Ибрагим уже знал, что не сможет устоять перед чарами этой девушки. И тем не менее по-прежнему испытывал некоторую неуверенность. Все же чеченка, а своих насиловать нельзя И чего она не русская?.. Тогда и вопросов не возникло бы А так столько свидетелей видели, как он ее увел
Но с другой стороны, сам себя уговаривал бандит, кто из них, свидетелей, будет знать, что здесь произойдет? Вернее, будут знать, во всяком случае, догадываться, все а вот кто осмелится открыто об этом говорить? Не будет же она сама трезвонить об этом и поднимать шум! Все остальные из страха перед ним, Ибрагимом, будут молчать и делать вид, что ни о чем не догадываются. Во всяком случае, официально в суд на него не подадут, в этом нет сомнения. Ну а слух, как говорится, к делу не пришьешь. Шариатские суды забиты сейчас таким количеством разбирательств, что никто не станет педалировать ситуацию, если не появится официального обращения.
Рассуждая подобным образом, Ибрагим откровенно храбрился. Потому что знал: помимо суда шариатского официального, есть еще и суд просто шариатский, народный. Однако привычка к вседозволенности, уверенность в собственной неприкосновенности легко побеждали чувство осторожности. И этому он тоже отдавал отчет.
Малика вела бандита в дом, надеясь теперь только на дядю. Уж тот наверняка сумеет поставить на место этого увешанного оружием громилу
Тем более, рассуждала девушка, что аргументов в ее защиту имеется немало. У Малики в марте девяносто шестого в Орехово погибла практически вся родня. Тогда русские попытались взять штурмом этот небольшой поселок в предгорьях, однако отряд моджахедов (настоящих моджахедов, а не бандитов, подобных этим, которые только прикрываются именем Аллаха и джихадом) дал гяурам хороший отпор. Особенно досталось казакам, которые без нормальной разведки пошли в атаку и напоролись на минное поле Не сумев взять поселок штурмом, русские начали расстреливать Орехово из пушек, из этих современных «катюш» или как они там называются, с вертолетов Одна из бомб или ракет попала в дом, где жила семья Малики. Засыпанные в подвале, они погибли все мать, обе сестры и младший братишка. Сама Малика уцелела только потому, что в это время находилась у соседей Оба старших брата, которые с началом войны были мобилизованы в дудаевскую армию, домой так и не вернулись, где-то сгинули. Ну а отца она лишилась еще раньше он работал в милиции, простым постовым сержантом, и его невесть кто и за что убил осенью девяносто первого
Так и оказалась Малика у дяди, брата матери, который жил здесь, в некогда казачьей, а сейчас все более очеченивающейся, станице Хутор-Андреевский. До сегодняшнего дня девушка чувствовала себя здесь в полной безопасности, не допуская даже мысли, что в отношение нее хоть кто-то может совершить нечто постыдное. Она знала, что ее соплеменники-чеченцы нередко подкарауливают и, вывезя из станицы, насилуют русских женщин и девушек. Иногда об этом становилось известно, однако обычно жертвы шум не поднимали и в органы шариатской госбезопасности не обращались все равно бесполезно, зато позора не оберешься. Малика к подобным поступкам относилась резко отрицательно, но вслух особенно не возмущалась. Прежде всего, после происшедшего в Орехово к русским вообще она испытывала неприязнь, а во-вторых, была убеждена, что уж с ней-то ничего подобного произойти не может
И вот на же тебе! Местные русские парни и казаки никогда не смели ее обидеть, хотя и знали, что ее дядя и братья воевали на стороне Дудаева русские вообще на редкость незлобливый и немстительный народ. Так неужто ж
И никто никто! из земляков за нее не вступился! Только Славка, давно и безответно влюбленный в нее соседский паренек Что с ним сделали? Убили, наверное, как старика Таира
Далеко еще?
Ибрагим уже с трудом себя сдерживал. Но не валить же эту молчунью прямо здесь на землю!.. А внутри, снизу, уже поднималась горячая волна, готовая захлестнуть разум. Слишком он привык, что любая его прихоть выполняется беспрекословно.
Малика толкнула калитку и шагнула во двор. Ибрагим торопливо проследовал за ней. Лишь на мгновение приостановился, оглянулся вдоль улицы. Она была пуста. Да только уж он-то знал деревню за ними сейчас наблюдали множество глаз Ну ладно, не множество большинство людей сейчас заняты своими проблемами, пытаются защитить свое имущество но то, что такие всевидящие глаза имеются, нет сомнения. Ну и Шайтан с ними!
Дядя привычно полулежал в своем кресле и, кажется, дремал. На его худом землистом небритом лице навечно застыла кривая ухмылка результат ранения и контузии. Правая нога у него отсутствовала выше колена и правая же рука была уродливо скрючена.
Услышав шаги, он встрепенулся, поднял голову, повернул ее видящим, левым, глазом в сторону калитки.
Малика, девочка моя, что там зашамкал он плохо сросшейся челюстью, однако, увидев Ибрагима, замер.
Девушка же, увидев дядю, свою последнюю надежду, казалось, лишилась сил. Она подбежала к родственнику и тут едва не упала возле его кресла, ухватившись за изученную руку.
Дядя, он хочет меня изнасиловать громко, едва не крича, сказала Малика.
Что?
Ибрагим испытывал замешательство. В самом деле, он не ожидал увидеть и услышать такое
Но-но, спокойно, кто тут что про изнасиловать забормотал он. Я только вошел
Малика, девочка моя, что там зашамкал он плохо сросшейся челюстью, однако, увидев Ибрагима, замер.
