Евангельские стихи вынырнули из памяти. Они были там всегда, погребенные под грудой будничного хлама.
«Веришь ли ты сему?»
Волкова обхватила пальцами кочергу и извлекла из сердца. Бросила кусок окровавленного железа к ногам Аллы.
Вот твоя вера, девочка, сказала она.
Катерина Тюрина пришла домой под утро. Горячую воду отключили, сын вскипятил чайник и поливал окаменевшую мать, мочалкой тер ее тело. Розовые ручейки струились по коже. Тюрина зажмуривалась и слышала хруст ломаемых пальцев и рев пылесоса, но за этой какофонией звучали другие, утешающие песни: ангельский хор, хлопанье легких крыльев. Вчера ей приснилась Мария, сказала, что делать, и она сделала, как надо. Мир стал чище, пение ангелов громче.
Ибо хулящих Божий промысел ждут ад и адские муки.
В химчистке найдут бывшего журналиста Карпова, его пальцы размозжили молотком, а глотку закупорили шлангом промышленного пылесоса.
Пойте, ангелы, пойте.
И ангелы пели в буране. Ветер таранил новостройки. Тьма ползла из тайги.
Гнездов, усталый, но удовлетворенный, рухнул, не разуваясь, на диван. На ботинки налипли комья кладбищенской земли. Сегодня он здорово поработал, совершил доброе деяние, пусть и за деньги. Он заслужил десерт. Усмехаясь, Гнездов разжал зубы, выпустил жгут, обронил шприц. Жар растекался по венам. За отодвинутыми шкафами кто-то скребся и причитал. Гнездов погрузился в свой последний сон, медленно перетекший в смерть.
Пойте, ангелы. Ветер, вой.
В офисе «Сибирского полудня» ошарашенный главный редактор перечитывал машинописный текст, всего восемь слов: «Бог живет в тайге, его имя Соломон Волков». Редактор уставился на беснующуюся за окном метель, будто она могла ответить ему.
Сергей Шорин сидел за рулем автомобиля, рассеянно массируя шею. Бледно-розовая полоса под кадыком не все, что он принес из тайги. Были еще сны о том промежутке между потерей сознания и моментом, когда он очнулся на полу бани. О не-жизни, о болотах, сопках и костистых существах в дуплах деревьев. О небесах цвета сырого мяса, о невидимых плакальщицах, о горькой полынной вечности без грез и надежд.
Он смутно помнил, как они с Аллой покидали лес, но дома, под одеялом, он почувствовал запах хвои, гнили и погребальных костров и понял, что не выбрался целиком, что часть его заблудилась в чащобе: оторванный лоскут.
И были автомобили, светофоры, пластик и бетон, а была населенная немыслимой жутью тьма. Он видел за отбойником двигающиеся согбенные фигуры, вспыхивающие искрами желтые глаза. Видел в зеркале (отныне занавешенном) ухмыляющуюся крылатую тварь в кольчуге из человеческих зубов.
Он слышал, как ангелы поют в метельной ночи.
Задние дверцы открылись, Шорин содрогнулся. Алла залезла в машину. На руках она держала что-то метровое, завернутое в шуршащий целлофан. Салон наполнился сладким запахом тлена. Кадык Шорина дернулся под следом от удавки.
Шорин молчал, стискивая рулевое колесо, и Алла молчала. Прижимала к себе ношу, самую тяжелую в мире, терлась щекой о сверток. Ее глаза были лампадками. И так жутко становилось от их света, что Шорин отвернулся.
Поехали, сказала женщина.
Загудел двигатель. Автомобиль устремился к тайге.
Поехали, сказала женщина.
Загудел двигатель. Автомобиль устремился к тайге.
Парфенов М. С.
Сюрприз
Настя Хрипцова легко перескочила с выдвижной ступеньки на перрон и, щурясь на солнышко, глубоко вдохнула свежий воздух родной провинции. Ветерок тронул волосы, шею. По коже побежали мурашки, сердечко затрепетало.
Ух ты, какай стала! Милай моя! Звезда, ну прям звезда!
