Врач уже осмотрел его? заботливо осведомился палач, аккуратно просовывая в челюсть барона кусок толстой веревки из плетеной кожи.
Инквизитор кивнул в знак подтверждения.
Ты можешь приступать.
Они начали с пальцев ног. Пока инквизитор призывал подсудимого к покаянию и примирению, палач мастерски делал свою работу, выдирая ногти мужчины с помощью щипцов. Барон кричал и плакал, дергался в кресле, отчего стальные шипы глубоко вонзались в его кожу. Он стонал от боли, но это было лишь началом.
Ганс нахмурился и опустил глаза в пол. Даймонд даже приободрил послушника приятельским хлопком по плечу, хотя и не сдержал язвительной усмешки:
Привыкай, будущий служитель матери страждущих! Подобные зрелища должны стать для тебя обыденностью.
Пока не стали, сглотнул Ганс. Но я готов учиться. Вы ведь тоже не всегда были лучшим охотником ордена.
Что правда, то правда. Даймонд оставил послушника в покое и вновь обратил взор на происходящее в центре камеры. Некоторые из членов трибунала решили отлучиться, чтобы перекусить, пока длилась скучная, давно ставшая для них обыденной процедура пытки, но сам инквизитор не покидал своего поста. Он то садился на трон, то принимался расхаживать по камере, а иногда и вовсе подходил к барону и, обнимая его за голову, призывал не упорствовать в своих греховных взглядах и сдаться на милость Богу.
Боль в твоем теле ничто в сравнении с твоими душевными муками, сын мой! Ты обрекаешь свою душу на вечное пекло, но твоя боль способна очистить тебя. Сдайся же, примирись с церковью, примирись с Богом! Ради всего святого, что есть в нашем мире!
Вскоре барон остался без ногтей. Его кровь залила пол, слезы ручьем текли по измазанному грязью лицу, теряясь где-то в бороде. После этого палач принялся проделывать ту же процедуру с пальцами рук. Теперь ему понадобилась помощь его подопечного, который держал барону его и так закованные в железные кольца руки и не давал ему дергаться. Левая рука, затем, после недолгой паузы, правая. Что они будут делать дальше? Когда палач взялся за молот с намерением вновь вернуться к ногам жертвы, подсудимый стал терять сознание. Такой поворот явно не понравился инквизитору:
Лекаря сюда! Приведите его в чувство, так не пойдет! Он еще слишком далек от раскаяния.
Барон Орсини выиграл себе небольшую передышку. Даймонд не мог не восхититься выдержке этого несчастного страдальца, но худшее ждало впереди.
Они убьют его! причитал Ганс, если не ослабят давление, он точно скоро станет трупом, так и не успев признать вину.
Он станет трупом в любом случае. Инквизитору не нужен живой барон, которого незаконно похитили и подвергли незаконной судебной процедуре, да еще и пыткам. У Якоба не будет доказательств его вины до того самого момента, пока Орсини не даст письменное признание. Только потом его можно будет прикончить без дальнейшего разбирательства и передать это признание в суд властям. Весь этот допрос обычное представление.
Чем это грозит его родным?
Даймонд пожал плечами.
В зависимости от тяжести преступления. Признание барона будет неоспоримым доказательством вины его супруги и дочери в ведовстве, но власти не отправляют за это на костер или плаху, зато легко могут лишить семейство титулов и имущества. Все уже будет зависеть от пристрастности суда. А если принимать во внимание, что целью моего прошлого задания было убийство судьи, бьюсь об заклад, что новый судья, взамен почившему, будет достаточно пристрастен. Казне не помешает доход от конфискации имущества бывшей баронессы, вдруг оказавшейся малефикой и, вдобавок, осужденной за еще какие-нибудь грехи.
Ганс с удивлением посмотрел на Даймонда. Оказалось, что обычный солдат ордена разбирался во всех этих тайных делах не меньше, чем сам инквизитор. До молодого послушника наконец дошел весь смысл происходящего, и это его поразило. Схема была довольно сложна в исполнении, но при успехе, она принесла бы Троице немалый доход. Значит, вот в чем была истинная цель! Деньги. Содержание целого штата священного трибунала, отряда охотников, шпионов, доносчиков, кузнецов, послушников, поваров и прочих служащих обходилось казне ордена в круглую сумму, поэтому способы его обогащения были самыми изощренными. Оставалось только сломать барона. Расколоть его, как лесной орех, затем придумать правдоподобную историю его исчезновения и податься к властям с вполне законными обвинениями и убедительными доказательствами. Именно этим сейчас и занимался инквизитор, прикрываясь высокими речами о Господе и религии.
Молот палача опустился точнехонько на мизинец ноги подсудимого. Барон взвыл от боли, но не потерял сознания. Его разум затуманился, чувства притупились, он смотрел на окружающее через кровавую пелену и просто не понимал, что с ним происходит. Он озирался по сторонам, стараясь разглядеть родные лица жены и детей, но их здесь не было. И только лишь мысль о них заставляла его держаться. Только их образы, которые подпрыгивали в голове с каждым новым ударом молота и с каждой новой сломанной косточкой его пальцев, делали барона сильным и стойким.
Крепкий чертов сын! подивился палач, озабоченно покачав головой. Давненько таких не видывал. Как бы не сдох!
