Стетсон, как мы узнаем из текста, воевал вместе с рассказчиком Бесплодной Земли. Причем не под Верденом, что было бы логичнее все-таки поэма сочинялась во время Первой мировой войны, а несколько тысяч лет назад, при Милах, то есть в одной из войн между Римом и Карфагеном. Здесь в отношении к современности, помимо Бодлера и Данте, проступает очень древний исторический опыт.
Еще один геологический пласт вдохновения цитата из трагедии английского драматурга, младшего современника Шекспира Джона Уэбстера Белый дьявол:
Oh, keep the Dog far hence, thats friend to men
Or with his nails hell dig it up again!
И да будет Пес подальше оттуда, он друг человека
И может когтями вырыть его из земли!
Элиот почти дословно цитирует Уэбстера, если не считать только, что у того фигурирует не собака, а волк. Возможно, это потому, что Элиот обнаруживает в своем чувстве современности еще один элемент египетскую мифологию. У египтян в образе собаки представлен Анубис, покровитель мертвых, который помог Изиде собрать останки Озириса.
Проросший мертвец, пожалуй, отсылает к самым древним истокам культуры, проступающих в современной оптике, к ритуалу. Точнее, даже не к самому ритуалу, а к представлению о нем, которое Элиот усвоил из многотомного сочинения Золотая ветвь, написанного английским антропологом Джорджем Фрэзером. Фрэзер описывает разные ритуалы и сводит их к одной формуле, ритуалеме умирающего (воскресающего) бога растительности. Строки Уэбстера, проступившие в тексте, обнаруживают таким образом свою ритуальную основу. Зачем они нужны в поэме, догадаться несложно. Герой Элиота стремится нас убедить, что всякое возрождение в современной жизни, конечно, возможно, но бессмысленно и необязательно, ибо это возрождение затронет лишь плоть жизни, ее материю.
Финальные французские слова You! Hypocrite lecteure, mon semblable, mon frère (Ты! Лицемерный читатель, мой двойник, мой брат!) снова цитата из Бодлера, из поэтического предисловия к Цветам зла. Лирический герой, персонаж Цветов зла, как мы видим, обращается к читателю, называет его своим братом, давая понять, что читатель может смело считать себя одним из персонажей.
Итак, мы рассмотрели опыт восприятия современности, вдохновенное ощущение настоящего, ощущение, которое Элиот разлагает на составляющие элементы. Он последовательно показывает, как культура, накапливая пласт за пластом, прорастая и развиваясь, приходит к современному чувству жизни, современному языку, сохраняя в нем свои следы. Эти следы можно перечислить: ритуал, египетская мифология, римская история, Средневековье (Данте), Ренессанс Барокко (Уэбстер), XIX век (Бодлер).
Таким образом, перед нами фактически разоблаченное вдохновение, проверенный и перепроверенный изначальный творческий импульс. Элиот отвечает, пожалуй, на самый важный вопрос, освещая то, что всегда казалось потаенным: как на самом деле рождаются стихи. И это делает его не только великим поэтом, но и великим учителем.
Играем с античной трагедией
О романе Уильяма Голдинга Повелитель мух
Вступление (впрочем, очень короткое)
Истории о конце света вряд ли в наше время могут кого-то испугать. Их рассказывали слишком уж часто, и страх перед апокалипсисом как-то сам собой давно выветрился. Возможно, тут есть и другая причина мы повзрослели, просветились со времен Средневековья и твердо знаем, что кузнечик никогда не отяжелеет, мертвые из могил не восстанут, древний Левиафан не всплывет на поверхность вод и не сожрет землю. Что земля никогда не налетит на небесную ось, а голливудские инопланетяне не высадятся в штате Айова.
Почему? Да просто потому, что в мире всё научно и всё под присмотром. Астрономы и физики приглядывают за звездами, экологи и биологи за природой, президенты и члены парламентов за политикой, экономисты и бизнесмены за материальным благополучием, а юристы и полицейские за нашим поведением. Более того, те, кто присматривает, в свою очередь сами находятся у кого-нибудь под присмотром.
И все понимают, что волноваться о конце света, о грядущем хаосе нет ни малейших оснований: повсюду наука и закон, строгий контроль и строгая отчетность, мера и определенность. Можно положиться на специалистов и расслабиться.
Встреча с народным избранником
Занятый своими мыслями о предстоящих делах, я сидел в самолете, крепко пристегнутый к креслу ремнями безопасности. Як-42, птеродактиль отечественных авиалиний, потрещав всеми своими конечностями, уже взлетел и набирал высоту. Моторы сыто урчали, но изредка нервировали каким-то подозрительным перестуком. Я старался расслабиться в своем кресле и мысленно уверял себя, что всё будет в порядке и я долечу благополучно. Однако перспектива благополучно долететь туда, куда я направлялся, почему-то не успокаивала.
Чтобы как-то отвлечься, я принялся осторожно разглядывать своих попутчиков. Их оказалось совсем немного: четверо пожилых кавказцев, две женщины с усталыми лицами и молодой смуглый парень в спортивной куртке и тренировочных штанах. Видимо, регулярный рейс Москва Назрань в 2004 году не пользовался среди пассажиров российских авиалиний популярностью. Наконец мой взгляд остановился на упитанном господине непонятного возраста в дорогом зеленом пиджаке. Его совершенно круглая голова с проворными бегающими глазками напоминала розовый отполированный шар и была лишена малейшего намека на растительность. Приплюснутый нос, толстый и вздернутый, как пятачок, едва удерживал громоздкую металлическую оправу с толстыми линзами. Этот прижатый ремнями господин все время проявлял какую-то нервную поросячью резвость. Ерзал, стараясь поудобнее устроиться; то и дело принимался, тяжело отдуваясь, поправлять свой дорогой пиджак и подтягивать брюки на коленях.
