Годы ее не утихомирили, и улыбка ничуть не потускнела. На Фионе темно-красное бархатное платье: может, боится, что снова чихнет портвейном?
Где ты живешь, Фи?
В Пиддлтрентхайде.
Я серьезно.
В Пиддлтрентхайде. Это реальное место. Конечно, не дом, а развалюха, но я считаю, что шанс поселиться в деревне под названием Пиддл упускать нельзя, смеется Фиона, обращаясь к Человеку-роботу. Мне показалось или он действительно кивнул ей в знак того, что понял шутку? Возможно, собравшие его аспиранты перед тем, как отправить сюда, включили функцию восприятие юмора. Чертово платье, поеживается Фи. Слишком мало. Сто лет не надевала нарядные шмотки. Раскопала его в секонд-хенде в Дорчестере. Она обводит пальцем высокий вырез. Ужасно давит. Чувствую себя как лабрадор.
Помнишь то синее платье, в котором ты пошла на танцы? спрашивает Деб. Те самые, на которых ты
Господи боже! восклицает Фи, задев локоть официанта, который ходит по залу, наполняя бокалы. Он проливает вино на хрупкую худую блондинку из соседней группы; женщина вздрагивает, как от кипятка. Оно слетело на пол прямо во время танца. Бедный Гаррет Тингамми получил по морде. На большее он со мной и не мог рассчитывать, если уж на то пошло. Теперь-то что уж. Одну грудь мне оттяпали три месяца назад. Потому и без декольте.
Мы с Деб дружно берем Фиону за руки, как будто она едва не упала или того и гляди упадет.
Фи, мне так жаль, я не знала
Да ну что вы, все в порядке, выявили на ранней стадии и так далее. Мне повезло. Мой терапевт моментально сообразил, что к чему. В душе нащупала в груди уплотнение размером с орешек, а через полтора месяца мне уже вставляли имплант. Сиська стала краше прежней, если уж начистоту. Джонни держался молодцом. Сказал, мол, скоро снова будешь скакать.
Ох уж эти мужчины, отвечает Деб, осекается, извиняется перед Человеком-роботом, и тот наклоняет голову ровно на тридцать градусов, чтобы показать, что извинения приняты.
Да я только повеселилась, говорит Фи. Что толку себя жалеть. Тем более должен же кто-то всем рулить. Оно само собой не разрулится.
Чем всем?
Клубом верховой езды для инвалидов. Большое дело. Раньше там были только пиддлерцы, потом к ним занесло меня, так что теперь с божьей помощью я там всем заправляю. Детишек к нам возят со всей страны. Некоторые лошадей в глаза не видели, бедняжки. И на поле-то отродясь не бывали, не говоря уж о паддоке. Фи допивает вино, запрокинув голову, точно горький пьяница. Такие, кстати, больше всего привязываются к лошадям.
То есть диплом по теологии тебе все-таки пригодился.
Еще бы. Отрастила здоровенный нимб.
Она протягивает руку и выхватывает бутылку у официанта, который застывает с открытым ртом. Фи наполняет бокалы до краев всем, кроме Человека-робота. Поскольку она выше на полфута, то пытается налить сверху и в итоге обливает шампанским его тонкое запястье и, к моему веселью, дорогие часы с металлическим браслетом. Ой, говорит Фи. Я жду, что робот перегорит и взорвется фонтаном искр.
Вообще, если честно, удивляюсь, что мне поручили чем-то управлять. Я и со своей-то жизнью едва управляюсь.
Неправда, к собственному удивлению, возражаю я. Видимо, Рой по такому случаю трудится сверхурочно, не жалея сил, напоминает мне об историях, которые я совсем позабыла. Помнишь, как ты поехала в Непал ремонтировать школу и нам всем пришлось бежать по городу мини-марафон, чтобы собрать средства? В воскресенье утром собрались сотни людей. И организовала все это ты.
Деб закрывает рот ладонью. Она тоже забыла.
Господи, марафон.
Мини-марафон.
Да какая разница. Это ж был какой-то ужас. Я бежала с похмелья. Дважды останавливалась, Скорая помощь Святого Иоанна[53] меня чаем отпаивала. А возле Киза[54] меня стошнило. Я тогда чуть не сдохла, Фи.
Молодчина, Деб. Если ты чуть не сдохла, делая что-то, значит, все было не зря. Мне ли не знать, отвечает Фиона. Господи, да когда уже ударят в гонг или что там у них? Я жрать хочу. Место дорогущее, а они нам даже мисочки арахиса не дали.
Дамы и господа, милости просим к столу! раздается чей-то крик совсем рядом, фактически за спиной у Человека-робота, и тот роняет носовой платок, которым пытался вытереть руку. Что-то ему сегодня не везет. По моим подсчетам, шансы на то, что кто-нибудь опрокинет тарелку с супом ему на колени, сейчас примерно три к одному.
Кто это был? шепотом спрашиваю я у Деб, когда мы вежливо толпимся у входа в столовую.
Кто?
Этот, крошечного роста.
А. Если верить Файнэншл Таймс, он сейчас стоит что-то около ста шестидесяти крошечных миллиончиков. Вроде бы именно за такую сумму он продал компанию, которую сам же и основал. Неплохо, учитывая все обстоятельства.
Это какие же, например?
Например, то, каким он был раньше.
Но кто он?
Хоббит. Тим Хобсон. Разве не помнишь? Крошка Тим, тот патлатый из соседнего подъезда.
Так это Хоббит? Но он же был такой волосатый. То есть очень волосатый. Настолько, что не сразу поймешь, где лицо. Я вечно терялась, с какой стороны к нему обращаться. Он же, кажется, был математиком?
