Однако той зимой замерзли не только мы на своей 95-й площадке, но и весь город Ленинск (10-я площадка), в котором жили офицерские семьи. Меня в составе небольшой группы матросов тогда отправили на их спасение. Мы занимались размораживанием домов и я до сих пор не понимаю как люди смогли выжить в ту зиму. Вода замерзала, еду было не приготовить, температура и атмосферное давление были настолько низкими, что нам всем постоянно хотелось спать. Просто закрыть глаза и не просыпаться.
Я до сих пор помню каждый чердак и подвал на улицах: Шубникова, 8 марта, Носова, Осташева, Космонавтов, Театральной. Официально в то время мы жили в казармах стройбата войсковой части подполковника Бирочкина. Но если честно, то мы ночевали в подвалах тех домов, которые размораживали. Там можно было лежать прямо на трубах отопления и таким образом хотя бы немного согреться.
В то время нам было не только холодно, но и голодно, постоянно хотелось есть. Нормы были мизерные и их с трудом хватало, чтобы обеспечить молодой организм энергией. Как я уже писал сахар и масло (всего 10 грамм) давали только утром, белого хлеба не было вообще. Денежное довольствие матроса в те времена составляло всего 3 рубля 80 копеек (!) и я до сих пор благодарен одному полковнику, который пригласил меня к себе домой и накормил ужином. СПАСИБО ему за это от всего сердца! Многие офицеры благодарили нас за спасение своих семей, в квартиры которых благодаря нам пришло тепло. В ту жуткую зиму мы не высыпались и голодали, но самоотверженно делали свое дело. Нормы питания нам увеличили только через год, а в те первые месяца мы с огромными страданиями переносили нехватку еды.
Трансформация из юноши в мужчину (1967, 1969 гг).
Когда огромными усилиями многих служб город Ленинск все же был спасен от полного замерзания, я вернулся в свою 4-ю группу. В начале службы меня готовили стать электриком, но когда я вернулся, то электриком к тому моменту уже был другой матрос, и поэтому меня прикрепили к команде, которая занималась теплоносителями для ядерного реактора на 94-й площадке. В качестве теплоносителя использовались щелочные металлы: калий и натрий, которые при температуре 24 градусов переходили в жидкое состояние. Я помогал офицерам-специалистам в их работе по созданию жидко-металлического контура и дистилляции металлов. Работа эта была очень ответственная так как при соприкосновении с кислородом воздуха и водой эти агрессивные металлы горели и взрывались.
Трансформация из юноши в мужчину (1967, 1969 гг).
Когда огромными усилиями многих служб город Ленинск все же был спасен от полного замерзания, я вернулся в свою 4-ю группу. В начале службы меня готовили стать электриком, но когда я вернулся, то электриком к тому моменту уже был другой матрос, и поэтому меня прикрепили к команде, которая занималась теплоносителями для ядерного реактора на 94-й площадке. В качестве теплоносителя использовались щелочные металлы: калий и натрий, которые при температуре 24 градусов переходили в жидкое состояние. Я помогал офицерам-специалистам в их работе по созданию жидко-металлического контура и дистилляции металлов. Работа эта была очень ответственная так как при соприкосновении с кислородом воздуха и водой эти агрессивные металлы горели и взрывались.
Вообще бытовые условия на полигоне и в нашей части были очень сложные. Но психологически было трудно привыкнуть и к «неживому» пустынному климату. Мне, жителю Северо-запада России, где бескрайние леса, реки и озера, было очень трудно привыкнуть к виду голой степи. Единственное благодарное время это Апрель, когда вся степь покрывалась ковром из ярких тюльпанов. Зимой пронизывающий холод и изнуряющая жара летом, сильный ветер с песком и ни одного деревца. Вокруг одни только шары «перекати поле».
Не помню ни одного дождя летом. Даже ночью не было никакой прохлады. Перед тем как лечь в койку мы выливали прямо на матрас ведро холодной воды, а уже через два часа все было сухо. Ночью по кубрику постоянно ходили «белые привидения». Это матросы мочили в умывальнике простыни, и за вернувшись в них, шли спать.
Из живности в степи были только черепахи, степные ушастые ежики, суслики, а еще скорпионы, тарантулы и фаланги. Змей ни разу не видели. Один ежик жил у нас прямо в кубрике. Днем он спал, а ночью смешно бегал по периметру кубрика.
К сожалению, у нас были большие проблемы с помывкой. В бане на 95 площадке я был не больше 3 раз за все время службы (!). Обычно мы мылись и стирали тельняшки и робу прямо в умывальнике: на кран одевали шланг и мылись вот и весь душ. На 94 площадке устраивали самодельные душевые.
ГЛАВА 5. ПРИСЯГА И КОСМИЧЕСКИЕ БУДНИ
Я присягал Советскому Союзу и этой Присяге никогда не изменю. После двухмесячного курса молодого бойца карантина, особенно тяжелого для всех нас молодых призывников, и боевых стрельб из автомата Калашникова, нас привели к присяге. Хорошо помню этот знаменательный день торжественное принятие Присяги с прохождением строевым маршем и с песней под звуки оркестра. Меня тогда переполняли самые радостные чувства на голове бескозырка, непривычно колышутся ленточки на затылке. Брюки клеш, чеканный шаг. Это было здорово и незабываемо. Тогда я ощутил гордость и окончательно понял для себя простую вещь: я военный моряк на Байконуре.