Наконец, поймав мой взгляд, розовый господин весело сожмурил глаза и понимающе кивнул подбородком.
Вот-вот, произнес он, отвечая то ли каким-то своим прежним мыслям, то ли моим, им неожиданно угаданным. Такая у нас работа, дорогой вы мой.
Я счел вежливым представиться. В ответ он пробормотал свое имя, потом отчество, после фамилию и внятно добавил, продолжая меня разглядывать:
Депутат законодательного собрания
(Надо же, какой молодец!)
Я поднял брови и постарался выразить физиономией ощущение значительности момента. Но этого оказалось недостаточно. Нужно было как-то продолжать разговор. Выдержав уважительную паузу, произнес первое, что пришло в голову:
Много, наверное, работы, да?
Не то слово, не то слово, дорогой вы мой. Депутат едва заметно подавил зевок. Сейчас вон новый законопроект запускаем, сидим сутками, даже пообедать некогда. А тут еще эта командировка Жизни никакой нет. Все время то директивы, то законы, то перспективные планы развития
Откуда-то из детства в голове вынырнула вдруг мультипликационная речь блудного попугая Кеши из третьей серии про него: То покос, то сенокос, то вишня взошла, то свекла заколосилась а ежели дождь во время усушки? Поэтому вслух произнес что-то очень глупое и детское:
Ничего себе
Законов настоящих нет! оживился вдруг депутат и поправил давивший на толстый живот ремень безопасности. Бардак ведь вокруг! А без законов, дорогой вы мой, никак, никак нельзя Так-то вот Работаем понемногу, подымаем страну, законодательство укрепляем.
Отдыхать хоть успеваете?
Да какое там Толстяк зевнул и безнадежно махнул розовой пухлой рукой.
За девушками поухаживать? фамильярно предложил я и тут же растерянно спохватился. Ну, чтоб форму не потерять и вообще расслабиться.
Депутат настороженно глянул на меня поверх толстых линз, а потом как-то приосанился:
Девушки есть, но это не главное Нам экстрасенсы помогают.
Кто помогает?! ужаснулся я.
Экстрасенсы А как вы думаете? У нас у каждого свой экстрасенс или колдун С ними и беседуем, стрессы снимаем. И, кстати, по работе консультируемся.
По работе?! ужаснулся я.
Экстрасенсы А как вы думаете? У нас у каждого свой экстрасенс или колдун С ними и беседуем, стрессы снимаем. И, кстати, по работе консультируемся.
По работе?! ужаснулся я.
От его слов мне вдруг сделалось тоскливо. Почудилось, будто в салоне кто-то медленно убирает свет. Лицо депутата стало таять, терять очертания, превращаясь в бесформенное розовое пятно. А он все рассуждал, размахивал пухлыми руками, объяснял, что жизнь, мол, штука сложная и все зависит от удачи. И потому, прежде чем предпринимать какой-нибудь шаг, внести новый законопроект или, там, записаться на прием к министру тут я отчетливо увидел в искаженной перспективе поднятый кверху указательный палец, толстый и разваренный, нужно предварительно получить одобрение экстрасенса.
Депутат говорил, а мне все больше становилось не по себе. Где-то глубоко в груди, как ночной филин, ухнуло сердце. В висках застучало. По телу прокатились ледяные крошки озноба. Депутат тем временем рассказал, как экстрасенс к нему приезжает, раскладывает карты, составляет индивидуальный гороскоп, просит показать ладони (показываю, а куда прикажете деваться?). Потом дает советы. Где, как и что нужно говорить. Как уберечься от порчи: колдуны политических противников тоже не дремлют. Как окружить себя и свой бизнес магическим полем безопасности и отпугнуть злых духов.
Он перешел к каким-то стеклянным пирамидам, появившимся в Питере несколько лет назад. Я не понимал, о чем идет речь, пока не вспомнил: одну такую я в самом деле видел на площади Труда. По словам моего собеседника, выходило, что это магические обереги, и их поставил бывший губернатор по совету некоего известного колдуна. Неожиданно наш разговор прервали.
Что-нибудь желаете?
В проходе выросла тощая фигура стюардессы. Я даже не заметил, как она подошла со своей тележкой. Стало немного легче.
Сок, минеральная вода, кола?
Стюардесса вертела головой, поочередно обращаясь то ко мне, то к нему.
Ничего не буду, спасибо промямлил я.
Депутат кивнул розовой головой, откинул столик и ткнул в него пухлым пальцем:
Минеральную воду.
Ремни можете уже отстегнуть, ласково разрешила стюардесса.
Я словно очнулся. Снова вернулся обратно в самолет, следующий рейсом из Москвы в Назрань. Снова услышал урчание моторов, сытое и с перестуком. Увидел салон, освещенный ровно горевшими лампочками и прежних пассажиров, мирно дремавших в своих креслах.
Депутат одним залпом осушил стакан и вернул его стюардессе. Потом поднял столик, подтянул штаны на коленках, немного поерзал, потерся о спинку кресла, устраиваясь поудобнее. Наконец закрыл глаза и объявил безразличным тоном, будто распорядился:
Посплю немного устал
Видимо, разговор с наивным и несообразительным собеседником изрядно его утомил. А я вернулся к своим тревожным мыслям. Но теперь они приняли совсем другой оборот.
Человеческая натура: героизм и заболевание
А вдруг всё так и есть? думал я. И нашей страной управляют не президент и депутаты, а экстрасенсы и колдуны? Теперь понятно, отчего у нас принимают такие законы. Иррациональные и уму непостижимые. Наверное, чем более разумно, казалось бы, действуют наши законодатели, тем больше они попадают во власть магов и колдунов, и тем больше вокруг становится хаоса.