Юсеф молча кивнул.
Ты знаешь, почему я здесь?
Юсеф открыл глаза и медленно покачал головой. Йона ждал, изучая его лицо.
Произошла авария, сказал Юсеф. Вся моя семья попала в аварию.
Никто не рассказывал тебе, что случилось? спросил комиссар.
Ну, кое-что, слабым голосом ответил мальчик.
Он не захотел встречаться с психологами и кураторами, вмешалась Карлен.
Йона подумал, насколько другим был голос Юсефа во время гипноза. Сейчас он казался неожиданно нежным, еле слышным, удивленным.
Полагаю, ты знаешь, что произошло.
Не нужно его спрашивать, быстро сказала Карлен.
Тебе пятнадцать лет, продолжал Йона.
Да.
Что ты делал в день рождения?
Не помню.
Тебе подарили подарки?
Я смотрел телевизор.
Ездил к Эвелин? равнодушно спросил комиссар.
Да.
К ней в квартиру?
Да.
Она была там?
Да.
Молчание.
Нет, ее там не было, неуверенно сказал Юсеф.
А где она была?
В доме в лесу.
Хороший дом?
Не Но там неплохо.
Она обрадовалась?
Кто?
Эвелин.
Молчание.
У тебя с собой что-нибудь было?
Торт.
Торт? Вкусный?
Кивок.
Эвелин понравился? продолжал Йона.
Ей надо привозить самое лучшее.
Она тебе что-нибудь подарила?
Нет.
Но, может, она тебя поздравила
Она не хотела дарить мне подарки, обиженно сказал мальчик.
Так и сказала?
Да, так и сказала, быстро ответил он.
Почему?
Молчание.
Она на тебя сердилась? спросил Йона.
Мальчик кивнул.
Она хотела, чтобы ты сделал что-нибудь, чего тебе не хотелось? спокойно продолжал комиссар.
Нет, она
Юсеф что-то прошептал.
Не слышу, Юсеф.
Мальчик продолжал шептать. Йона пододвинулся и нагнулся, пытаясь что-нибудь расслышать.
Пошел в жопу! заорал Юсеф прямо ему в ухо.
Комиссар отшатнулся, обошел койку, потирая ухо и пытаясь улыбнуться. Юсеф, с серым лицом, прошипел:
Я дознаюсь, что это за чертов гипнотизер такой, я ему глотку порву, найду его и его
Лисбет Карлен подбежала к кровати и попыталась остановить запись.
Юсеф! Ты имеешь право ничего не говорить
Не лезьте, оборвал ее комиссар.
Она взволнованно посмотрела на него и дрожащим голосом сказала:
Перед допросом вам следовало сказать ему
Вы ошибаетесь. Нет закона, который регулирует проведение допроса. Йона повысил голос. У него есть право хранить молчание, это так. Но закон не требует, чтобы я информировал его об этом праве.
Простите.
Все нормально, буркнул Йона и повернулся к Юсефу. Почему ты так злишься на гипнотизера?
Я не обязан отвечать на ваши вопросы, огрызнулся тот и шевельнул рукой, пытаясь указать на Лисбет.
Глава 17
Утро пятницы, одиннадцатое декабря
Эрик сбежал вниз по лестнице и выскочил из подъезда. Он снова оказался на Свеавэген. Почувствовал, как по спине стекает холодный пот. От злости болела голова. Он не понимал, как мог так по-идиотски вести себя и оттолкнуть Симоне из-за того, что обиделся. Эрик побрел по направлению к Оденплан, сел на скамейку возле библиотеки. Холодно. Рядом под ворохом тонких одеял спал какой-то человек.
Эрик поднялся и пошел назад, к дому. Купил в пекарне хлеба и латте маккьято для Симоне. Поспешно, широкими шагами взбежал по лестнице. Дверь была заперта. Эрик достал ключи, отпер дверь и сразу понял, что в квартире никого нет. Эрик подумал, что должен доказать Симоне: она может положиться на него. Сколько же времени понадобится, чтобы снова убедить ее в этом. Он стоял у кухонного стола и пил кофе, чувствуя себя больным. Надо найти таблетку лосека.
