт знал, что эта игрушка может быть смертельно опасной.
И все же он улыбался.
Вражеский рыцарь совершил ошибку, отстрелив на подходе дымовые шашки. Он полагал, что дым укроет его, но на самом деле лишь ослепил сам себя, не подозревая, до чего чувствительны сенсоры его противника. Возможно, кто-то другой простил бы ему эту ошибку. Но только не Гримберт.
«Золотой Тур», как и его хозяин, тоже ощущал приближение противника. Его вычислительные центры и сенсоры работали в штатном режиме, анализируя бесчисленное множество факторов и преобразуя их в лаконичные строки данных на визоре пилота. Как и полагается боевой машине, устроенной несравненно более сложно, чем человек, «Тур» делал это быстро и бесстрастно, с холодной машинной четкостью, но Гримберту казалось, что он ощущает в гуле разогревающегося реактора зловещую ноту, похожую на скрип выползающего из ножен лезвия.
«Золотой Тур» ждал этого боя, ждал так же нетерпеливо, как и его хозяин, сбрасывая с себя сонное оцепенение и разогреваясь для настоящей работы. Для той работы, для которой был создан.
Вражеский рыцарь несколько раз сменил курс, все еще находясь внутри густой дымовой завесы, чем вызвал на лице Гримберта презрительную ухмылку. Нелепый маневр, не дающий никакого тактического преимущества, лишь расходующий время и машинный ресурс. Все имперские рыцари ужасно старомодны. Пытаются действовать по устаревшим еще при жизни их дедов тактическим схемам, не обращая внимания на их неэффективность. Излишняя самоуверенность или просто неспособность к тщательному планированию?
Гримберт не собирался этого выяснять. Не сегодня.
Щелчок радиостанции вырвал его из сосредоточения, нарушив сладостный транс, который он всегда ощущал перед боем, сотканный из предвкушения и небольшой порции пентобарбитала.
- Мессир - шелест помех мог скрыть тембр, но не озабоченность в голосе, - Разрешите заметить, он уже в сорока туазах от вас и через десять секунд
- В сорока туазах? Гримберт ощутил короткий укол злости, - Черт тебя подери, Гунтерих, почему мой кутильер изъясняется как деревенский козопас? Если тебе не терпится испортить мне настроение перед боем, мог бы, по крайней мере, воспользоваться имперской системой мер!
- Извините, мессир. Я хотел сказать Двести шестьдесят футов, мессир.
Гримберт мысленно усмехнулся. Быстро. У Гунтериха всегда была ясная голова важное качество для главного маркграфского оруженосца. Когда он станет рыцарем, это несомненно принесет ему пользу.
- Так-то лучше.
- Я лишь хотел сказать, что он подходит к рубежу, на котором его орудия могут представлять опасность для «Тура». Возможно, вам стоит
- Прибереги свои советы для слепых! огрызнулся Гримберт, - Или я велю хорошенько тебя выпороть за то, что мешаешь своему сеньору вести бой!
Радиостанция покорно замолчала, выдав напоследок еще один всплеск помех.
Оценивая показания дальномеров и баллистических вычислителей, Гримберт даже ощутил короткий приступ сожаления. Мальчишка, конечно, нетерпелив, как и полагается мальчишкам, наблюдающим за рыцарским поединком, но, в сущности, он был прав. Как ни глуп был приближающийся в клочьях густого дыма вражеский рыцарь, он представлял собой опасность, которую не стоило недооценивать.
Недооценка противника погубила больше тщательно просчитанных планов, чем самые непредсказуемые факторы. Гримберт знал это, поэтому старался устранить ее в зачатке. Может, поэтому погрешности в его планах составляли допустимую и крайне незначительную величину.
«Пожалуй, надо начинать, - шепнул он мысленно «Золотому Туру», - Невежливо будет заставлять этого самоуверенного кретина ждать излишне долго, иначе он, чего доброго, заскучает. А я не хочу возиться с ним до обеда».
«Золотой Тур» на холостом ходу работал практически беззвучно, Гримберт ощущал лишь легкий гул силовой установке в его огромном стальном теле да невесомую вибрацию амортизационной сети, удерживающей пилота в бронекапсуле. Но сейчас в этом гуле Гримберт угадывал то, что чувствовала боевая машина. Упоение грядущим боем. Жар схватки.
«Свет!» - мысленно приказал он. Секундой позже закрепленные на плечах «Золотого Тура» прожектора обрушили на поле боя поток инфракрасного излучения, пронизывавшего густой дым, словно стилеты набитую пухом подушку. Теперь Гримберт видел противника не смазанным силуэтом, а огромным пятном желто-красного спектра, от пылающего багрянца до стылого янтаря.
В инфракрасном освещении не было видно сварных швов и герба, зато прочие детали читались ясно, как книга. Тяжелая кираса лионского образца, усиленная в районе нагрудника несколькими бронепластинами, наплечники, кажущиеся огромными, как купола собора, и поверх всего хищно вращающаяся на плечах башня в виде шлема-армета.
И вся эта груда металла размером с трехэтажный дом уверенно перла вперед. Валуны, которые оказывались под ее лапами, лопались или уходили в землю, как марципаны в не пропеченное тесто. Орудия беспокойно ворочались в своих спонсонах, пытаясь отыскать цель, недостаточно благоразумную, чтобы убраться подальше. Огнем своих четырехдюймовок, смертоносных на близкой дистанции, такой растерзал бы в считанные секунды полк легкой пехоты или даже сотню мушкетеров, но сегодня ему предстояло встретиться с противником другого класса.
