Святки длились долго, до Крещения, и с каждым новым днем в рационе появлялись все новые и новые блюда. 26 декабря по старому стилю православные христиане праздновали Собор Пресвятой Богородицы: в этот день женщины пекли пироги обычно сладкие, с яблоками или другими фруктами и несли их в церковь. 30 декабря вспоминали святую мученицу Анисию Желудочницу. В этот день на столах появлялись свиные желудки и требуха. 1 января вспоминали о Василии Великом, покровителе свиноводов. В его честь варили голову так называемого кесаретского поросенка, названного в честь святого Василия Кесарийского, а также «васильеву кашу». С кашей связан настоящий ритуал: старшая в доме женщина приносила за полночь крупу из амбара, а старший мужчина воду из колодца. Крупа и вода ставились на стол, растапливалась печь. Вся семья рассаживалась вокруг стола и следила, как хозяйка размешивала кашу и проговаривала причеты. Потом кашу ставили в печь и ждали. Интерес к «васильевой каше» объяснялся просто: считалось, что если она поднимется до краев год выдастся удачным, а всю семью ждет счастье и достаток, если горшок с кашей от жара лопался, все понимали будут потери, а если каша убегала, то и вовсе надо было ждать большой беды. Эту «несчастливую» кашу, само собой, на стол не ставили, а вместе с горшком выбрасывали в прорубь, пытаясь отвести от семьи грядущие неприятности. 5 января, в Крещенский сочельник, до восхода звезды опять постились и ели только кашу. Эта трапеза и называется сочельником, есть у нее и другие названия Голодная кутья, или Голодный святой вечер. Кстати, следует заметить, что зерновые были неотъемлемой частью святочной трапезы и в постные, и в мясоедные дни. И в языческой, и в христианской культуре зерно всегда было метафорой вечной жизни, иначе и быть не могло, ведь оно «умирает», его «хоронят», а потом оно возрождается, приумножаясь. Так же проходила и земная жизнь Христа: рождение, мучительная смерть и воскрешение, находящая свое объяснение в простой притче из Евангелия от Иоанна: «Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно. Если же оно умрет, то принесет много плода» (Иоан., 12:24).
Вертеп и вертепная драма
XVIIIXIX
В переводе со старославянского языка слово «вертеп» означает «пещера» тайное, сокрытое место, где, по преданию, родился Иисус. Хотя украшение церквей рождественскими сценками сейчас плотно ассоциируется в нашем сознании с католической традицией, но в XVIIIXIX веках на Украине, в Белоруссии, на Псковщине и в Сибири в рождественские дни можно было встретить детей и взрослых, ходящих с вертепом и дающих незамысловатые представления. Это были предвестники кукольных театров их более назидательный, но не менее красочный и любимый народом вариант.
Обычная картина для деревенского предрождественнского пейзажа: ребятишки в высоких самодельных коронах с палками в руках представляют «персидских царей», которые пришли поклониться маленькому ребенку. С ними путешествует украшенный позолоченной бумагой и неприглядными рисунками маленький деревянный ящик, рукотворный вертеп или праздничный театр для кукол с крышей из двух досок. Обычно дети в костюмах возили свой рождественский короб на санках, а поднявшись на крылечко, просили у хозяев домов разрешения колядовать. Если они были согласны принять колядки, малыши вносили свой театр в домишко, клали его на два стула либо стол, и сказка начиналась. Колядовщики пели главную молитву этого дня: «Рождество Твое / Христе Боже наш / Возсия мирови свет разума / В нем бо звездам служащие звездою учахуся / Тебе кланятися, / Солнцу Правды и Тебе ведети с высоты Востока, / Господи, слава Тебе!» Раскрашенные дверцы театра растворялись, приподнимались шторки, и кукла Ангел зажигала свечки на маленьких перилах. После церковных песнопений звучали поучительные религиозные стихи и народные колядки. Персонажи то пели, а то просто рассказывали, а зрители наблюдали за изгнанием первых людей из рая, рождением Спасителя, вифлеемским детоубийством и смертью Ирода. После более официальной части с духовным подтекстом часто показывались сценки шуточного характера под звуки бандуры, бубна, дудки и прочих простых инструментов.