Низенькая круглая Василиса Андреевна «мама Вася», как Настя с малых лет привыкла ее звать, подкатилась веселым цветастым мячиком. Обняла, затискала, захлопала в ладоши. Восхищенно ахая да охая, завертела, подталкивая, и завертелась сама, разглядывая то с одного боку, то с другого.
А платьице-то у нее какой, глянь-ко!.. А босоножки-то, а? А, Вить?
А что? Модно, брякнул дядя Витя связкой ключей в ладони. Под полоской желтых от никотина усов пряталась меланхоличная полуулыбка. Ну, здравствуй, племянница. Добре, что приехала.
Да! Здравствуй-здравствуй, милай ты наша! спохватилась тетка. Как добралась-то? Устала в дороге небось?
Попа болит, хихикнула Настя. А так нормально
Ну иш-шо бы, три часа волындалась, даж больше.
Так она, Вить, иш-шо в Москве-то, небось, по метрам зачухалась, пока до вокзала дошкандыляла. Да, Насть? Или ты на такси?
На такси, Настя с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос, заново привыкая к окающему да «ишшокающему» брянско-шуйскому эсперанто, одновременно такому милому и такому смешному.
А у нас свое такси. Местной Дай-ко, дядя Витя подхватил ее чемодан и двинулся к тени у стен маленького вокзала. Василис, я в машине буду, догоняйте!..
Вишь как? Таксист выискалсо. Ну пойдем, правда что ль, чего стоять-то. Как мама, папа? Учеба как?..
Пять минут спустя Настя продолжала отвечать на расспросы уже с заднего сиденья старенькой, но все еще ходкой дядиной «девятки». Салон пропах пылью, однако все равно тут было куда уютнее, чем в вагоне «Ласточки». Может быть, потому, что в детстве всегда так каталась, слушая разговоры сидящих впереди взрослых. Может быть, еще и потому, что за стеклом проплывали до слез знакомые дома и улочки. Опрятные деревянные постройки едва ли не царских времен и типичные пятиэтажные короба советской поры, похожие на дородных кумушек, игриво поглядывающих из-за высоких берез: «Смотри-ко, кого принесло! Да то ж Настька с третьего подъезда, студенточка! Никак на каникулы пожаловала, порыбалить!»
На перекрестке, когда машина повернула на проспект, то есть попросту на самую широкую и длинную в городе улицу, Настя прилипла глазами к окну, высматривая звонницу Воскресенского собора. Над всеми прочими городскими зданиями та возвышалась, будто барин с картинки в учебнике над бухнувшимися в ножки холопами.
Шею-то не сверни, милай моя! Ужель соскучилась? Ну иш-шо бы, в Москве таку красоту разве сыщешь
Вася, а Вася, прервал жену дядя Витя. Солнце теперь светило ему прямо в глаза. А подай-ко очечи, а?
А волшебной слово?
Какой тебе иш-шо волшебной слово?.. Бегом, твою мать!
Ишь ты! Суров как брянский лес
Настя все-таки не выдержала и прыснула в голос:
Ой, не смешите!
А чегой-то «не смешите»? Тушь повытечет, что ль?
Дядя Витя надел старые солнцезащитные очки с большими квадратными стеклами и стал похож на Терминатора, только с усами. Настя согнулась пополам, давясь смехом. Отдышавшись, махнула рукой:
Ох и правда соскучилась я! И по городу, и по вам, родные мои.
А мы тож скучали. А, Вить?
А то. Знамо, скучали. Вот завтра утречком в Иваново прокачусь за спиннингом новым, а потом с вечера рыбалить поедем. На катере, а? А, Насть?
А то! в тон дяде ответила Настя. Потом вспомнила: Только сначала я с девчонками встречусь, ладно?
Уговорились, что ль?
Вроде того, она уже набирала сообщение в мобильном.
Прошло каких-то полчаса, и все собрались за обеденным столом. Хотя для обеда было еще рановато, скорее уж поздний завтрак. Но это по меркам Насти, успевшей отвыкнуть от заведенных в доме тети и дяди порядков. Теперь, глядя на разложенные по тарелкам первое, второе и десерт, она дергала за рукав подругу помогай.
