Я: Ты накурилась.
Сара: Заткнись.
Я: Ха! Я так и знала! Ты накурилась. Я всегда чувствую. Ты становишься параноиком.
Сара: Черт побери.
Я: С чего ты вообще начала это на работе?
Сара: Этот хиппарь, с которым Софи познакомила меня на той неделе, позвал меня пообедать.
Сара: Не могла же я дать ему курить одному.
Сара: Я же не животное.
Я: Ну да, это все объясняет.
Сара: Отличная работа с Кеном, между прочим.
Сара: Не могла же я дать ему курить одному.
Сара: Я же не животное.
Я: Ну да, это все объясняет.
Сара: Отличная работа с Кеном, между прочим.
Я: Да не особо. С этой херней столько работы, Сноу. Оно того стоит?
Сара: Моя «Ауди R8» говорит, что да. Так что подыми свою задницу и иди зарабатывать мою постоянку.
Я: Буэ.
Я: И что мне, писать теперь про это фиаско в душе? Я задралась уже. Трудно манипулировать людьми.
Сара: Скопируй туда то письмо, которое послала мне.
Я: Вы злений, Доктор Сноу!
Сара: Гений и злодей?
Я: Ага!
19
Страдания Биби
Тайный дневник Биби
9 ноября
Дорогой Дневник.
Я сегодня сочинила хокку. И назвала его «Страдания Биби».
Ты сказал сегодня:
Ночью ножки детки гладил.
Что же не мои, Кен?
Итак, сегодня утром, пока я держала младенца, я заметила, что она странно оттопыривает ножки под каким-то неудобным углом, стараясь засунуть ступню мне в ладонь.
Когда я показала это Кену, он невозмутимо объяснил:
Она хочет, чтобы ты погладила ей ножки. Я всегда так дел
Кен захлопнул рот, и по его прекрасному лицу пробежала гримаса страха и сожаления. Он только что спалился. Он это понял, и я это поняла.
Мои брови взлетели на лоб, а рот сжался в куриную гузку. «Что ты делаешь?»
Кен, немного помедлив, решил, что лучше попытаться сгладить свой недосмотр прежде, чем его кастрируют на месте.
Я Я просто иногда глажу ей ножки, по ночам, когда укладываю ее, так что, он откашлялся, она теперь всегда засовывает мне ножку в ладонь, когда я беру ее на руки.
Да, я понимаю, что образ высокого, красивого мужчины с хорошей работой и без вредных привычек, гладящего ножки своей дочери-младенца очарователен и может вызывать только умиление, но, Дневник, позволь мне кое-что добавить. Этот сукин сын НИКОГДА не касался моих ног. Наоборот, он гордится тем, что никогда не трогал мои ноги, а у меня такие хорошенькие ножки. Ведь не то чтобы они были все волосатые, огромные, шишковатые и с вросшими ногтями. Они крошечные, и с педикюром, и все десять пальчиков смотрят в одну сторону. А на одном есть даже симпатичная родинка.
Но, невзирая на всю шлифовку и полировку, которым подвергаются мои ножки, стоит мне всего лишь дотронуться до Кена одной из них, когда мы лежим рядышком на диване, он тут же подскочит и перейдет на другой диван.
Почему же, спросите вы?
Потому что, по его словам, «ноги противные».
Да? Да, Кен? Очевидно, ты не считаешь противными детские ноги, а она, между прочим, обкакивает их как минимум раз в неделю, пока я меняю ей подгузник, и мне не всегда удается вымыть ее тут же, на месте. И она постоянно засовывает их себе в рот. Она не котенок, Кен. И то, что кошка вылизывает сама себя, не делает ее чище. А вовсе наоборот. И вообще, если уж в этом доме кто и противный, то это как раз младенец!
И, как выяснилось, у Кена вовсе нет никакой «проблемы с ногами». Готова поспорить, что у него даже нет проблемы с моими ногами. (В смысле, с чего бы ей быть? Они у меня прелестные.)
