Анжелика провела рукой по лицу, вздохнула и огляделась. Сад, деревья, море. Как бы ей хотелось создать что-нибудь самой. Как Яя, как София. Но она была в точности, как ее мать. Несчастная, беспокойная и одинокая.
Все дело в том, что несмотря ни на что, она хотела остаться в этом доме. Она даже строила планы, прикидывала, какой станет ее жизнь.
Смотрела на Николу и мечтала, что всю оставшуюся жизнь проведет рядом с ним, будет гладить его волосы после пробуждения и каждый день они будут вдвоем встречать рассветы.
Анжелика налила чаю. Горячий напиток придал ей спокойствия. Она подошла к входной двери.
Никола был там, наносил последние мазки, теперь дверь была сине-белой.
Конечно, если бы она осталась
Вдруг он поднял голову, их глаза встретились. Как сильно ей захотелось подбежать к нему, обнять, так что даже пришлось вытянуть руки вдоль тела и прижать их, чтобы не поддаться порыву.
Он что-то крикнул ей, улыбнулся и помахал рукой.
Она не ответила, а резко развернулась. Она не хотела его слушать.
И видеть не хотела.
Все ей представлялось невыносимым, отчего перехватило дыхание. Воздух с трудом проникал в легкие, казался густым и плотным. Она задрожала, стараясь победить навалившееся удушье. Будто какое-то кольцо сдавливало ее: куда бы ни упал взгляд, все напоминало ей о том, сколько еще предстоит сделать, будто кто-то требует, чтобы она срочно выполнила это.
Наследство, Яя и вранье Марии. Затем одинокие Пина и Лилия, брошенные там, на холме. Мысли бешено мчались вперед, пока не столкнулись с воспоминанием о сегодняшней ночи, когда незнакомец пытался пробраться в дом. А затем наступил черед Николы. Его глаза. Ощущение его рядом.
Она вернулась на кухню и вышла в сад.
Медленно зашагала по тропинке, перебарывая желание побежать.
Вот и улей, прямо перед ней. Еще немного, и она будет знать наверняка. Она еще не подошла к пчелиному домику, но уже вытянула руку и запела. Пчелы беззаботно летали вокруг. Анжелика наблюдала, как они кружились, затем на миг застывали и улетали обратно, будто зазывали ее куда-то. Такое их поведение было странным. Она замолчала и заглянула в улей под фиговым деревом.
Но первым, что она увидела, была детская ножка, выглядывающая из-за улья. Сердце бешено заколотилось, ее обуял страх, она ощутила его физически. Кто это мог быть? Что произошло?
Шорох, и из-за крышки улья на нее уставились два глаза. Такого насыщенного зеленого цвета, каких Анжелика никогда не видела. Над ними копна волос с запутавшимися веточками и листьями. Рядом с мордашкой она увидела чумазые, почерневшие от земли пальчики, которые крепко держали крышку. Желтая маечка была вся перепачкана. Вокруг продолжали летать пчелы, иногда садились прямо на голову девочки и снова взмывали вверх.
У Анжелики дух перехватило, она взяла себя в руки, вздохнула и улыбнулась. Увиденное перечеркнуло все переживания, что беспокоили ее. Сейчас во всем мире были только она и девочка. И пчелы.
У Анжелики дух перехватило, она взяла себя в руки, вздохнула и улыбнулась. Увиденное перечеркнуло все переживания, что беспокоили ее. Сейчас во всем мире были только она и девочка. И пчелы.
Привет! Как тебя зовут?
Девочка не ответила, едва качнула головкой и огляделась. Анжелика заметила, что девочка собиралась убежать, как и при прошлой их встрече, поэтому протянула к ней руки.
Хочешь, я кое-что покажу тебе?
Девочка с любопытством взглянула на Анжелику. Подозрительность, неуверенность и страх светились в ее умненьких глазках.
Ты ведь не боишься пчелок, правда?