Как я уже писал меня распределили в 4-ю группу, которая занималась работами с ядерными энергетическими установками (ЯЭУ) на 94-й площадке полигона, а также привлекалась к выполнению других боевых задач.
Мое первое «знакомство» со стартовым комплексом произошло на площадке 90 почти сразу после прибытия в часть. 27 октября 1967 года состоялся первый запуск космического аппарата ИС (истребитель спутников) «Космос-185» с площадки 90 с помощью ракеты-носителя 11К67 «Циклон». Нас, только что прибывших новобранцев, отправили приводить в порядок стартовый комплекс после успешного пуска. Мне досталось убирать от песка стартовый стол и ведущие к нему подземные сооружения. Так я узнал космонавтику изнутри, так сказать с «черного, подземного хода». Дальше начались «космические» будни.
Поскольку воздух был наполнен песком, то нам приходилось ежедневно чистить свое оружие. У меня был АК-47 со складывающимся прикладом для морского десанта. Мне нравился это вариант за его компактность и удобство ношения. Находясь в карауле я мог быстро привести его в боевую готовность.
Любимый десантный АК-47 и карточка-заместитель.
Дедовщины в нашей 4-й группе никогда не было. О ее «ужасах» я потом лишь читал или мне рассказывали, те кто служил в другое время, возможно в других частях. Дедовщины не было по объективным и субъективным причинам. В 60-х годах на флоте служили 4 года, а пятый год «переслуживали» (т.е. тебя могли призвать в январе, а демобилизовать в декабре). Поэтому мы «салаги» старослужащих попросту уважали за их многолетнюю службу, их знания и опыт. К нам они относились по отечески, и даже снисходительно за нашу неопытность. Никаких издевательств и даже шуток на эту тему никогда не было.
Другая причина отсутствия дедовщины состояла в том, что каждый старослужащий должен был подготовить себе замену и только после этого он мог быть демобилизован. Принцип простой: чем раньше он подготовит себе замену, тем раньше сможет уехать домой. Были, конечно разгильдяи, про которых офицеры говорили что они «уедут 32 декабря после вечерней проверки», но таких были единицы.
Воровства в нашем кубрике (не казарме) тоже не было. Деньги, сигареты и т. д. лежали в тумбочке, но их никто не трогал. При этом было правило: если кто-то что-нибудь попросит, то никогда не отказывали. Среди матросов и старшин были землячества. Даже друг к другу мы часто обращались «земеля». Мы, ленинградцы, держались вместе, другие дружили по городам или областям. Вечерами часто собирались в кружок и вспоминали свой город. Помню как один матрос долгое время не мог найти своих земляков, но поскольку он жил на улице Ленина, то нашел много друзей, которые тоже жили в своих городах или поселках на улицах имени Ленина. Мы их в шутку называли «ленинцы».
Я попал на замену к старослужащему матросу-электрику (к сожалению забыл фамилию). Он очень хотел побыстрее уехать домой, где его очень ждали родственники. Поэтому он «гонял» меня день и ночь, чтобы я хорошо учил матчасть и сдал экзамены на допуск к работе. Он буквально пылинки с меня сдувал, и даже ругался со старшиной группы, чтобы меня реже ставили в наряд. Вместо этого он подолгу заставлял меня разбираться с электрическими схемами. Однажды я нарушил все инструкции электро-безопасности и попал под высокое напряжение. В тот раз я чудом остался жив, а шрамы на руках можно различить до сих пор. Мой «старик» очень сильно переживал, что плохо меня проинструктировал, а я на всю жизнь запомнил как надо работать с электричеством. Когда я сдал на допуск к самостоятельной работе, то он пожал мне руку и уехал домой. Вот и вся «дедовщина».
Кстати, у нас был интересный обычай провожать демобилизованного: он садился на чемодан, который стоял на растянутой шинели и два человека тянули его по центральному проходу между койками к выходу. Пока его тащили он махал всем рукой, прощаясь, а мы все искренне желали ему удачи в след. Когда на пенсию уходил начальник 4 группы подполковник Коцарев Сергей Яковлевич, то мы в знак большого к нему уважения предложили и его прокатить на шинели по казарме. Он посмеялся нашему предложению, сильно расчувствовался, пожал нам всем руки, но проехаться на шинели отказался.
ГЛАВА 6. МОРЯКИ В ПУСТЫНЕ
Пожалуй, пришло время рассказать о том, как моряки оказались так далеко от воды и кораблей. На протяжении всей своей истории 31-я отдельная инженерно-испытательная часть (в/ч 46180) выделялась прежде всего плотной завесой тайны, окутывающей предназначение и характеристики космических аппаратов, запускавшихся частью на ракете-носителе «Циклон».
Наша 31-я отдельная инженерно-испытательная часть уникальна. Об этом говорят все кто служил в ней верой и правдой. Уникальность 31 ОИИЧ (в/ч 46180) состоит в том, что с момента ее образования и до создания Военно-Космических сил часть подчинялась сразу трем Главнокомандующим видов Вооруженных сил СССР: Главкому РВСН, Главкому ПВО и Главкому ВМФ. При этом штатная численность подразделений части относилась и входила в состав численности соответствующего вида войск.