Мама! шепчет дочка, вырывая у нее руку, чтобы забежать со спины. У тебя крылья! Большие и красивые!
Она оглядывается. Вот они: множество фарфорово-прекрасных перьев и размах два метра. С удивлением она понимает, что может управлять своими крыльями, напрягая и расслабляя мышцы спины. Выходит, все это время ее тело готовилось к полету. Дочка визжит от восторга, а сын крепко вцепился в нее, ища защиты от пристальных взглядов женщин.
Расслабив мышцы, она опускает крылья и укрывает ими детей, потом и сама прячет голову в белое пушистое облако своих перьев. Дочь веселится, а сын робко улыбается, капитулируя перед этим волшебством. Чувство безопасности обманчиво.
Она снова расправляет крылья и гордо поднимает голову как свободный дикий орел на самой высокой из вершин.
Женщины все стоят у нее на пути, остолбенев от потрясения.
Она улыбается. Ее мать однажды сказала ей: единственный способ пережить это пройти через все до конца. Нет, она ошиблась, ведь можно подняться вверх.
Держитесь крепче, детки.
Они послушно хватают ее за руки крепко, не оторвать.
Размах ее крыльев огромен. Эти маленькие руки ее лучший стимул. Другого ей не надо. Все всегда для них. Всегда было и будет. Лучшая жизнь. Счастливая жизнь. Спокойная жизнь. Жизнь, которой они достойны.
Она закрывает глаза, набирает в легкие воздуха, ощущая свою силу.
Взмахнув своими огромными крыльями, она взмывает с детьми вверх и парит высоко в небе.
4
Женщина, которую вскормила утка
Каждый день во время обеденного перерыва она приходит в парк и садится на скамью у озера, всегда на одну и ту же. Сегодня, едва усевшись, она вскакивает, почувствовав холод, идущий от дерева. Черт, на этой скамейке весь зад отморозишь! Она одергивает пальто, чтобы было теплее, и снова садится. Разворачивает на коленях фольгу, в которую упакован ее ланч багет с ветчиной, сыром и помидором, и видит раскисший овощ, подмокший хлеб, все склизкое и противное. Нет, это уже слишком!
Черт тебя побери, помидор хренов!
Мало того, что на работе одни тупицы, что сегодня утром в автобусе отвратительный тип, сидевший рядом, всю дорогу ковырял в носу и размазывал свои сопли по пальцам, будто она не видит. А теперь еще этот помидор! Такая «вишенка на торте». Она вообще хотела только сыр и ветчину. Из-за этого злосчастного овоща, который ей совсем не нужен, все размякло, раскисло, склеилось и превратилось в кашу!
Сволочь ты, а не помидор, бурчит она и швыряет багет на землю. Пусть достается уткам!
Она приходит сюда, в Стивенс-Грин, самый крупный парк Дублина, каждый день. Ее офис находится неподалеку. Там акции, торги и придурки, каждый из которых имеет самомнение, размерами превосходящее все члены коллег, сложенные вместе. Она приходит покормить уток, а заодно вслух пожаловаться самой себе на проблемы и людей, которые ее бесят. Она недовольно ворчит себе под нос, проклиная идиота босса, сотрудников (ничуть не лучше) и бардак на фондовых рынках. Тут у нее отдушина. Покормить уток для нее все равно что для иных поколотить боксерскую грушу.
Сорок пять минут, что она сидит в парке, большинство ее коллег как раз проводят в спортзале это тоже по-своему разрядка. Затем возвращаются на рабочее место, распространяя ароматы геля для душа и дезодорантов. Тестостерон и самодовольство бурлят в них пуще прежнего. Она предпочитает свежий воздух, покой, причем в любую погоду. Ей необходимо поворчать, излить душу, и с каждым куском хлеба, что она бросает уткам, одной проблемой становится меньше. Не всегда, однако, это помогает. Порой она возвращается в офис злая и взбудораженная, с гудящей от невысказанного головой, ценные доводы и аргумент снова пропали зря.
Она сидит и смотрит на комковатый сырой багет, лежащий на земле. Несколько уток дерутся за него, клюют раскисшую корку, но сенсации, которую она хотела произвести, не получилось. Багет и впрямь малосъедобен, как она и думала.
Надо было на куски его разломать, раздается вдруг мужской голос, прерывая ее мысли.
Она удивленно поднимает голову, но поблизости никого нет.
Кто это сказал?
Я, утка.
Взгляд ее падает на селезня, стоящего поодаль от остальных уток, клюющих багет и друг друга.
Привет, говорит он. Вижу по лицу, что ты меня слышишь.
Она сидит разинув рот в немом изумлении.
Ладно, смеется он, приятно было поболтать с тобой. И шлепает обратно к озеру.
Стой, подожди! Дар речи возвращается к ней. Я дам тебе хлеба!
Не хочу, спасибо, отвечает он, но поворачивает обратно. Не стоит вообще-то кормить уток хлебом. Помимо того, что хлеб, который они не съедают, остается в воде и вызывает изменения в ее химическом и бактериальном составе, что, в свою очередь, провоцирует заболевания у самих уток. Он почти не содержит питательных веществ. Уток рекомендуют кормить предварительно размороженным горохом, кукурузой и овсом. Как-то так.
Она смотрит на него круглыми глазами, утратив дар речи.
Не обижайся, это очень мило с твоей стороны, но белый хлеб для нас хуже всего, там совсем нет ничего полезного. Ты слышала про крыло ангела?
Она качает головой.
Я так и думал. Это такая болезнь уток при несбалансированном питании, когда искривляются крылья, становится трудно летать или вообще невозможно, а это, знаешь ли, весьма паршиво.
Боже, извини.
