У меня нет другой одежды, развел руками Костя, разве что сменить ботинки на сапоги.
За окном послышался шум мотора и после некоторого перерыва громкий рапорт генерала. Затем скрипнули ступеньки крыльца, и комнату заполнил широкоплечий гигант.
Здравствуй Костя, вовремя ты ушел, там сейчас настоящая вакханалия.
Каждая война начинается с вакханалии, последовал нейтральный ответ.
Гость грузно опустился на стул и заговорил по-фински:
Мы были уверены в победе, каждый рабочий коллектив проголосовал за воссоединение с Советской Россией на условиях республики.
Костя с усмешкой продолжил:
И вдруг газеты разом начали писать о злобных русских, которые двести лет угнетали гордый и талантливый народ Финляндии.
Если бы только эта муть! Рабочие вышли на демонстрации, а безбашенные нацики забросали их бутылками с горящим керосином.
Затем начали стрелять.
Откуда знаешь? Ты случаем не знаком с Ухо Тойвоненом?
У него в Иматре магазинчик охотничьего снаряжения, вспомнив веселого толстячка, уточнил Костя.
Затем начали стрелять.
Откуда знаешь? Ты случаем не знаком с Ухо Тойвоненом?
У него в Иматре магазинчик охотничьего снаряжения, вспомнив веселого толстячка, уточнил Костя.
Когда рабочие взялись за оружие, к нацистам присоединилась полиция и люди испугались. Война неизбежна!
Запад уже пообещал поддержать борьбу Финляндии за независимость?
Сулят золотые горы, а нацики твердят о «Великой Финляндии», которая обязана уничтожить Ленинград вместе с русскими.
Каждый патриот должен убить дюжину русских рабов?
Вот именно! Даже придумали новое приветствие: «Твой брат по ненависти к русским».
Тему международного империализма, пытающегося идеями национального превосходства разрушить единство пролетариата, они обсуждали более часа. Затем Тыну Суурилайнен предложил поехать с ним и рассказать ленинградским комсомольцам истинное положение, сложившееся в Финляндии на сегодняшний день. Кто бы возражал! Костя был согласен на все, лишь бы поскорее выбраться за забор треклятого погранотряда. Его уже не интересовал год или век, в прошлом он, настоящем или будущем. Хотелось на свободу!
Ленинград встретил звоном трамваев и дымом заводских труб. Это не антураж съемочной массовки очередного кинофильма. Невозможно убрать кольцевую магистраль с хрущевками, брежневками и прочими послевоенными домами. На улице обычный декабрь тридцать девятого года с незамерзшей Невой и без снега в парках и скверах. Машина остановилась у проходной танкового завода имени Ворошилова[3], и местное руководство провело в клуб.
Костю увели в заполненный комсомольцами зал, а Тыну Суурилайнену предстояло выступить перед коммунистами. Что сложного в выступлении перед многочисленной аудиторией? Говори, что знаешь, больше ничего не требуется, но Костя застыл в столбняке. Помогли собравшиеся комсомольцы, незнакомый парень с первого ряда доброжелательно крикнул:
Не робей! Говори простыми словами! Мы такие же рабочие, как и ты!
Тема войн и разрушения государств осталась актуальной в далеком для них двадцать первом веке, и скованность вмиг улетучилась.
Он говорил более часа, пока на сцену не вышел Тыну Суурилайнен и тихо сказал:
Умеешь зажечь слушателей, молодец! Заводчане сделали вывод, что ты сам бился на улицах Хельсинки.
Следующую неделю Костя был предоставлен сам себе и целыми днями бродил по городу. Затем его прикрепили в качестве переводчика к городскому управлению НКВД. Предстоящая работа показалась несложной, по-фински он говорил свободно, с детства освоив язык соседей. В девяностых торговля давала хороший куш по обе стороны границы. Тем не менее перед первым допросом неожиданно для себя он разволновался.
Финская флотилия катеров Ладожского озера в полном составе переметнулась на сторону СССР. В Ленинград привезли офицеров для выяснения политических взглядов. Увы, перебежчики политикой не интересовались, а белые флаги подняли из страха и нежелания воевать. Едва Костя втянулся в новую работу, как Тыну Суурилайнен собрался уезжать. Прощаясь, он неожиданно сказал:
Ухо Тойвонен был моим другом, он хорошо разбирался в людях и абы с кем откровенно не разговаривал.
Почему был? При последней встрече мы хорошо посидели за бутылкой самогона, заметил Костя и осекся. Он забыл, что говорит о человеке из другого столетия.
Нацики убили его вместе с семьей. Не подведи, я за тебя поручился. Тыну обнял его за плечи и еще раз повторил: Не подведи.
После отъезда коминтерновца Костю переселили в общежитие сотрудников НКВД и выписали «подъемные». Затем начались сюрпризы. Сначала вызвали в отдел кадров, сфотографировали и выдали удостоверение сотрудника Управления «К»[4] при седьмом отделе в звании сержант. Интересный компот: без меня меня женили, и нечего возразить, кроме ошибки в фамилии.
Я Мишуткин, робко заметил он.
Ты Мишутин! Мы проверили списки рабочих отрядов. Твой отец действительно погиб во время подавления мятежа в Кронштадте. Расписывайся!
Подписав стопку различных бумаг, начиная с присяги, клятвы и обязательства хранить государственную тайну, Костя пошагал по кабинетам. В парткоме у него забрали конвертик с фотографиями и через несколько минут торжественно вручили партбилет.
Я это в Финляндии начал лопотать Костя.