Над бровями пролегла морщинка, выдав то, что она задумалась. Нет, пчел она не боялась, ей даже смешно было о таком помыслить. Но все же девочка не торопилась выходить из-за улья, продолжая прятаться.
Пение сливалось с щебетанием птиц и дуновением ветра. Ноты мелодии одна за другой заполнили собой поляну. Эта песнь лилась из самой души Анжелики. Девочка заинтересовалась и вышла из своего укрытия. Когда пчелы стали садиться на Анжелику, малышка была всего в нескольких шагах от нее.
Попробуй, вытяни ручку, пой и ты, это просто.
Девочка смотрела на Анжелику, не сводя глаз. Она открыла рот, затем закрыла. Вдруг нахмурила личико, опустила голову и посмотрела куда-то вдаль. Развернулась и помчалась прочь.
Подожди, не убегай!
Она уже сделала несколько шагов, чтобы догнать девочку, но заметила, что пчелы заволновались. Она обернулась. На краю поляны стоял Никола и смотрел на нее.
У тебя все в порядке?
Да. Ты тоже видел эту девочку? Я ее уже встречала, в первый день, когда только приехала сюда.
Никола в задумчивости огляделся и протянул ей руку.
Я тоже встречал ее, но понятия не имею, кто это. Иди сюда, пойдем в дом.
Анжелика уставилась на протянутую руку. Затем не спеша положила сверху свою.
Я никуда не уеду, произнесла она, ни на миг не отводя от него взгляд, словно бросая вызов.
Никола был невозмутим.
Ты уверена?
Да. Я остаюсь.
Они так и стояли в тишине, застыв, рука в руке. Каждый думал о чем-то своем.
17
Одуванчиковый мед (Taraxacum officinale)
Колкий и пронзительный. Пахнет сеном и сушеной ромашкой.
Это мед легкости и воображения. Помогает бороться с напряжением и страхами. Навевает воспоминания о беге по лугам, о ясном небе.
Янтарного цвета, медленной кристаллизации.
И в итоге она вернулась. Плотник уложил на место инструменты. Он поменял замок на входной двери, на воротах и черном входе.
Никола стянул перчатки и пожал ему руку:
Здесь прекрасные места. Надеюсь, и для вас тоже.
Фабио Орту огляделся вокруг:
Черт побери, а вы ведь правы! Сразу после свадьбы мы отправились в город. Карла нашла работу. Для меня работа всегда найдется. Кто умеет чинить что угодно, не останется без дела. А через год вернулись. Здесь мы зарабатываем меньше, но тут все человечнее. Случалось, что мы месяцами с женой встречались лишь в постели. Только поймите меня правильно, я валился в кровать, как мешок, набитый камнями.
Такая откровенность заставила Николу улыбнуться. Они с Фабио с детства дружили, а дружба такая вещь, которую время отнять не может, как и то особое доверие, которое несмотря ни на что сохраняется на всю жизнь.
Сколько я тебе должен? Никола раскрыл бумажник. Он мечтал поскорее вернуться в дом и поговорить с Анжеликой.
Загляни в офис, я скажу Карле, чтобы она подготовила квитанцию. Мне нужно кое-то посчитать.
Как удобнее. Как у нее дела?
Фабио улыбнулся:
Ну, если учесть, что она на седьмом месяце, то очень даже неплохо.
Выражение лица друга поразило Николу. Во взгляде Фабио светились глубокое удовлетворение и гордость.
А ты? Жениться не надумал?
Никола покачал головой:
Нет. Я не создан для таких вещей.
Повисла долгая пауза.
Знаешь, Никола, в чем проблема вас, богачей? Вы слишком долго все взвешиваете и поэтому теряете кучу возможностей. Ладно, удачи тебе и привет Анжелике! Бог его знает, зачем она вернулась. Я бы на ее месте послал подальше всех в этой деревне, продал дом под попугайную ферму, знаешь, это такие, которые стрекочут без умолку с утра до ночи.
