Но в глубине души Хорти понимал, что все это мартышкин труд, бесцельная трата последних людских резервов, которая может привести только к окончательному разгрому и уничтожению. Венгрия это небольшая страна с населением (до войны) всего-то в девять с половиной миллионов человек, и ее мобилизационный потенциал не превышал одного миллиона солдат и офицеров, из которых триста тысяч уже погибли в боях, попали в плен или получили ранения, делающие их непригодными к несению воинской службы[31]. Если вычесть из общего числа мобилизованных потери и тыловой персонал, без которого не обходится ни одна война, то боевой состав трех венгерских армий никак не мог превышать полумиллиона штыков, вооруженных устаревшим оружием времен прошлой Великой войны. Некоторое количество современного вооружения Венгрии поставляла Германия, но в последнее время и эти поставки почти прекратились. Немецкой армии, беспрестанно терпящей поражения, и самой остро не хватало техники и вооружения.
При этом силы венгерской армии распределялись следующим образом. Первая армия, под командование генерала Белы Миклоша, еще зимой, в самое неблагоприятное для войны время сбитая с карпатских перевалов[32] на равнину, насчитывала в своем составе около ста пятидесяти тысяч штыков и обороняла северное направление, общей протяженностью в сто пятьдесят километров. Впрочем, преодолев Карпаты и создав небольшой плацдарм в районе Ужгорода, русские армии прекратили наступление, перешли к обороне и начали усиленно окапываться.
Вторая армия, которой командовал германский генерал Фреттер Пико, прикрывала так называемое Трансильванское направление, протяженностью в двести пятьдесят километров. Прошлой осенью и зимой эта группировка тоже пережила немалую трепку от советских и румынских войск, но благодаря тому, что ей перепала большая часть резервов вкупе со всеми четырьмя немецкими дивизиями, выделенными на усиление венгерского фронта, ее численность составляла почти двести пятьдесят тысяч штыков.
Третья армия, которой командовал генерал Лайош Чатай, имела в своем составе сто двадцать тысяч штыков, растянутых на четыреста километров фронта, прикрывающего южное и западное направления. Эту армию совсем недавно вытеснили из Воеводины, которую Венгрия оккупировала с апреля 1941 года; и добро бы это случилось под прямым всесокрушающим ударом, на которые так горазды русские, но нет, все было совсем не так. Отступление венгерских войск произошло из-за успеха русского наступления в Хорватии. Бегущие сломя голову к Загребу хорватские и немецкие части обнажили фланг венгерской группировки; и той, чтобы не попасть в окружение, приходилось отступать, одновременно растягивая фронт к западу. А русские все рвались и рвались вперед через Хорватию в полной оперативной пустоте, при этом угрожая венгерской армии глубоким обходом и выходом своих войск к Будапешту с незащищенного западного направления. Поэтому последнее, что удавалось соскрести с гарнизонов, направлялось именно на усиление Третьей армии. В условиях, когда противнику просто некому оказывать противодействие, опасной может оказаться даже легкая кавалерия большевиков на низеньких, злых, косматых монгольских лошадках.
А большевиков на несчастную Венгрию навалилось никак не меньше двух миллионов (а может быть, и все три), и вооружены они значительно лучше. В их распоряжении несколько тысяч современных танков[33], почти тройное превосходство в артиллерии и подавляющее преимущество в авиации. Германский союзник, который и сам ведет тяжелую борьбу все с тем же страшным противником, может оказать венгерской армии только ограниченную помощь. Если в ближайшее время русские начнут большое наступление, то фронт не устоит и покатится в сторону Будапешта. При этом некоторое время русскую ярость можно будет сдерживать на рубеже реки Тиса, что даст время на подготовку столицы к затяжным уличным боям.
Регент был бы рад избежать полного уничтожения венгерского государства, но другого выхода у него не было. Во-первых в пользу продолжения сопротивления «до последнего венгра» играла угроза немедленной немецкой оккупации его страны. Венгры еще не забыли жизнь в Австро-Венгерской империи и поэтому оккупантам даже не придется разоружать армию, потребуется только немного почистить старший комсостав. Воевать под командой немецких генералов венгры будут точно так же, как они воевали в прошлую Великую Войну, тем более что и противник опять тот же. Русские и только русские. Во-вторых в заложниках у Гитлера и Гиммлера находится его сын Миклош Хорти младший. Если он сделает хоть что-нибудь не так, его мальчика просто убьют. После того как летом 1942 года в огненном небе генерального сражения беспощадные «красноголовые»[34] буквально растерзали огнем своих пушек истребитель его старшего сына Иштвана[35], тридцатичетырехлетний Миклош-младший остался последним и самым любимым ребенком в семье[36]. В-третьих для адмирала Хорти капитуляция перед русскими-советскими была совершенно неприемлемой. Унижение ужасное, хуже которого только смерть. Так как русские остались единственным противником Третьего Рейха тем хуже для них, потому что семидесятипятилетний адмирал скорее предпочтет умереть с оружием в руках, чем сдаться.