Я думаю, у Кена проблема с тем, чтобы сделать хоть что-то, не важно что, чего хочу я. Мы, психологи, называем это расстройством нарочитого неповиновения. А в нашем браке я всего лишь засчитываю это очередным, 983-м признаком того, что Кен козел.
20
Худшее
Тайный дневник Биби
16 ноября
Дорогой Дневник.
Как может быть, что самый ужасный секс в твоей жизни случается у тебя с человеком, которого ты трахаешь десять последних лет? Я просто ошеломлена. И зла, если честно. Я-то думала, что после всех этих первых разов, одноразовых перетрахов, невнятного секса по пьяни, скрюченного секса в машине, колюче-чесучего секса на природе, секса-когда-тебя-застает-чья-то-мама, секса-который-кончается-за-две-минуты, сомнительного секса-когда-ты-мечтаешь-о-машине-времени-и-на-пять-мартини-меньше, экспериментального секса я-вывихнула-коленку-во-время-куннилингуса, удручающего секса я-наконец-поймала-этого-крутого-парня-а-у-него-оказалася-крошечный-член-и-теперь-с-ним-все-равно-надо-спать-чтобы-не-обидеть-хотя-ясно-что-ничего-хорошего-не-выйдет и неприятно опасного секса когда-ты-понимаешь-что-ты-и-этот-парень-оба-хотите-доминировать-и-секс-переходит-в-борьбу, я все уже пережила до своих двадцати лет, я видела все возможные варианты плохого секса.
А потом случилась прошлая ночь.
Даже одна мысль об этом вызывает у меня желание двинуть мужу по морде или, по крайней мере, схватить его за плечи и трясти до посинения.
Прошлой ночью мне мало чего так хотелось, как вцепиться в его прекрасное невозмутимое лицо и заорать: «Да что ж за хрень! Да давай уже! Хотя бы притворись, что ты не Аспергер!»
Но я не сделала этого. Это было бы незаслуженным унижением для всех аутистов, которые, я уверена, такого не заслужили.
Так что вместо этого я испустила драматический вздох и прошипела сквозь стиснутые (чтобы не закричать) зубы:
Господи, Кен. Пойди принеси мне вибратор.
Он, естественно, подчинился, и я использовала его отсутствие, чтобы перевести дух.
«Не злись. Не злись. Если ты на него нападешь, будет только хуже если это, конечно, возможно. Хотя кого мы тут обманываем? Хуже уже некуда».
Так что, когда он вернулся, я, возможно, окинула его этим иди-и-удавись взглядом и, возможно, сказала что-то вроде: «Очнись, Кен. По крайней мере, хоть притворись, что ты не на батарейках. Ты же можешь лучше, чем вот это вот».
Это звучит грубо, Дневник, но это действительно было настолько плохо. Этот секс был оскорблением.
Позволь мне описать это. Как обычно, мы с Кеном начали целоваться в ванной, собираясь ложиться спать и уже почистив зубы, что, казалось бы, хорошо, но на самом деле нет, потому что Кен к тому времени уже усталый, что делает его еще более апатичным и сонным, чем обычно, а мой крем для лица, который пахнет старыми дамами, попадает нам в рот, и кажется, что все целуют собственную бабушку.
Ну и вот, мы целуемся в нашей промозглой ванной, превозмогая гериатрический запах ночного крема. Я время от времени вытираю рот о плечо Кена, стараясь избавиться от липкой субстанции с запахом моли, а Кен механически трогает разные части моего тела.
Наконец, унылые и промерзшие, мы добираемся до своей спальни, где я практически мастурбирую на его безжизненном теле в отсветах «Новостей» Второго канала все те три минуты, пока он неожиданно и бесцеремонно не сдувается.
Черт побери.