Девушка же, увидев дядю, свою последнюю надежду, казалось, лишилась сил. Она подбежала к родственнику и тут едва не упала возле его кресла, ухватившись за изученную руку.
Дядя, он хочет меня изнасиловать громко, едва не крича, сказала Малика.
Что?
Ибрагим испытывал замешательство. В самом деле, он не ожидал увидеть и услышать такое
Но-но, спокойно, кто тут что про изнасиловать забормотал он. Я только вошел
Что?.. Да я тебя не слушая его оправдания, пошел по лицу пятнами инвалид.
Он вдруг весь напрягся, выгнулся дугой, видящий глаз его выкатился, наливаясь кровью, изо рта густо полезла пена.
Да я воевал!.. рычал он сквозь брызжущую лохмотьями пену. А ты
Ветеран вдруг обмяк, торопливо сунул левую руку под кресло и вытащил оттуда пистолет.
Мою племянницу ему все никак не удавалось большим пальцем трясущейся левой руки сбить вниз «флажок» предохранителя. Изнасиловать
Было похоже, что он теперь ничего не понимал, кроме одного: стоящий перед ним человек хочет обидеть единственное дорогое ему существо, оставшееся на белом свете.
Но-но, ты это прекрати! попытался остановить его Ибрагим.
Он шагнул по направлению к креслу. И тут раздался легкий щелчок предохранителя. Инвалид ловко чувствовался навык взвел курок. Значит, патрон уже в патроннике выстрел может грохнуть в любой момент Начал поворачивать трясущийся в ослабевшей после припадка руке пистолет в сторону приближающегося врага
Наверное, большинство людей удержалось бы от того, чтобы стрелять в инвалида. Ибрагим к таким не принадлежал. Увидев, что в его сторону поворачивается оружие, он привычно, едва ли не инстинктивно, выхватил всегда готовый к бою пистолет и выстрелил от бедра. Поставленный на автоматический огонь, тот дернулся дважды.
Они слились воедино, эти звуки: грохот выстрелов, чавкающий хруст разваливающегося черепа, скрежет опрокинувшегося инвалидного кресла, стук выпавшего из него мертвого тела с развороченной разрывными пулями головой и истошный визг девчонки, на которую брызнули осколки кости, ошметки мозга и струи крови ее дяди.
Малика сидела на земле и, сжав ладонями голову, отчаянно кричала, глядя на жуткий обрубок, оставшийся от последнего на белом свете родного человека.
Заткнись! рявкнул на нее Ибрагим, засовывая пистолет в кобуру и одновременно шагая к ней.
Девушка с ужасом оглянулась на бандита. Увидев, что тот направляется к ней, понимая, что теперь спасти ее уже не сможет никто и ничто, Малика вдруг перестала верещать. Все же она была дочерью воинственного народа
Малика быстро огляделась. Вон он, пистолет, который выпал из руки дяди. Девушка метнулась к нему, даже упала, лишь бы успеть схватить оружие
Однако было уже поздно. Подошедший Ибрагим ногой отшвырнул «ствол» в сторону. А сам наклонился и за волосы потянул Малику вверх, заставляя подняться.
Не надо сопротивляться лучше расслабься и получи удовольствие! осклабившись, по-русски посоветовал он девушке.
Та, едва поднявшись, плюнула в его жирное бородатое лицо. Однако бандит только плотоядно осклабился.
Давай-давай, трепыхайся, ухмыльнулся он. Так мне даже больше нравится
Попробуй только тронуть! девушка пыталась вырваться из его рук. Попробуй только!..
И что тогда будет? он наслаждался своей властью над жертвой.
Я тебя убью!..
Он только расхохотался ей в лицо. И, схватив Малику за волосы, поволок ее в сторону дома.
Отпусти! она трепыхалась, однако вынуждена была подчиниться было слишком больно.
Обязательно отпущу. Только попозже, когда кончу
Вдруг Ибрагим увидел валяющийся на земле матрас Малика только сегодня утром вынесла его проветриться. Правда, повесить на забор не успела. Ошалевший от вожделения бандит молча швырнул девушку на него.
Не тронь! Укушу
Она торопливо засучила ножками, стараясь отползти от этого мерзкого мужчины.
Кусай, если сможешь, засмеялся моджахед.
Он наклонился, схватил Малику за ногу, рывком подтянул ее к себе. А потом задрал подол ее длинного платья и ловко натянул его девушке на голову. Схватив сильной ручищей тонкую материю, содрал с нее нижнее белье и, не обращая внимания на крики и трепыхания, всей своей увешанной оружием тушей навалился на свою жертву.
Через несколько минут он уже натягивал штаны. Глядя на безвольно всхлипывающую Малику, которая, приподнявшись, старалась прикрыть наготу порванным платьем, на красное пятнышко, оставшееся на матрасе, Ибрагим, по мере того, как успокаивалось его возбудившееся мужское естество, начинал понимать, что свалял дурака, насильно лишив девственности чеченскую девушку. Да, через многие древние обычаи и традиции можно перешагнуть, можно закрыть глаза на какие-то устаревшие запреты, перевести их из зулюм (преступления) в мубах, то есть в разряд поступков, пусть и не поощряемых, но и активно не осуждаемых. Но есть непреложные истины, о которых забывать ни в коем случае нельзя. За это по всем законам как шариатскому, так и просто человеческому полагается суровый икаб, наказание.