Доспех и верно лионский, отметил Гримберт почти равнодушно, наблюдая за тем, как стремительно сокращается расстояние между машинами. Устаревший, но определенно не старый. Однако тот, кто занимался его модернизацией, судя по всему, ни черта не смыслил в доспехах подобного типа. Стремясь усилить лобовую броню дополнительными пластинами наваренной стали, он не учел слабую гидравлическую систему, характерную для многих мастеров Лиона. И так несовершенная, оснащенная плунжерами устаревшего образца, эту дополнительную нагрузку она приняла в ущерб динамическим характеристикам, снизив и без того не выдающуюся подвижность. Даже сквозь разделяющее их расстояние было заметно, что стальной великан заметно подволакивал правую ногу, оставляя на земле глубокий перепаханный пунктир.
Как там его зовут? Гримберт заставил «Тура» вывести сигнатуру вражеского рыцаря и едва подавил злой, царапающий губы, смешок. «Полуночный Гром»? Чего-то подобного и следовало ожидать. Истина, подтвержденная бесчисленным множеством совпадений - чем громче название доспеха, тем более пусто в голове у его владельца.
Тупица. Гримберт осклабился, ощущая, как по зудящим от пентобарбитала венам бежит клокочущая от предвкушения боя кровь, горячая и густая, как доброе старое вино. Что ж, он в достаточной степени наказал себя, выйдя на бой против «Золотого Тура». Осталось только закончить надлежащим образом этот никчемный ритуал.
- Вперед, - Гримберт не отказал себе в удовольствии произнести это вслух, - Давай проучим этого недоумка.
***
«Золотому Туру» не надо было отдавать команду вступить в бой, он чувствовал мысли Гримберта и мгновенно пробудился, отчего легкая дрожь превратилась в грозный механический гул. В этом гуле Гримберт ощутил очень многое. Яростный жар реактора, спрятанного в грудной клетке, шипение гидравлики в стальных суставах, клёкот механических поршней и даже скрип броневых плит.
«Тур» стремился в бой, почти копая землю копытом, как боевой бык, он жаждал обжигающей схватки и грохота боя, и негодовал оттого, что стоит без дела. Созданный для битвы механизм исполинской мощи, он не знал того, что хорошо знал его хозяин. Очень важно выбрать момент для удара.
«Полуночный Гром» снизил скорость и изменил курс. Видно, сообразил, что противник не удостоит его лобовой атакой. Но если он думал, что подобный маневр может что-то изменить в схватке, то был еще глупее, чем предполагал Гримберт.
«Тур» шевельнулся ему навстречу, подминая под себя деревца и кочки, удивительно мягко как для махины весом в тысячу двести квинталов. Баллистический вычислитель взял на себя основную работу, исчертив весь окружающий мир мягким кружевом расчетных траекторий. В их безукоризненности Гримберт не сомневался, как и в способности «Тура» мгновенно провести все вычисления.
- Орудие один огонь!
Внутри многотонной стальной скорлупы выстрел орудий чувствуется ударом под дых, который ощущается даже сквозь мягкое сопротивление амортизирующей сети. Автоматика на мгновенье отключила часть сенсоров, чтоб не оглушить хозяина, но Гримберт все равно содрогнулся, когда левый ствол «Тура» выдохнул из себя ослепительно-яркий язык пламени. Этот грохот наполнил душу упоительным ощущением будто ударили литавры императорского оркестра, возвещая начало увертюры. Только это чувство было еще слаще, еще чище.
«Полуночный Гром» содрогнулся от этого попадания. Он не остановился кинетической энергии удара было недостаточно, чтоб погасить момент инерции его большого стального тела но Гримберт видел, как вражеского рыцаря едва не развернуло вокруг своей оси. Еще одно подтверждение тому, что его правая нога плохо держит нагрузку. Кто бы не сидел в кабине «Полуночного Грома», он совершил ошибку. Не тогда, когда отстрелил дымовые шашки и не тогда, когда выбрал курс атаки. Ошибка была совершена куда раньше. Самую крупную свою ошибку он совершил, когда решил сойтись в бою с маркграфом Туринским.
- Осторожно, мессир!
«Полуночный Гром», возможно, был не таким уж олухом, по крайней мере, он быстро оправился от попадания. Орудия главного калибра еще молчали, выискивая свою цель, а батареи автоматических пушек уже зашлись металлическим лаем, слепо перепахивая землю, точно титаническим плугом. Направление его баллистический вычислитель определил верно, но опоздал приблизительно на полторы секунды «Золотой Тур», мягко покачиваясь, уже обходил его с правого фланга, стремительно сокращая дистанцию.
- Орудие два огонь!
«Полуночный Гром» зашатался, получив с близкой дистанции еще одно попадание, на этот раз прямо в шлем. Гул над полем разнесся такой, будто монахи всего герцогства одновременно ударили в свои колокола. Гримберт не без злорадства увидел черную закопченную отметину на несколько дюймов ниже вражеского армета. Он понадеялся, что этой встряски было достаточно, чтобы рыцарь внутри доспеха выблевал свой обед.