На часах около девяти. До начала дежурства в больнице еще несколько часов. Эрик взял книжку и лег в кровать. Но, вместо того чтобы читать, задумался о Юсефе Эке. Смог ли комиссар разговорить его?
Квартира стояла тихая, покинутая.
От лекарства по желудку распространялся мягкий покой.
Ничто из сказанного под гипнозом нельзя использовать в качестве доказательства, но Эрик знал, что Юсеф говорил правду. Это он перерезал семью, хотя мотивы все еще были неясны, как и то, каким образом сестра командовала им.
Эрик закрыл глаза и попробовал представить себе дом и семью Эков. Эвелин, должно быть, еще раньше почувствовала, что брат опасен, подумал он. Она годами училась жить рядом с человеком, не способным контролировать себя. Всегда настаивая на своем, с риском спровоцировать приступ ярости. Юсеф, должно быть, был драчливым мальчиком; его ругали, но он все равно дрался. Ее, старшую сестру, никто особенно не защищал. Семья день за днем старалась что-то сделать с яростью Юсефа, пыталась жить, не понимая всей опасности. Наверное, родители объясняли агрессию Юсефа тем, что он мальчик. Возможно, они чувствовали себя виноватыми в том, что позволяли ему играть в жестокие видеоигры, разрешали смотреть ужастики.
Эвелин при первой возможности покинула дом, нашла себе работу и жилище. Но что-то заставило ее почувствовать: все становится еще серьезнее. Неожиданно она так испугалась, что скрылась в теткином доме и держала наготове ружье, чтобы защищаться.
Юсеф угрожал ей?
Эрик попытался представить себе, как Эвелин дрожит по ночам, сидя в деревянном домике, в темноте, а рядом с кроватью лежит дробовик.
Он вспомнил свой телефонный разговор с комиссаром после допроса Эвелин. Что случилось, когда Юсеф явился к ней с тортом? Что он сказал ей? Что она почувствовала? Испугалась и схватилась за ружье? Или после этого посещения стала жить в страхе, что брат убьет ее?
Эрик думал об Эвелин. Вспоминал, как она стояла перед домиком. Молодая женщина в серебристом стеганом жилете, сером вязаном свитере, вытертых джинсах и кроссовках. Она медленно шла между деревьями, покачивался хвост на макушке. Детское беззащитное лицо. В безвольной руке дробовик. Дуло волочится по земле, слегка шевелит кустики черники и мох. Солнце светит между стволами сосен.
Внезапно Эрик понял, в чем дело: если Эвелин была напугана, если она взяла с собой ружье, чтобы защищаться от Юсефа, то носить его она должна была по-другому, а не опускать, приближаясь к домику.
Эрик вспомнил, что у нее были испачканы коленки темные сырые пятна от земли на джинсах.
Она ушла в лес с ружьем, чтобы покончить с собой, подумал он.
Встала на колени в мох, сунула дуло в рот но передумала, не решилась.
Когда он увидел ее на опушке леса, с ружьем, волочащимся по кустикам черники, она возвращалась в дом, к тому, от чего хотела бежать.
Эрик взял телефон и набрал номер комиссара.
Йона Линна.
Здравствуйте, это Эрик Барк.
Эрик? Я собирался позвонить, но тут было до ужаса много
Ничего. Я
Я хотел сказать, перебил Йона, что ужасно, ужасно сожалею из-за газет. Обещаю проверить, где была утечка информации, когда шум уляжется.
Да какая разница.
Я чувствую себя виноватым я убедил вас
Я сам сделал выбор и никого не виню.
Лично я хотя сейчас лучше не говорить об этом все равно считаю, что подвергнуть Юсефа гипнозу было правильно. Мы же ничего не знали. Но вполне вероятно, что это спасло жизнь Эвелин.
Вот насчет этого я и звоню, сказал Эрик.
Что такое?
Я кое о чем подумал. У вас есть время?