Картинка, что он нарисовал, была до того абсурдна, что Никола покачал головой:
Уж не знаю, откуда у тебя такие мысли.
Улыбка на устах Фабио погасла:
Я слышал, твой брат затевает нечто грандиозное.
Никола разозлился:
Люди болтают много лишнего.
Если это и звучало как упрек, Фабио его не уловил. Он пожал плечами:
Когда ты единственный плотник на деревню, думаю, это естественно. Бывает, к примеру, меняешь ты замок в доме главы местной администрации, тебе что, уши заткнуть, когда тот в трубку кому-то хвастается, цитирую дословно, что в нашей деревне будет «поле для гольфа международного уровня и самый современный порт в Сардинии». Он сказал, что ни в чем не будет уступать «Луна Росса»[12].
Ты же сейчас шутишь, верно?
А тебе кажется, что я смеюсь?
Нет, непохоже было, чтобы Фабио шутил.
Передавай привет Карле, сказал Никола и похлопал друга по плечу. Вечером заскочу.
Передам, конечно. Но будь готов ответить на пару вопросов. И он показал на дом.
Никола скорчил гримасу:
Забудь!
Я тебя предупредил. Фабио улыбнулся и, помахав на прощание рукой, забрался в грузовичок.
Никола окликнул Фабио, тот опустил окошко в машине. Они поговорили еще несколько минут. Затем снова пожали друг другу руки. Никола взглядом проводил друга. В итоге он решил все же вернуться в дом, постучал и открыл дверь.
Ему нравилось это место, такое уютное и живое. Стены выкрашены в желтый, розовый и голубой, и хотя дом был старым, нигде нет и следа плесени, мебель покрашена и перекрашена. Фарфоровая пастушка, одетая как важная дама, у ее ног кудрявая, похожая на пуделя, овечка. Святые и ангелы. Все выстроены в ряд, каждый на своем месте. Там же рядом глиняный кувшин.
Дом его родителей был совсем другим. Более роскошным, с темной мебелью, креслами от Фрау[13] и картинами. Клаудио вечно пропадал на работе. Отец или закрывался в кабинете, или был в городе. Мама, на дух не переносившая легкомыслия, часами что-то вязала для благотворительности. И раз в месяц относила все это Маргарите Сенес. Кто его знает, что старуха делала со всеми этими свитерочками.
Затем он увидел Анжелику, вернее, поймал ее взгляд. Она сидела за кухонным столом, перед ней была куча бумаг. Она не выглядела довольной: нахмурив лоб, о чем-то думала. Никола прикрыл глаза:
Готово. Вот новые ключи.
Она протянула руку и улыбнулась:
Мне очень жаль, что ты потратил на меня все утро.
Он ласково коснулся ее раскрытой ладони и вложил в руку связку ключей. И тогда заметил, что рука у нее дрожит. Он сел на соседний стул и заговорил.
Дело было срочное, верно? улыбнувшись, произнес он. Но даже если ты все это выдумала, чтобы я сорвался посреди ночи и примчался сюда, клянусь, я не обижаюсь.
Анжелика подняла брови:
Что за черт? Как? Как тебе могло в голову взбрести, будто я
Я пошутил, Анжелика, просто пошутил
Она покачала головой, и губы у нее задрожали. Когда она улыбнулась, у Николы перехватило дух.
Она протянула руку, не отводя взгляда от его глаз. Он почувствовал на своей щеке ее пальцы. Нежные, ласковые, с легким ароматом мыла и пчелиного воска.
Они горели.
Никола попытался сострить, но ком застрял в горле. Он не мог вымолвить ничего, ни одной глупой фразы, не мог даже вдохнуть.
Я очень рад, что ты здесь.
Знаю.
Она улыбнулась. Обеими руками он сжал ее ладонь. Когда он коснулся ее губами, удивился, что она не отдернула руку. Он набрался смелости и поцеловал ее ладонь.