Мне совершенно, ни капельки не хочется быть здесь притворяться кем-то, чтобы к кому-то подладиться. Начиная с определенного возраста уже не хочется стоять на вечеринке с краю, стараясь набраться храбрости и слиться с толпой. Нужно выпить. Мимо проходит официант, абсолютно лысый, без усов, бороды, бровей, и я, содрогнувшись, думаю, что и на теле у него тоже нет волос. Зато у него в руках есть поднос.
Эмм
Да? Он недовольно поворачивается ко мне.
Прошу прощения, но я хотела бы что-нибудь выпить.
Диалог, характерный для современности: нервничающий старомодный средний класс извиняется перед роботоподобным новым веком, хотя ничего дурного не сделал. Парень хмурится, до того раздражен, что его остановили. Официант, которому не нравится выполнять свои официантские обязанности. А поднос у него треугольный.
Кастро. Или Гангнам, предлагает он.
Я не знаю, что ответить. Как-то слов не подберу. Давай, Кейт, хотя бы попробуй.
А что в Гангнаме?
Гленкаррагиеклаганбрай. Гарам масала. Стаут.
Дайте мне Кастро, пожалуйста.
Человек-машина протягивает мне коктейль и уходит прочь, еле сдерживая ярость. Коктейль, разумеется, в банке для варенья. Остромодной, в отличие от обычного бокала для коктейля, но пить через ребристый край неудобно, к тому же этим острием моды рискуешь в прямом смысле порезать губы. Меня так и подмывает сбежать отсюда ловить сачком головастиков. Или найти мозаичное облако лягушачьей икры и смотреть, как они вылупляются.
Кейт.
Настал мой черед оборачиваться.
Джей-Би! Привет.
Кейт, это наш президент, Харви Бутби-Мур. Харви, это наша новая сотрудница, Кейт Редди из отдела маркетинга.
Президент выступает из тени, делает ко мне шаг, потом еще один. Либо пытается меня рассмотреть в густых сумерках, либо я застала его за игрой в холодно горячо. Наверное, думает сейчас: Теплее. Теплее
Наконец останавливается. Оглядывает меня с головы до ног, словно я стою на паддоке в Аскоте. Давненько никто не инспектировал мои копыта. Но уж мои бока после девяти тысяч приседаний с Конором в отличной форме.
Рад, что вы с нами, юная леди, говорит он. Наслышан о ваших успехах. Так держать!
Юная леди? Конечно, здесь темно, но ладно, не буду спорить.
Спасибо, я постараюсь. Делаю глоток Кастро. Вкус, как если бы долили воды в синий гигиенический блок, который вешают на ободок унитаза.
Харви направляется было прочь, но останавливается.
Здорово вы обработали этих русских, говорит он. Бабла у чуваков немерено, но фиг ты их раскрутишь. Беда в том, что они знают, сколько у них денег в банке, а вот что у них в мозгах понятия не имеют. Если у них вообще есть мозги, хыр-хыр-хыр. (Я, конечно, не поручусь, но, по-моему, Бутби-Мур так смеется. Как лягушка-бык, которая безуспешно пытается подавить отрыжку.)
Мне показалось, они готовы прислушаться к нашим предложениям, отвечаю я, с легкостью переходя на корпоративный жаргон. Для храбрости делаю еще один глоток моющего средства для унитазов. Уй. Долбаная банка. Особенно если найти к ним индивидуальный подход.
Харви улыбается:
Еще бы. Хыр. Правда, Рой?
Трой, сэр.
Рой? Как бой?
Трой.
Я и не заметила, что к нам присоединился Трой, выкрался из мрака и стоит за моим левым плечом.
Как Троянская война, говорит Харви. Хыр-хыр. Согласен, юный Трой? Ведь правда, Кейт прекрасно поработала с нашими русскими друзьями?
Как Троянская война, говорит Харви. Хыр-хыр. Согласен, юный Трой? Ведь правда, Кейт прекрасно поработала с нашими русскими друзьями?
