Гримасы судьбы целыми и невредимыми остались именно Хамид и Мансур. В них не стреляли специально. Не то, чтобы альфовцы знали, что именно командир отряда и богослов идут в колонне замыкающими. Просто нужно было кого-то оставить в живых ну а кого легче оставить, чем не замыкающих, которым и бежать-то теперь некуда?
Хамид опытный воин на начавшийся расстрел среагировал скорее друга детства. Он рухнул на камни, сильно толкнув в спину богослова. Только если сам он успел сгруппироваться и приземлился на напружиненные руки, тотчас откатившись в сторону, то Мансур шмякнулся о тропу просто лицом. И лишь тогда сообразил, что рядом стрекочут автоматные очереди. Только теперь он осознал, что идет бой (если, конечно, происходящее можно было назвать боем) автоматы с глушителем стреляют совсем нестрашно, если только случайная, не попавшая в цель, пуля не свистнет у виска или не взвизгнет, срикошетив от камня.
Стрельба прекратилась столь же внезапно, как и началась. Да и зачем продолжать огонь, коли по столь легкой цели стреляли профессионалы?..
Эй, урюки, кто там остался? послышался крик со стороны кустарника, где засели гяуры. Встать и руки вверх.
Мансур оглянулся на Хамида.
Что делать? негромко спросил богослов у командира уже несуществующего отряда.
Что-что Сдаваться, отозвался тот.
Сам он, стараясь выгадать время, торопливо доставал из кармана рацию. Однако, включив ее, понял, что известить о разгроме и собственном пленении не удастся рация лишь густо загудела. Где-то рядом работала мощная «глушилка».
Эй, там, без глупостей! опять донеслось из кустов. Встать, а то буду стрелять!.. Считаю до трех. Раз
Делать было нечего.
Кончай считать! обреченно крикнул Хамид. Сдаемся
Он начал подниматься с земли. Рядом с готовностью встал богослов, которому чалма хаджи не помогла избежать пленения. Оба подняли руки Хамид тяжело и обреченно, Мансур торопливо и подобострастно.
Стрельба прекратилась столь же внезапно, как и началась. Да и зачем продолжать огонь, коли по столь легкой цели стреляли профессионалы?..
Эй, урюки, кто там остался? послышался крик со стороны кустарника, где засели гяуры. Встать и руки вверх.
Мансур оглянулся на Хамида.
Что делать? негромко спросил богослов у командира уже несуществующего отряда.
Что-что Сдаваться, отозвался тот.
Сам он, стараясь выгадать время, торопливо доставал из кармана рацию. Однако, включив ее, понял, что известить о разгроме и собственном пленении не удастся рация лишь густо загудела. Где-то рядом работала мощная «глушилка».
Эй, там, без глупостей! опять донеслось из кустов. Встать, а то буду стрелять!.. Считаю до трех. Раз
Делать было нечего.
Кончай считать! обреченно крикнул Хамид. Сдаемся
Он начал подниматься с земли. Рядом с готовностью встал богослов, которому чалма хаджи не помогла избежать пленения. Оба подняли руки Хамид тяжело и обреченно, Мансур торопливо и подобострастно.
Моджахеды! крикнул Хамид. Если кто еще жив, сдавайтесь!
Его подчиненные лежали на тропе вдоль скалы. Кто-то еще чуть шевелился, кто-то глухо стонал. Однако никто не пытался подняться, никто на слова командира не отозвался. Невредимыми остались только они двое.
Пять шагов вперед! продолжал командовать голос. Бросай оружие, урюки!
Хамид подчинился. Слетевший при падении с плеча автомат остался на камнях. Он расстегнул кобуру, достал пистолет. На мгновение заколебался может пальнуть сейчас на голос наугад и геройски умереть, получив в тело десяток горячих пуль Хоть и мало надежды, но вдруг повезет и попадешь во врага, сумеешь захватить с собой на тот свет хотя бы одного гяура
Я же сказал, урюк: без глупостей!.. очевидно и гяур понял его колебания.
Правильно русские говорят, что на миру и смерть красна. В другой ситуации Хамид, быть может, и предпочел бы геройскую гибель трусливой капитуляции. Однако теперь, когда весь отряд уничтожен Ведь никто даже не узнает о его подвиге, никто не сумеет оценить его поступок С другой стороны, никто из моджахедов не станет свидетелем капитуляции своего командира Да и вообще умирать не хочется В боях он ангела смерти Азраила никогда не боялся. А тут Погибнуть просто так, ни за понюх табака
И он торопливо, словно стараясь избавиться от соблазна, отшвырнул оружие в сторону. Потом, не дожидаясь новых команд, расстегнул, стянул с себя и уронил под ноги разгрузочный жилет. Развел руки в стороны, демонстрируя, что больше ничего стреляющего у него не осталось.
А тебя, урюк, что, команда не касается? было очевидно, что голос обращался к Мансуру.
У меня нет оружия, отозвался хаджи, который, даже не заметив оскорбительного «урюк», невольно старался держаться поближе к старому другу. Я священник.
Сейчас проверим, какой ты на фиг священник
Из кустов поднялись и направились к ним двое военных в «камуфляже». По тому, как спокойно и уверенно они приближались к плененным, как небрежно и в то же время опытно держали пистолеты, было видно, что это не просто армейское разведывательное подразделение в каждом их движении чувствовался отшлифованный долгими тренировками и практикой профессионализм. Против таких не дернешься.