Будучи вечным оптимистом, я еще пыталась прижиматься к нему, вдавливая свой клитор в его вялый пенис и теснее сжимая свою киску в безнадежной попытке удержать его быстро ускользающий член, страстно целовала и лизала шею, губы, язык Кена, чтобы только получить в ответ ничего. Я чувствовала себя некрофилом-неудачником.
Еще надеясь, что перемена позы вызовет хоть какое-то оживление, я спихнула задницу Кена с постели и медленно попятилась, не отрывая от него глаз и таща его за собой, держа за твердые бицепсы, пока не оказалась зажатой между ним и стеной. Обхватив его одной ногой за талию, я откинула голову и просунула его руку себе между ног, надеясь, что он воспримет приглашение и хотя бы поцелует меня в шею. Вместо этого меня обнял ледяной поток воздуха из кондиционера, для которого между нами нашлось достаточно пространства для дуновения.
Так я и стояла, трясущаяся, замерзшая и торчащая в позе греческой богини на обложке бульварного романа, пока Кен рассеянно теребил мой клитор, глядя на отражение телевизионного экрана в рамке нашего свадебного фото у меня над головой. Я даже, чтобы удостовериться в этом, подождала целых две минуты, пока не закончился раздел спортивных новостей, надеясь, что его энтузиазм окрепнет но нет, и уж тогда я послала его за вибратором.
Мне бы надо было сходить самой, оставив его наедине с телевизором. Каким-то образом этот аппендикс на батарейках, в сочетании с непроходящей апатией Кена, сделал все еще более механистичным. В конце концов я плюнула и удалилась тосковать в ванную.
Кенова неспособность проявить ко мне хотя бы намек на близость была словно удар под дых. И вызвала во мне желание врезать ему под дых в ответ.
21
Звоните Опре
Тайный дневник Биби
15 ноября
Дорогой Дневник.
У меня только что был ага-момент. Уже лет десять я нахожусь под впечатлением, что Кен просто терпит мои проявления нежности, потому что ему нравится иметь в хозяйстве удвоенный доход.
И наконец прошлой ночью, после его особо трупообразного проявления в спальне, я не выдержала и сказала все это вслух. Произнесла фразу, которая болталась у меня на кончике языка и в лобовых долях мозга года этак с 2003-го.
Звоните Опре
Тайный дневник Биби
15 ноября
Дорогой Дневник.
У меня только что был ага-момент. Уже лет десять я нахожусь под впечатлением, что Кен просто терпит мои проявления нежности, потому что ему нравится иметь в хозяйстве удвоенный доход.
И наконец прошлой ночью, после его особо трупообразного проявления в спальне, я не выдержала и сказала все это вслух. Произнесла фразу, которая болталась у меня на кончике языка и в лобовых долях мозга года этак с 2003-го.
Мне кажется, ты просто вообще не про это.
Такие простые слова. Почему я не говорила их раньше?
Я понимаю, что тебе может показаться, что я просто похотливая сука, которая стыдит мужа за его недостаточно страстную любовь прямо в лицо, но на самом деле я ходила вокруг всего этого на цыпочках, сколько могла. Для начала, я вообще-то психолог. Я знаю, каким хрупким может быть мужское эго. Дайте мужчине почувствовать себя неуверенным в сексе или попробуйте надавить на него и можете с тем же успехом покупать его эрекции автобусный билет и оплаченную сим-карту, потому что теперь она не вернется к вам какое-то время. Но я не говорила Кену ничего такого еще и потому, что я действительно люблю его с этими его расстройствами неповиновения и всем прочим. Я не хотела оскорблять его чувства, если у него они есть.
И кроме того, Кен совершенно замечательный во многом другом. Его легкая интровертность отлично сочетается с моей манией. Он страшно умный и довольно саркастичный, чего не замечает никто, кроме меня. Он самый честный и достойный доверия человек из всех, кого я знаю, и он делает всю ту херню, которую не хочу делать я. Плюс он очень красивый. И я просто принимала отсутствие в нем страсти как доказательство того, что никто не совершенен. Но это было десять лет назад.