Конечно. Я давно это говорил, отвечает Трой.
Ничего подобного этот гаденыш не говорил. И более того сделал все, чтобы испортить сделку. Интересно, он до сих пор хочет мне отомстить?
В общем, подытоживает Харви, как любят доминантные самцы, гулко хлопая в ладоши, молодцы, ребята. Счастливого Рождества и все такое. Постарайтесь не нажираться, если получится. Чтобы встретить Новый год бодрячком. Хыр-хыр-хыр. С этими словами он удаляется с Джеем-Би на хвосте и продолжает планомерно обходить собравшихся, прерывая разговор за разговором.
Шампанского? Трой протягивает мне бокал.
О боже, нормальная выпивка в нормальном бокале. Спасибо. Куда бы еще пристроить это
Он забирает у меня банку и ставит на закрытую крышку рояля. Добром это не кончится.
Что пьешь? спрашиваю я. Трой потягивает какую-то липкую коричневую жидкость из химической колбы.
Гангнам. Уже четвертый. Вещь.
Не сомневаюсь.
Пауза.
Счастливого Рождества, Кейт. Твое здоровье.
Твое здоровье.
Мы молча пьем, вокруг гремит музыка, заглушаемая духовой секцией смеха.
Красивое платье, говорит Трой.
Старые добрые Дольче и Габбана.
Умеют эти итальянцы подчеркнуть достоинства женской фигуры. Впрочем, тебе особо помощь и не нужна.
О господи. Да он никак флиртовать со мной решил. Надо смотреть в оба. Операция трахни старуху, та самая, которую он задумал с Грантом Хэтчем, видимо, началась. Спасибо тебе, милая Элис, что предупредила.
Скажу откровенно: я заметил это в первый же день, как ты к нам пришла.
Спасибо на добром слове. Возвращаться на работу после перерыва всегда страшновато. Так что благодарю за комплимент.
Трой придвигается ближе. Настолько близко, что я чувствую на шее его дыхание. От него несет карри. Он жмурится, облизывает губы.
А дальше выкидывает такое, что в голове не укладывается. Ставит колбу на рояль, наклоняется ко мне, словно хочет рассказать что-то по секрету, и шепчет:
Знаешь, который час?
Э-э, нет.
Тот самый, в который, будь это десять лет назад, я бы тебя затащил
До меня доходит не сразу. Неужели этот прыщавый сопляк хочет сказать, что сейчас привез бы меня к себе и уложил в постель, будь я привлекательнее и помоложе? Он намекнул на мой возраст, стараясь ударить побольнее, и ему, черт побери, удалось. Это-то и раздражает больше всего не оскорбление как таковое, а тот факт, что, как сказал бы этот мудак, оно сработало. Словно воткнул мне нож между ребер и провернул. Но я и виду не подам, что мне больно, не доставлю ему такого удовольствия.
Размечтался, Трой, отвечаю я, стараясь казаться невозмутимой и спокойной. Или Рой?
С этими словами я аккуратно, до последней капли выливаю остатки шампанского в его Гангнам. Трой стоит столбом, над колбой поднимается густая бордовая пена и льется через край. Потом ставлю каблук ему на ботинок и переношу вес на эту ногу. К моему удовлетворению, Трой взвизгивает от боли.
Передавай Гранту привет, говорю я, и визг смолкает. Я неторопливо разворачиваюсь и направляюсь к двери. Пора валить.
Кейт?
Я останавливаюсь. Сбежать не удалось. Как всегда.
Элис, привет. На ней красное, как кафтан Санты, платье миди; такие, должно быть, носили модницы на Рождество в тысяча девятьсот двадцать втором году. Элис в этом платье выглядит сногсшибательно. Ух ты! Ну и платье! Ух ты! После жестокой насмешки Троя дар речи ко мне еще не вернулся.
Я боялась, что буду в нем выглядеть подарком под елкой. Скулы ее блестят в тусклом здешнем свете.