Впрочем, в последнее время у регента Хорти обозначился еще один противник. Войну его режиму объявил Папа Римский Пий Двенадцатый, перешедший на сторону большевиков на том смехотворном основании, что Адольф Гитлер продал свою душу Сатане. Ведь, право дело, сейчас не шестнадцатый век, чтобы кидаться такими обвинениями. Дело было еще и в том, что, в отличие от большинства венгров, являвшихся католиками, адмирал Хорти и его семья исповедовали лютеранство и для них католическая церковь и ее глава для авторитетом не являлись. И в то же время католические священнослужители являлись непререкаемым авторитетом для большинства венгров, и каждая проповедь священника, пропагандирующего полученные из Рима установки на борьбу с новой сатанинской верой немцев и самим Гитлером, расшатывала существующую в Венгрии власть. Он, регент Миклош Хорти, вещали с амвона одетые в черное попы, союзник самого Сатаны. Только так и никак иначе.
Из Берлина уже несколько раз приходили указивки начать свирепую и самую бескомпромиссную войну с еврейской религией, но адмирал Хорти пока не решался предпринять какие-то практические шаги. Он только вызвал к себе папского нунция и как мог передал ему свои озабоченности пробольшевистской политикой Святого Престола. В ответ ему было заявлено, что Папа всего лишь борется с влиянием Сатаны на людские умы, а адмирал Хорти, вместо того чтобы возмущаться и протестовать, должен покаяться в своих делах, признать ошибки и испросить прощения у Господа и людей.
Регент понял, что до тех пор, пока большевики были гонителями христианской церкви, огромная армия священников работала на укрепление антикоммунистического сопротивления. Но когда роли поменялись и те же (или не совсем те) большевики из гонителей превратились в защитников, огромный пропагандистский аппарат церкви развернулся на сто восемьдесят градусов и принялся сокрушать то, что раньше защищал. Особенно уязвимыми к церковной пропаганде оказались крестьяне. Хорти знал: стоит только тронуть священников хоть пальцем и Венгрия полыхнет огнем от края и до края, а если еще русские в этот момент начнут свое наступление, тогда рухнет все и сразу. А они начнут, и в самый удобный для себя момент, для этого не нужно гадать на разбитых яйцах или на коровьем дерьме. Адмиралу Хорти остается только тянуть время, впрочем, без всякой надежды на благополучный исход. Он-то знает, что гибель близка, ибо враг силен и беспощаден, а у него на руках более нет никаких козырей. Все, проигрался до костюма Адама
14 мая 1943 года. 13:15. Франция, гавань Тулона, линкор «Страсбург».
Главнокомандующий вооруженными силами Виши адмирал Франсуа Дарлан.
Пост главнокомандующего в капитулировавшем государстве, армия и флот которого были деморализованы и демобилизованы, казался адмиралу жестокой насмешкой. Этот подлец Лаваль (премьер-министр Виши) и Старик (маршал Петен) последовательно сдавали немцам все что можно и все что нельзя. По требованию немцев они отправляли французских евреев в лагеря уничтожения, молодых и красивых евреек (и не только) на жертвенные алтари, а французы призывного возраста (из так называемой свободной зоны) отправлялись на Восточный фронт, чтобы сложить голову во имя мифической «Новой Европы».
Пост главнокомандующего в капитулировавшем государстве, армия и флот которого были деморализованы и демобилизованы, казался адмиралу жестокой насмешкой. Этот подлец Лаваль (премьер-министр Виши) и Старик (маршал Петен) последовательно сдавали немцам все что можно и все что нельзя. По требованию немцев они отправляли французских евреев в лагеря уничтожения, молодых и красивых евреек (и не только) на жертвенные алтари, а французы призывного возраста (из так называемой свободной зоны) отправлялись на Восточный фронт, чтобы сложить голову во имя мифической «Новой Европы».
Вот что сказал премьер-министр Виши Пьер Лаваль в своем выступлении на радио, прозвучавшем в тот самый день, когда германская армия начала свое последнее генеральное наступление на Восточном Фронте:
Эта война неизбежно приведет к возникновению новой Европы. Чтобы создать эту Европу, Германия ведет гигантские битвы. Я желаю ей победы, потому что без Германии завтра большевизм утвердится повсюду
Про этого человека во Франции говорили, что единственное, что есть в нем светлого, это белый галстук. Впрочем, мадам Клио (История) сама расставила все точки над «i», «j» и прочими буквами алфавита. Точнее, эти точки расставили русские, а мадам скрепила их рукопись своей печатью. Белокурых бестий, приготовившихся двигаться вглубь России победным маршем, попутно разгоняя толпы деморализованных варваров, встретили ожесточенным сопротивлением глубокоэшелонированной обороны, вязкой как смола. Первые мобилизованные французы к этому веселью банально не успели; на орехи досталось добровольцам, которые сами вызвались воевать против злобных большевиков. Зато потом французских солдат (если этих мужчин, не желающих воевать за немцев, можно так назвать) десятками тысяч с размаху кидали под русский паровой каток, а тот перемалывал их с равнодушием бездушного механизма И всегда оказывалось, что эти жертвы закончились и надо дать еще.