Но комиссар его обнял, расцеловал и доброжелательно сказал:
Но комиссар его обнял, расцеловал и доброжелательно сказал:
Мы знаем историю твоей борьбы с империалистами и их прихвостнями. Отомсти за павших товарищей!
Прикусив язык, ибо в ответ он мог сказать лишь матерные слова, Костя пошел в профком, где получил диво-дивное под названием «Профсоюзный билет». Затем полноправным сотрудником НКВД отправился в поход по складам отоваривать аттестаты на всяческое довольствие. Вот попал так попал! Да еще в самую злобную сталинскую организацию! Огромное спасибо товарищу Тыну Суурилайнену, удружил, устроил протеже «соотечественнику»!
Двадцать первого декабря в клубе НКВД отметили шестидесятилетие товарища Сталина. После торжественной части и концерта в зале расставили столы, и, знакомясь с новым коллективом, Костя крепко выпил. Наутро сидел с больной головой за фанерным столом в комнате переводчиков и бессмысленно листал служебную инструкцию. Двадцать четыре листа обязанностей и одна строчка прав, ему разрешалось в неслужебное время ходить в гражданской одежде.
Здесь Мишутин? В комнату заглянул посыльный. Бегом в оружейную получать личное оружие!
Вместо ожидаемого «товарища маузера» ему выдали «ТК»[5] с кобурой и приказали топать в подвал, где находился тир.
Новенький из рабочих? поинтересовался инструктор. Садись рядом, начнем осваивать азы.
Пистолет оказался на редкость простым, а единственное неудобство заключалось в невозможности одной рукой сменить обойму. Впрочем, неудобная защелка одновременно служила указателем расхода патронов. Через четверть часа Костя разобрал и собрал «ТК» с закрытыми глазами, чем вызвал вопрос инструктора:
Где раньше служил?
В танковых войсках, механик-водитель.
В ответ послышался короткий смешок с предупреждением:
Нельзя врать старшим по званию.
Костя действительно отслужил срочную танкистом и ответил честно, но вспомнив выдуманную легенду, смущенно поправился:
Рядовой второго егерского полка.
Так это ты тот самый финский коммунист? Пошли к линии.
В десяти метрах на тросике висело пять мишеней типа «грудной силуэт». Сначала Костя несколько раз нажал спуск вхолостую, затем вытянул руку с пистолетом и постоял несколько минут. Ладная штучка этот «ТК», рукоять удобно разместилась в руке, ход спуска короткий и мягкий, а холостой удар бойка не бьет по ушам железным лязгом.
Я готов! почувствовав оружие, доложил Костя.
Заряжай! Огонь без команды!
Для стреляющего ежедневно человека десять метров до крупной мишени всего лишь разминка, и он в секунду выпустил все пять патронов. Инструктор долго молчал, затем поинтересовался:
Ты случаем не занимался стрелковым спортом?
Не приходилось, а пистолет держу в руках впервые в жизни.
Проверим на двадцати пяти метрах?
Этими? Костя постучал пальцем по картонной коробке с надписью: «Браунинг».
Инструктор правильно понял намек и пояснил:
Там указан тип патрона. Завод Володарского выпускает с усиленным зарядом, что увеличивает прицельную дальность до двадцати пяти метров.
Костя снова немного постоял и почти очередью из пяти патронов повторил предыдущий результат.
Никогда не видел ничего подобного! раздался за спиной незнакомый голос.
За время подготовки в тире собрался весь персонал, включая начальника с майорскими петлицами. Дождавшись окончания стандартной процедуры проверки оружия, они гурьбой подошли к мишеням. Обсуждение результатов растянулось на треть часа, потом все вместе что-то измеряли и повторяли положение стрелка, в завершение майор повторил вопрос инструктора:
Говоришь, впервые стреляешь из пистолета?
Теперь уже нет, скромно улыбнулся Костя, на «боевом» счету две обоймы по пять патронов.
Тем временем один из сотрудников тира принес мишени типа «яблочко» и развесил на двадцати метрах.
Попадешь? нейтральным тоном спросил майор.
Задача намного сложнее, вся мишень размером с голову силуэта, а черная точка в два спичечных коробка. Оригинальная конструкция целика и мушки позволяла стрелку надежно контролировать линию выстрела. Но эти ухищрения не для Кости, он не целится в прямом смысле этого слова. Еще в детстве отец ему говорил: «Дьявол сидит у охотника на плече и нашептывает в ухо, поэтому стрелять надо задницей».
Почти физическое ощущение точного попадания пришло к Косте после многих лет тренировок на Килиманджаро и сожженных патронов. На этот раз он долго стоял с закрытыми глазами и опущенным пистолетом, дожидаясь непередаваемого ощущения единения с неведомой силой, посылающей пулю в цель. Затем медленно вытянул руку и снова в секунду выпустил все пять патронов.
Молодец! В эмоциональном порыве инструктор сильно ударил Костю по плечу.
Кто определил парня в переводчики? Его место в Особом отделе![6] воскликнул майор.
Сотрудники тира собрали мишени, а инструктор сел за заполнение личной карточки нового сотрудника. Вернув в оружейную комнату пистолет и кобуру, Костя поплелся на рабочее место. Перспектива стать телохранителем его отнюдь не радовала. Высокое начальство ценит собственное окружение, обеспечивает сытной жизнью, хорошей квартирой и прочими благами. Но за внешней стороной скрываются тайные делишки с последующим жестоким наказанием, которое в первую очередь ударит по приближенным к «телу».