И что в этом плохого? Кто же откажется от подарка под елкой?
Например, Макс. По крайней мере, сегодня.
Как это?
Он обещал, что пойдет со мной на корпоратив, познакомится с тобой, со всеми моими коллегами, а в последний момент дал задний ход. Прислал эсэмэску, дескать, у него тоже что-то такое на работе. Но ведь он нигде не работает! Просто ему нравится официантка из теннисного клуба. Элис запрокидывает голову. У нее на глаза наворачиваются слезы, она боится, что они потекут и испортят макияж.
Я не знаю, что сказать, и беру ее за руку.
Ох уж эти мужчины, бормочу я наконец.
Точно. Она шмыгает носом и фыркает одновременно, так что получается маленький взрыв, шмыгофырк?
Я ищу в сумочке салфетки. Помогите! Последнюю пачку я израсходовала разом, когда Ленни вернулся из сада, перемазавшись какой-то невыразимой гадостью. Вероятно, лисьим дерьмом. А, нет, одна салфетка, как ни странно, осталась.
Спасибо, говорит Элис. Кейт, подождешь меня пару минут? Я сбегаю в туалет и тут же вернусь. Только не уходи никуда. Хочу с тобой поговорить. А парней я видеть не могу. Если будут носить шампанское или еще что-нибудь, возьми для нас обеих, ладно?
Ладно. Больше всего на свете мне хочется вернуться домой, снять это дурацкое платье, совершить набег на холодильник, сделать себе горячий чай, обнять Ленни и посмотреть по телику какую-нибудь передачу, в которой люди покупают себе новые дома. Жду тебя здесь.
Я оглядываюсь. Харви Хыр-Хыр в дальнем углу хлопает в ладоши, Джей-Би рядом с ним. Трой, прихрамывая, танцует с единственной чернокожей сотрудницей, наклоняется к ней, чтобы доверительно прореветь что-то на ухо, заглушая грохот музыки. Что же такого он может ей говорить, чтобы при этом не опозориться? С него станется похвалить ее животное чувство ритма, после чего она, разумеется, отступит на шаг и влепит ему пощечину. Давай, подруга!
Я вдруг чувствую себя так, словно заблудилась в этом темном месте, в толпе людей моложе меня, чьи тела не тронуты временем, в ком кипит жизнь, чьи воспоминания ярки, а ожидания до смешного огромны. Где же ты, Элис? Сколько можно писать и вытирать слезы?
Кейт?
О господи, еще один. Неужели нельзя оставить меня в покое? Хотя бы раз?
Кейт. Меня трогают за руку.
Я устало оборачиваюсь.
Ты?
И тут, дорогой читатель, я откалываю нечто из ряда вон. Я такого не припомню с тех пор, как нам в девять лет в школе делали прививки, первой пошла Карен Милберн, за ней моя лучшая подруга Сьюзен, потом еще какая-то девочка, потом я, потом Кэрол Данстер и так далее, как цепочка домино.
Я потеряла сознание. Да-да, клянусь богом, перед глазами все закружилось, заволокло пеленой, и я упала в обморок, как диснеевская принцесса. Только на этот раз я пришла в себя не на полу в спортзале и надо мной не склонился с досадой мистер Плендер в спортивном костюме, наш учитель физкультуры. Я очнулась, стоя прямо, ну или почти прямо, потому что одной рукой меня нежно поддерживал мужчина, которого я уже не рассчитывала увидеть ни в этом мире, ни в том. И первое же, что я сказала: Сколько это было?
Джек Абельхаммер задумался.
Лет семь. Плюс-минус неделя.
Нет, глупый, сейчас. Надолго я отключилась?
На несколько секунд. Не волнуйся, глупая, я тебя подхватил. Никто не заметил. Ты в порядке. Ты ведь в порядке?
Ты так говоришь, словно для тебя это обычное дело. И женщины регулярно теряют сознание в твоих объятиях.