Эрик услышал, как Йона что-то двигает. Похоже, он подтащил стул и сел.
Да. Время есть.
Когда мы были на Вермдё, возле теткиного дома, начал Эрик, я сидел в машине и увидел женщину среди деревьев. У нее в руках был дробовик. Как-то я понял, что это Эвелин, и подумал, что ситуация может стать опасной, если она вдруг столкнется с полицией.
Да, она вполне могла начать стрелять через окно. Если бы решила, что видит Юсефа.
Сейчас, дома, я опять думал про Эвелин, продолжал Эрик. Я увидел ее между деревьями. Она медленно шла к дому, в одной руке несла дробовик, и дуло волочилось по земле.
И?..
Если человек боится за свою жизнь, разве он станет так носить ружье?
И?..
Если человек боится за свою жизнь, разве он станет так носить ружье?
Нет.
Я подумал, что она ушла в лес, чтобы покончить с собой, сказал Эрик. Джинсы были испачканы на коленках. Она наверняка встала на колени во влажный мох, направив дуло в лоб или в грудь, но потом передумала, не решилась. Вот что я думаю.
Эрик замолчал. Услышал, как комиссар тяжело дышит в трубку. Где-то на улице завыла автомобильная сигнализация.
Спасибо, сказал Йона. Поеду поговорю с ней.
Глава 18
Пятница, одиннадцатое декабря,
вторая половина дня
Допрос Эвелин должен был проходить в одном из кабинетов тюрьмы. Чтобы сделать унылую комнату уютнее, кто-то поставил на письменный стол красную жестянку с рождественским печеньем и икеевский подсвечник с электрическими свечами на окно. Эвелин и ее сопровождающий из группы поддержки свидетелей уже сидели на своих местах, и Йона включил запись.
Я знаю, что мои вопросы могут показаться сложными, тихо сказал он и глянул на девушку. Но я был бы благодарен, если бы вы ответили на них как можно подробнее.
Эвелин молча рассматривала свои колени.
Потому что я не думаю, что молчание пойдет вам на пользу, мягко добавил комиссар.
Эвелин даже не шелохнулась, продолжая созерцать коленки. Сопровождающий, мужчина средних лет с пятнами щетины на лице, равнодушно взирал на Йону.
Я начну, Эвелин?
Она покачала головой. Комиссар ждал. Наконец она подняла подбородок и встретилась с ним взглядом.
Вы пошли в лес с ружьем, чтобы покончить с собой? Или нет?
Да, прошептала она.
Я рад, что вы этого не сделали.
А я нет.
Вы уже пытались делать это?
Да.
Раньше?
Она кивнула.
Но не до того, как явился Юсеф с тортом?
Нет.
Что он сказал?
Не хочу об этом думать.
Почему? Из-за того, что он сказал?
Эвелин выпрямилась на стуле и сжала губы.
Не помню, еле слышно произнесла она. Вряд ли он сказал что-то особенное.
Вы собирались застрелиться, напомнил Йона.
Девушка поднялась, подошла к окну, выключила и снова зажгла подсвечник, вернулась на стул и села, сложив руки на животе.
Неужели нельзя оставить меня в покое?
Вы этого хотите? Именно этого?
Эвелин кивнула, не глядя на комиссара.
Нужен перерыв? спросил сопровождающий.
Я не знаю, что с Юсефом, тихо сказала Эвелин. У него что-то с головой. Так всегда было в детстве он дрался слишком жестоко, слишком опасно. Ломал мои вещи, не хотел, чтобы у меня что-то было.
У нее задрожали губы.
Когда ему было восемь, он спросил, есть ли у него шанс со мной. Может, это звучало не так опасно, но я не хотела. Он стал требовать, чтобы мы целовались Я боялась его, он делал странные вещи мог прокрасться ко мне ночью и укусить до крови. Я стала бить его, я тогда была сильнее.
Эвелин вытерла слезы.
Если я отказывалась делать, что он хотел, он нападал на Бустер стало только хуже, он пялился на мою грудь, хотел мыться со мной убил мою собаку и сбросил с эстакады.