Кушайте, кушайте, милай мои! звенела хозяйка дома. Супчику, а? Анжик, супчику будешь? Или котлетку? А?
Спасибо большое, я сытая
Ну, значит, супчику! скомандовала мама Вася, орудуя половником. А котлетку опосля.
Спасибо большое, я сытая
Ну, значит, супчику! скомандовала мама Вася, орудуя половником. А котлетку опосля.
Анжелика Саакян жила на соседней улице хотя здесь, в маленькой Шуе, все улицы были в той или иной мере соседними и училась с Настей в одном классе. Как и Света, еще одна их подружка.
А Светка чего не пришла? Али придет иш-шо? спросил дядя Витя, благоразумно наблюдавший за всей суетой со стороны, прислонясь к стенке видавшего виды комода.
Не знаю, Настя переглянулась с подругой. Что-то молчит, на звонки не отвечает. И в «Одноклассниках» ее нет, офлайн.
Спит, наверное, пожала полными плечами Анжик. Я ей в вотсап голосовое отправила как проснется, порадуется. Правда, им же из Кочнево добираться
Ну, к ужину поспеют разговеемся, решил дядя Витя. А потом добавил, усмехаясь в усы: Иш-шо разочек
И полез в комод за рюмками.
Ты чегой-то? встрепенулась тетка. Чего удумал-то, я тебя спрашиваю?!
Знамо дело отметить надо Али как?
Али так тебя растак! Какой такой «отметить»?! Время-то видал, время-то, а? Неча девок мне спаивать! Ишь ты!
Тьху ты! Тудыть тебя, Вася Время! Дядя Витя с досадой крякнул, садясь за стол. Табурет под ним ответил не менее ворчливым скрипом. Так и живем, племяшка, вишь? Время срать а мы не емши
И правда-то! Котлетку, Анжик, а? А, Насть?
А может задумалась Настя, которой объедаться вовсе не хотелось, может, мы сами к ним, в Кочнево, заедем? Ну, типа в гости?
Да вы ж дозвониться не можете. Как же вы, без предупреждения-то?
Ну, мы так можем
Сюрпризом! пришла на выручку Анжик.
Сурпризом дело хорошее. А если не будет там Светки-то? все еще сомневалась тетка.
Да куда ж она денется, беременная!
А не будет обратно свезу, заключил дядя Витя. И правда, Вась, чай не тридевять земель, нехай прокатятся дети. Как раз и время пройдет. А, Вась?..
Дорога из города была прямая как стрела, однако дядя Витя по пути вывернул руль на первом же перекрестке. Притормозил на пустующей стоянке возле «Магнита» самого большого гипермаркета в округе. Настя и Анжик молча сидели сзади, выжидая. В приоткрытое окно надувало запах прелого навоза с полей в паре сотен метров по другую сторону от магазина. Дальше, за полями, темнела полоска леса. В зеркале заднего вида отражались «терминаторские» очки дяди Вити, который заглушил мотор и замер, спокойно сложив руки на коленях.
Насть, а Насть! сказал он наконец вкрадчиво. Ну ты ж оглянись вокруг себя
Настя и правда начала осматриваться.
Не гребет ли кто тебя! закончил дядя Витя громко. Чего расселись-то, а? С пустыми руками гостевать намылились, что ль?
В смысле? спросила Настя, пихнув ехидно хихикающую подругу локтем в упитанный бок.
Ну мы чего стоим-то здесь, милай моя?.. Думашь, я понюхать тут встал? Нанюхался за всю жизнь-то. Идите-ко купите, чего там беременным пить можно
Ой. Так у меня же паспорт в чемодане
У меня с собой!
Вот и шуруйте, сестры-армяне. А я пока покурякаю.
Перед пустующим железнодорожным переездом «девятка» вильнула через сплошную, дабы объехать солидных размеров выбоину на дороге.
Так и не залатали?
Какой там, Насть. Каждый раз такий маневры приходится исполнять. Шумахер на хер!
Да-да, подхватила Анжик. Я помню, как вы нас возили на свадьбу Светкину, ругались.