Это какие же, например?
Например, то, каким он был раньше.
Но кто он?
Хоббит. Тим Хобсон. Разве не помнишь? Крошка Тим, тот патлатый из соседнего подъезда.
Так это Хоббит? Но он же был такой волосатый. То есть очень волосатый. Настолько, что не сразу поймешь, где лицо. Я вечно терялась, с какой стороны к нему обращаться. Он же, кажется, был математиком?
И не только. Остался здесь, защитил диссертацию, которая вызвала интерес у трех человек от силы, а потом выяснилось, что она идеально подходит для этой, как там ее?.. криптографии. Чем он и занялся. Получил субсидию на исследования, основал собственную компанию по разработке программного обеспечения и вырос в того кроху, которого ты видишь сегодня. До сих пор обретается где-то по соседству.
Идущий впереди Хоббит трясет часы, подносит к уху. У меня никак не получается увязать его с прежним Тимом, все равно что смотреть на схему эволюции человека. Я и тогда, кажется, понимала, что он парень умный, но пламенный марксист, а потому думала, что он из породы умников-идеалистов: будет ютиться в какой-нибудь съемной студии, пить дешевый кофе, ходить на демонстрации и решать математические задачи на обратной стороне квитанций в прачечной самообслуживания, дожидаясь, пока постирается его одежда. Что ж, ныне компьютерщики наследуют землю. У Тима, наверное, собственный самолет.
Как тебе Фи? спрашивает Деб. Все та же?
Все та же и все так же молода. Фи есть Фи.
Удивительно, как она ухитряется не терять оптимизма и двигаться дальше, несмотря ни на что.
Да уж.
Пожалуй, она единственный по-настоящему хороший человек из всех, кого я знаю.
И единственный по-настоящему счастливый.
Мы на мгновение умолкаем, и я понимаю, что мы с Деб задаем себе один и тот же вопрос: такие, как Фи, делают добро, потому что счастливы? Или же счастливы, потому что делают добро?
Роджер Грэм, вон тот долговязый с усиками как у Омара Шарифа, когда-то писал эссе на подобные темы. Роджер изучал философию и однажды позвал меня в паб обсудить его теорию этики. Я решила, что он хочет затащить меня в постель, и всерьез подумывала согласиться. Но когда мы пришли в паб, он принес два стакана сидра, достал томик Аристотеля и действительно завел разговор об этике. И говорил без малого два часа. Я съела три пакета чипсов, чтобы хоть как-то себя поддержать, потом встала и ушла. Интересно, помнит ли он тот вечер.
Нас согнали в столовую, и все толпятся вокруг плана рассадки, надеясь, что их не сунули рядом с теми, с кем они порвали три десятка лет назад. Рядом со мной значится какой-то Маркус. Маркус? Знакомы ли мы с этим Маркусом? Не у него ли я зажулила пластинку? Кажется, Outlandos dAmour[55], Полис тогда как раз набирали популярность. Вдруг он попросит ее вернуть? Что, если с этой потери для него началась череда более глубоких непрестанных утрат? Если он не может смириться с тем, что потерял
Кейт Редди! Так и думала, что это ты!
Я круто разворачиваюсь, словно меня сейчас ограбят. Розамунда Пилджер. Это имя Рой отыскал моментально. Роз в своем репертуаре, даже в моей памяти пробилась в начало очереди. Роз, графиня консультаций по вопросам карьеры и королева путаных метафор. Какой была, такой и осталась.
Роз! Рада тебя видеть. Как поживаешь?
Прекрасно, как видишь. А ты? Я слышала, ты бросила ту свою работу.
Да, но это было давно. Еще
Что ж, entre nous, ты ничего и не потеряла, не так ли? Роз вечно говорит что-нибудь вроде entre nous или держите это при себе голосом хоккейного тренера, который с боковой линии чихвостит форвардов.
Вообще-то я вернулась на работу
Удачи! Я думаю вот что: стоит устроить себе передышку, и конец.
Ну, у меня все же есть кое-какой опыт
Поминай как звали. Насколько я знаю, Роз заработала целое состояние на сырьевых товарах. Правда, выглядит она точно набитый конским волосом старый диван, на котором лопнула обивка, так что все же есть на свете справедливость. С кем ты сидишь? Я с каким-то капелланом. Преподобный Джослин Какой-то. Мужчина, женщина? Бог знает. Все равно гей, скорее всего. Они все такие. И, высказав мне на прощанье это христианское суждение, Розамунда Пилджер была такова: отправилась прокладывать путь к своему месту. Я вознесла безмолвную молитву за капеллана, кем бы он или она ни был.
20:19
Пережив пилджеризацию более-менее целой и невредимой, за ужином я сижу напротив миловидной дамы. Она меня явно знает, а вот я никак не могу подобрать имя к ее лицу.
Фантастическая память, благодаря которой я поступила в университет, уже давно не та, что раньше. (Рой, пожалуйста, раздобудь мне имя женщины, которая сидит напротив. Кажется, она читала у нас лекции по естественным наукам. Кудрявые каштановые волосы. Доброжелательный взгляд. Многовато макияжа.)
Ты меня не узнаешь, Кейт? спрашивает женщина.
Узнаю, конечно, отвечаю я увереннее, чем себя чувствую. (Рой, скорее!) Ты занималась греблей.
Я была рулевой, улыбается она. На первой лодке.
Нет, возражаю я, первой лодкой рулила Франсис.
(Рой, пожааалуйста, найди мне ее имя. И я никогда больше тебя ни о чем не попрошу.)
Правильно, соглашается она, я была в команде парней.
Не может такого быть. У парней рулевым был Колин.