Ничего. Он внимательно смотрит на нее, потом спрашивает: Ты не против, если я посижу тут с тобой?
Пожалуйста.
Он взлетает на скамейку.
Опять работа достает?
Откуда ты знаешь?
Ты приходишь сюда каждый день и начинается: «Чертов Колин, чертов Питер, чертовы мировые рынки, чертов геморрой, чертов Slimming World[2], проклятые помидоры».
И вы все это слышите?
Слышим? Мы чувствуем. Каждый раз, когда раздаются твои шаги, мы готовимся к обороне, потому что ты буквально обстреливаешь нас своим хлебом, как гранатами.
Ох, извини. Она кусает губы.
Да ладно. Мы уж догадались, что тебе от этого легче, хотя за тобой нужен глаз да глаз.
Спасибо за понимание.
Все мы люди, в конце концов, говорит он.
Она смотрит на него с недоумением.
Это тебе в виде птичьего юмора, но если говорить всерьез, то каждому нужна такая отдушина. Его взгляд становится рассеянным, далеким. Такое место, где можно расслабиться, отдохнуть душой.
А у тебя есть?
Ну да, далеко отсюда, в Сенегале. Там есть классное место на небольшой речке, куда я улетаю на зиму. Там мы встречаемся с одной милой шилохвосткой. Мы вместе смотрим рассветы и закаты, ну и вообще тусим у реки.
Ах, звучит чудесно.
Ага.
Некоторое время они сидят молча.
Может, поменяемся? вдруг спрашивает он.
В смысле? Ты хочешь, чтобы я летала в Сенегал вместо тебя? Не уверена, что я понравлюсь твоей шилохвостке.
Селезень смеется.
Нет, я насчет кормления.
Теперь ты будешь кидать мне хлеб? хихикает она.
Вроде того. Пищу для размышлений.
Валяй.
Может быть, это не мое дело, поэтому я никогда прежде с тобой и не заговаривал, но сегодня ты, кажется, более открыта, слышишь меня и все такое. Ты приходишь злая, огорченная, все время психуешь. Похоже, тебе не слишком нравится твоя работа.
Нет, нравится. Я бы могла ее даже любить, если бы работала в офисе одна.
Слушай, кому ты это рассказываешь? Позволь тебе сказать, что, будь я единственной уткой в пруду, жизнь была бы куда легче. Но я часто наблюдаю за людьми и заметил тебя. Я понял, что тебе с ними не очень.
Послушать тебя, так и с утками тоже, говорит она, пытаясь скрыть обиду. Сама-то она всегда считала, что умеет ладить с людьми. По крайней мере, умеет избегать конфликтов.
После нашей беседы ты будешь лучше понимать уток. Что до людей, тебе прежде всего стоит поговорить с Колином. Объясни ему, что чутье не обмануло тебя насчет Деймона Холмса. Деньги с его счета исчезли после землетрясения в Японии, а вовсе не по твоей вине.
Она кивает.
Попроси Пола не перебивать тебя на собраниях. Скажи Джонатану, чтоб не присылал тебе больше сальные приколы по электронной почте, что тебя это достало. И пусть Кристина из Slimming World поменьше болтает о том, что она была первой девушкой твоего мужа. Может, ей досталась его невинность, но ты забрала его сердце. А мужу скажи, что ты не любишь помидоры. Он кладет их тебе в багет, потому что видит, в каком ты стрессе. Он думает, что так вкуснее. Он так проявляет заботу о тебе, поняла? Ему невдомек, что к часу дня багет успевает размокнуть от помидорного сока и тебя это бесит.
Она снова кивает.
Не прячься здесь от проблем, этим ты только делаешь себе хуже. Решай проблемы. Спокойно. Учись постоять за себя как взрослая. Разговаривай с людьми. А сюда приходи, чтобы полюбоваться видом и покормить уток.
Овес, кукуруза, горох, улыбается она.
Вот именно.
Спасибо тебе большое за советы.
Пожалуйста, говорит он, слетает на землю и шлепает к воде. Удачи! Он проплывал по середине озера, и кусок хлеба, брошенный с другой стороны, едва не угодил селезню в голову, но, к счастью, он успел увернуться.
Она встает, но снова садится, почувствовав головокружение. Что-то в словах утки задело ее.
Не прячься. Разговаривай с людьми.
Давненько она этого не слыхала. А вот в детстве от старших постоянно: от мамы на детских праздниках, от папы, где бы они с ним ни были, от учителей, от других взрослых. Потом, когда она повзрослела, всего один раз от своего бойфренда, который вскоре стал ее бывшим бойфрендом. В точности его слова звучали так: не прячься, говори со мной.
Она всегда пряталась и всегда молчала. В семье она боялась открыть рот, потому что нельзя было сказать родителям, что она думает. Они требовали от нее быть нормальной, но сами не были, и она не могла им этого объяснить. А если так, если нельзя сказать, что происходит на самом деле, то о чем тогда вообще разговор? Они и не разговаривали. Среди близких был только один человек, кто понимал ее в детстве, не попрекая при этом молчанием. При мысли о нем на глаза наворачиваются слезы. Дедушка.
Родители часто ссорились, и, когда, случалось, обстановка в доме накалится, приходит дедушка, забирает ее, и они едут куда-нибудь на машине. С ним они разговаривали. Так, болтали о всякой ерунде. С ним ей было хорошо, спокойно. Она любила запах дедушкиных шерстяных кардиганов. Он смешил ее: вынимал вставную челюсть и, держа в руках, стучал зубами. Ей нравилось трогать его крупные морщинистые руки, и как ее маленькая ладонь целиком умещается в его лапе, когда он берет ее за руку, и запах табака от кожаной вощеной куртки. Дед курил трубку.