Само слово «вертеп» имеет старославянские («вертепъ») корни и переводится как «пещера». В православной литературе данный термин применяется к определению места, где родился Иисус: «Дева днесь Пресущественнаго рождает, и земля вертеп Неприступному приносит» (из религиозной песни). Однако ряд ученых склоняются к народному происхождению данного явления, связывая его со словом, обозначающим действие «вертеть» часто праздничные кукольные театры были украшены бумажными звездами и другими фигурками, которые кружились в танце.
Константин Маковский «Народное гуляние в Санкт-Петербурге», 1869 год
Термин «вертеп» как кукольный театр с раскрытыми диалогами действующих персонажей появился у славян около XVIII века. Ему, безусловно, могли предшествовать подобные по сюжету произведения, исполняемые живыми артистами, и даже композиции с кукольными сценками. Также начальным этапом в развитии вертепного театра можно считать пения причетников либо семинаристов. Они исполняли рождественские песни возле переносного праздничного короба с фигурами. Со временем из церковного/семинаристского наследия вертеп перерос в феномен народной культуры. Заметим, что неодолимого разрыва меж фольклорной и церковной традициями в XVIII начале XIX века практически не было. С одной стороны, низшие и средние прослойки населения приобщались к православной риторике благодаря гравюрам и примитивной литературе. С другой стороны, словесное творчество духовных учеников основывалось на народном каноне и они с легкостью наполняли витиеватыми стихотворениями неоригинальные сюжеты. Бóльшая часть ученых склоняется к тому, что вертеп зародился в Польше в XVIXVII веках. В восточных землях начали следовать традиции рождественского кукольного театра немного позже. Последними вертепными рассказами считаются те, что записала в 80-х годах XX века со слов очевидцев Олекса Ошуркевич на Волыни.
Период хождения вертепщиков со своим театром могло различаться в зависимости от местности. К примеру, в Минске представление смотрели с Рождества вплоть до Сретения, то есть с 25 декабря / 7 января до 2/15 февраля. Псковские деревни могли наслаждаться христославлением вертепщиков в продолжение всех святочных дней, с 6 по 19 января (от Рождества до Крещения), в Купянском уезде Харьковской губернии же в аккурат до Великого поста. В Могилевской и Витебской губерниях кукольную пьесу ставили в первые три дня рождественских каникул, а также в Новый год и канун Рождества. Сельские представления довольно редко показывались в несвяточные дни, потому как были крепко связаны с рождественскими ритуалами. Хотя городские профессиональные вертепщики могли ставить представление на ярмарках в любой календарный период.
Самые прекрасные условия для развития вертепного жанра в театральной сфере сложились на южной территории царской Российской империи, а также в ряде районов Белоруссии, Польши и Украины. На этих землях представления возникали практически единовременно. Схожесть их можно было объяснить не только лишь одними заимствованиями, но еще и родственностью культурной почвы, породившей их. Важнейшим и исключительным фактором подобного явления можно считать крайне тесное переплетение католицизма и православия. Вертепные короба очень часто создавались на основе образа церкви. Последний регистр рождественского театра (как «ретабль» запрестольный декор) мог быть похож на иконостас в православии, самый же верхний ярус кукольного театра, напоминавший церковь, нередко был оформлен в виде алтарной преграды. Сама конструкция иконостаса порой воспроизводилась путем росписи задника. Известный фольклорист Виноградов описывал Ельнинский театр следующим образом: «Над главной аркой Дух Святой в виде голубя. Под верхом (под крышей) облака и на них парящие попарно херувимы (числом двенадцать). В простенках между арками и окнами шесть ангелов в длинных одеждах».