Инквизитор задумчиво жевал губу и теребил рясу, напряженно думая, как же заставить ублюдка запеть под свою дудку.
Инквизитор задумчиво жевал губу и теребил рясу, напряженно думая, как же заставить ублюдка запеть под свою дудку.
Что ты еще можешь с ним сделать? спросил он, посмотрев на палача.
Может, попробовать затолкать раскаленную кочергу ему в задницу? предложил помощник.
Палач вопросительно посмотрел на Якоба.
Действуйте.
Барон Орсини начал молиться. Он громко зачитывал священный стих на латыни, он взывал к Богу, но Бог его не слышал. Помощник палача накалил кочергу докрасна, после чего самолично и с огромным удовольствием подполз к креслу сзади и наклонился к отверстию, через которое свисала пятая точка подсудимого. С точностью меткого стрелка помощник резко и без церемоний вогнал согнутый конец кочерги в анальное отверстие барона. Ганс вздрогнул, будто сам только что был на месте поджаренного бедняги в кресле. Даже Даймонд, отличавшийся хладнокровием, невольно поморщился, и не представляя себе этих непередаваемых ощущений. Визг барона заложил всем присутствующим уши. На лице видавшего подобные виды инквизитора, откуда ни возьмись, нарисовалось смущение, сменившееся паникой, когда визг резко оборвался, и голова барона Орсини вдруг упала на волосатую грудь.
Что ты наделал, болван?! инквизитор пнул еще не успевшего разогнуться помощника палача под зад, да так больно, что тот взвыл от возмущения. Врача сюда, быстро. Оживите его! Оживите его! Этот еретик нужен мне живым!
На этот раз врач прибежал не один, а с двумя ассистентами, которые тут же взялись за пациента. После непродолжительного осмотра врач облегченно вздохнул:
Он еще жив, он дышит.
Инквизитор сокрушенно покачал головой и с укором глянул на палача.
Уберите его. И научитесь уже делать свое дело более эффективно, орден вам за это щедро платит.
Ошарашенные члены трибунала, успевшие совсем недавно перекусить и пропустить по порции крепкого, переглядывались друг с другом. Гул их голосов начал потихоньку нарастать в помещении темницы.
Процедура пытки переносится на неопределенный срок, объявил инквизитор. Продолжение будет назначено позже, когда подсудимый придет в себя. Всем разойтись.
Глава III
Даймонд любил бродить по одиноким и загадочным коридорам замка, откуда веяло неприятным холодом, еще больше раззадоривающим его неуемную жажду приключений. Как только старый Арнольд засыпал, мальчик зажигал свечу, а то и брал с собой факел, и отправлялся в путешествие по своим владениям. Замок казался Даймонду огромным. Осторожные шаги его юрких ног глухо отдавались в темных проходах, ударялись о покрытые паутиной и плесенью стены, а затем пропадали где-то в глубине непроглядного мрака. Доступ в некоторые залы был завален обломками. Расчистить их не смог бы даже высокий и могучий дядя Арнольд, поэтому мальчик не мог удовлетворить своего любопытства и посмотреть, что же прячется за этими завалами.
На этот раз Даймонд взял с собой Патрика. Слуга был старше и сильнее своего юного лорда, а высокий рост и крепкие руки юноши могли пригодиться Даймонду в его исследованиях.
Но милорд, если ваш дядя узнает, он опять устроит мне взбучку!
Не бойся, не устроит, прошептал Даймонд. Говори тише, если, и правда, не хочешь попасться! Я кое-что нашел, и мне нужна твоя помощь.
Они перешагнули через прогнившую балку и продолжили путь по узкому, но длинному коридору. Патрик держал в руке факел, а маленький Даймонд нес крепкую увесистую палку, служившую дяде Арнольду тростью.
Скажите хотя бы куда мы идем, милорд?
На самый верх.
А что там, на самом верху?
Дядюшка говорил, там были покои моих родителей. Я хочу попасть внутрь, но не смогу без тебя. Ты должен мне помочь.
Патрик неодобрительно покачал наголо выбритой головой. Все его нутро рвалось пойти к старому лорду и разбудить его, рассказать, что задумал его племянник, но какая-то вживленная в него с детства верность Даймонду заставила его замолкнуть и продолжить следовать за своим господином.
Когда они бежали из замка после битвы одиннадцать лет назад, Патрик и сам был совсем малышом. Он тоже потерял отца в той битве, а его мать, бежавшая через горы вместе со всеми выжившими, вынуждена была взять на себя заботу и об осиротевшем Даймонде. Поэтому Патрик всегда смотрел на мальчишку, как на младшего брата и любил его всем сердцем.
Осторожнее, там ступеньки! предупредил Даймонд, выучивший наизусть каждый закоулок.
Ступеньки начинались сразу же за узеньким проходом прямо в стене. Патрик догадался, что это одна из потайных лестниц, ведущих наверх. Конструкция здесь оказалась не повреждена, и ничто не преграждало юношам дорогу. Они начали восхождение по вьющейся к верхним этажам винтовой лестнице. Патрик шел первым, изредка останавливаясь и вслушиваясь в вой ветра, устроившего ночную прогулку по замку вместе с ними. Даймонд молча следовал за слугой, волоча тяжелую дядюшкину трость и время от времени подрагивая от холодка, бегущего по телу.