Кругом!
Оба оставшиеся в живых моджахеда послушно выполнили команду.
Только теперь командир уже несуществующего отряда вдруг подумал, что в происшедшем не все выглядит логичным. С чего бы это вдруг их решили взять в плен?
Ладно, были бы они какими-нибудь известными террористами, это еще можно было бы как-то понять: например, предположить, что их хотят вывезти в Россию и устроить показательный судебный процесс. А так Ради допроса? Да что они могут такого уж секретного знать, в самом деле?.. Рядовой командир рядового отряда и еще более рядовой хаджи Непонятно.
Однако эту мысль он додумать не успел. Сильные руки подошедших бойцов опытно и бесцеремонно ощупали их одежду.
Теперь у Хамида и мысли сопротивляться не возникло. Он капитулировал окончательно.
Убедившись, что у обоих из обысканных оружия и в самом деле нет, русские потянули их в сторону.
Пошли!
Чеченцы подчинились без сопротивления. В конце концов, плен не самое страшное. Вот если бы эти спецназовцы попали в руки моджахедам, в особенности арабам или братьям Абдуловым, тому же лагерному палачу Абу, им бы пришлось ох как несладко. С ними так обошлись бы, что смерть показалась бы им блаженством самые жестокие из моджахедов больше всего любят поиздеваться над офицерами спецслужб, да еще над евреями. А у русских в плену, как говорят побывавшие там собратья, жить можно. Во всяком случае не избивают и головы не отрубают. Русские вообще странные люди: жестокость проявляют по отношению к своим, в то время как к пленным врагам относятся невероятно благожелательно.
Теперь у Хамида и мысли сопротивляться не возникло. Он капитулировал окончательно.
Убедившись, что у обоих из обысканных оружия и в самом деле нет, русские потянули их в сторону.
Пошли!
Чеченцы подчинились без сопротивления. В конце концов, плен не самое страшное. Вот если бы эти спецназовцы попали в руки моджахедам, в особенности арабам или братьям Абдуловым, тому же лагерному палачу Абу, им бы пришлось ох как несладко. С ними так обошлись бы, что смерть показалась бы им блаженством самые жестокие из моджахедов больше всего любят поиздеваться над офицерами спецслужб, да еще над евреями. А у русских в плену, как говорят побывавшие там собратья, жить можно. Во всяком случае не избивают и головы не отрубают. Русские вообще странные люди: жестокость проявляют по отношению к своим, в то время как к пленным врагам относятся невероятно благожелательно.
Только бы на месте не шлепнули Ну а коль уж не убили сразу, то теперь не убьют. Значит, они им зачем-то нужны? Но зачем?.. Хамид терялся в догадках.
И в самом деле, за выступом скалы их поджидали. И это совсем уж не вписывалось в представление о засаде. Потому что теперь по всем правилам русские должны были бы срочно сниматься с места и уходить, чтобы оторваться от погони, если вдруг на месте боя кто-нибудь неожиданно появится.
Садитесь и слушайте! велел один из тех, кто поджидал пленных за скалой. И не перебивайте у нас очень мало времени Вот что вы должны будете сделать
Неподалеку один за другим раздаваться сухие приглушенные хлопки.
Хамид с Мансуром переглянулись. Очевидно, гяуры добивали раненых моджахедов не тащить же их, в самом деле, с собой. Прими, Аллах, их грешные души!
Москва
Калюжный Вера Лубянка
Константин просыпался тяжело. С вечера было не просто выпито выпито более чем изрядно. Уж слишком он расстроился увиденным накануне в квартире Соломатова, когда пришел сообщить о трагедии вдове Михаила. Вдова, мать ее растак-перетак Берегиня В самом деле, как тут было не расстроиться Да и просто по-человечески расслабился после напряжения предыдущих нескольких дней: ведь с момента, когда его в бане отыскал дежурный, чтобы передать приказ лететь к перевалу, где расстреляли генеральскую колонну, Калюжный все время находился под гнетом сильной нервной нагрузки. И чем можно снять его, это напряжение? Только доброй порцией спиртного, да женской лаской.
Лаской Уж чего-чего, а этого вчера было более чем достаточно.
Первое, что, продравшись сквозь муку просыпания, он ощутил, это приятная тяжесть на плече. Верушка-лапушка еще спала, тихонько посапывая во сне. Она вообще всегда спала тихо, как мышка Хотя, впрочем, откуда знать Калюжному, как спят мышки на мужском плече?
Странно, право слово, невпопад, с нежностью подумал Константин (мысли в похмельной голове ворочались тяжело, словно булыжники). Вроде бы как будто всем должны быть сплошные неудобства: у мужчины затекает рука и немеет плечо, женская головка покоится не на мягкой подушке, а на жесткой плоти а обоим приятно, что они спят обнявшись
И все же Супруги практически никогда не спят обнявшись разве что по молодости. Вот такой вот парадокс. Часто бывает, что кто-то один из супругов мечтал бы об этом но только другой, увы В конце концов, у каждого человека свои взгляды на супружеские взаимоотношения, но только Константин вспомнил свою бывшую жену: она предпочитала спать не то что на плече мужа вообще на другой кровати, под отдельным одеялом, не говоря уже о подушках. Наверное, это закономерно, что жены охладевают к мужьям. Или мужья к женам Пусть даже не охладевают просто нужды в обоюдных ласках у них возникает меньше.