Самые прекрасные условия для развития вертепного жанра в театральной сфере сложились на южной территории царской Российской империи, а также в ряде районов Белоруссии, Польши и Украины. На этих землях представления возникали практически единовременно. Схожесть их можно было объяснить не только лишь одними заимствованиями, но еще и родственностью культурной почвы, породившей их. Важнейшим и исключительным фактором подобного явления можно считать крайне тесное переплетение католицизма и православия. Вертепные короба очень часто создавались на основе образа церкви. Последний регистр рождественского театра (как «ретабль» запрестольный декор) мог быть похож на иконостас в православии, самый же верхний ярус кукольного театра, напоминавший церковь, нередко был оформлен в виде алтарной преграды. Сама конструкция иконостаса порой воспроизводилась путем росписи задника. Известный фольклорист Виноградов описывал Ельнинский театр следующим образом: «Над главной аркой Дух Святой в виде голубя. Под верхом (под крышей) облака и на них парящие попарно херувимы (числом двенадцать). В простенках между арками и окнами шесть ангелов в длинных одеждах».
Действие открывается благовестием о рождении Христа. Новорожденному идут поклониться и принести дары пастыри и три царя (волхвы мудрецы Востока). Затем в нижнем ярусе происходит торжественный выход царя Ирода, который призывает воинов и велит им избить (убить) младенцев «сущих первенцев». Воины уходят и возвращаются обратно, ведя с собою к Ироду Рахиль, которая не дает на смерть своего ребенка. Она со слезами, на коленях умоляет Ирода пощадить своего младенца, но царь неумолим и приказывает поднять малютку на копье. Рахиль с рыданиями мечется по сцене, проклиная Ирода. Воин выгоняет ее вон. Оставшись один, Ирод начинает помышлять о смерти и, желая избежать ее, окружает себя караулом. Раздается песнь, возвещающая приближение страшной гостьи, слышится страшный треск, и на сцене вырастает зловещий скелет с косою на плече Смерть. Стража в ужасе бежит, а трепещущий Ирод начинает умолять о пощаде. Смерть вызывает к себе на помощь черта, являющегося с криком «гу-гу-гу!». Узнав, в чем дело, он велит сестре поднять косу и убить Ирода, которого затем и тащат в ад со словами:
О, проклятый Ироде,
за твоя превеликия злости
Поберу тя в преисподнюю бездну
и с кости.
Этим заканчивается первая серьезная часть вертепной драмы. Вторая часть состоит из неодинакового в различных местах количества сцен и диалогов, представляющих самостоятельную обработку сюжетов из народной жизни. Сцены эти часто совершенно не связаны одна с другою и могут следовать в произвольном порядке. Все действие в этих сценах заключается почти исключительно в том, что типы различных национальностей, полов и профессий дерутся или пляшут.
Рождественский вертеп в ледяном домике
Одноэтажный рождественский театр русского происхождения немного отличался от вертепных коробов белорусских и украинских. В Российской империи он был не так крепко связан с церковными канонами, так как трехмерная и уж тем более игрушечная передача образов святых совершенно не может быть совмещена с традициями православного искусства. Сцена в русском вертепном сооружении не ассоциируется с иконостасом и церковью в принципе; она имеет вид обыкновенного ящика для представлений с кукольными персонажами. Основной упор здесь делается на истории о жизни царя Иудеи и избиении младенцев (то есть увлекательных, находящих у зрителя немедленный отклик, сюжетах хотя и связанных с Рождеством, но совсем не главенствующих в Священной истории). Распространению данного сюжета поспособствовала рождественская пьеса фольклорного характера для живых артистов «Царь Максимилиан», которая рассказывает про безбожного деспота и убиенного им собственного ребенка «непокорного царевича Адольфа». На Ивана Грозного, заметим, здесь никто не намекал.