Не знаю, не знаю, что в вас находили все эти дамы. Подумаешь, зеленые глаза! По мне, так вы вообще напоминали неладно скроенную болонку с пушистым хвостом, по-собачьи кольцом закрученным на спину результат врожденного перелома. Правда, от этого ваш внушительный, вихляющийся при ходьбе задик в пушистых меховых штанах приобретал довольно солидный и уверенный вид. Я уж не говорю о вашей сообразительности. Все домашние клянутся, что никто не тренировал вас сбивать при звонке трубку телефона, но вы же как-то пришли к этому самостоятельно, самоуверенно полагая, что если звонят нам домой, то это именно вас. И на каждый звонок телефона вы неслись стремительно, громко топая, чтобы снять трубку. И в результате начальник нашего папы делал ему замечания, что такой солидный глава семейства, чтоб отлынивать от обсуждения насущных проблем, мяукает в трубку, чем внушает некоторое недоумение по поводу своего душевного здоровья. Вы были невоспитанны, Моцарт. Вы кидались на еду, как будто вас кормили год назад. Вы чавкали, сопели, урчали, кашляли, хрюкали и рычали на всех, кто находился в радиусе метра от вашей миски.
Вы, игнорируя ваш шикарный немецкий ароматизированный туалет, перерыли лапами все мои домашние растения, осыпая ковры землей. Вы полюбили с упорством совестливого агронома копаться в горшке с редчайшей орхидеей и погубили ее, нежную.
Вы удирали из дому и сопровождали меня повсюду, как собака. Вы провожали меня на работу, а если удавалось тихонько забирались к нам в машину, и мы обнаруживали вас, только когда приезжали куда-нибудь в лучшем случае на озеро, на речку, в лес, а иногда и в театр. Приходилось ехать назад, отвозить вас с почетом домой. Правда, марки машин, а тем более цвета, вы разбирали плохо, и обоняние вас подводило машины часто пахнут почти одинаково. Поэтому вы иногда по ошибке запрыгивали в машины к нашим гостям, и мы, видя в заднем стекле удаляющейся машины вашу самоуверенную глумливую морду или мелькнувший характерный хвост колечком, быстро прыгали в свой автомобиль, чтобы догнать друзей и забрать вас обратно. А помните, как вы сопровождали нас в зоопарк? И ведь мы ехали далеко, в соседний город, не везти же вас было обратно! Пришлось взять вас с собой. И служительница у входа спросила, в каком качестве мы вас, Моцарт, принесли: в качестве питания для хищников или в качестве посетителя. Конечно, в качестве посетителя, заорали дети. Тогда покупайте билет, отрезала служительница и, смерив вас взглядом, милостиво разрешила: можно детский.
Да, Моцарт, вы доставляли нам немало хлопот. Но тот поступок, когда в мое отсутствие вы открыли холодильник, нашли большой пакет с корнями валерианы и в течение получаса понадкусывали все, что было в пакете, запив свежеприготовленной настойкой валерианы нашей бабушки, сделанной впрок на целый год, так вот тот поступок не поддается описанию!
Когда мы пришли домой, мы застали безотрадное зрелище. Что и говорить: в нашем респектабельном квартале не каждый день увидишь пьяного кота. Да, по вашей кривой плутоватой морде было видно, что вы целую вечность так не веселились. И когда вы, Моцарт, нас увидели надо отдать вам должное, вы не обратились в бегство, нет, зачем! вы издали радостный ликующий мяв, дружелюбно предлагая присоединиться к вашим гарнизонным развлечениям. И куда делось ваше врожденное достоинство, ваша солидность и значительность? Это вы довели соседских кур до коллективного нервного припадка и загнали их всех, спятивших от страха, на самую высокую во дворе акацию. Это вы напали на сидящую на цепи соседскую кавказскую овчарку и в валериановом угаре и порыве безнаказанности расцарапали ей, растерявшейся от такой наглости, всю морду. Это вы стянули с соседской веранды, прямо с воскресного праздничного стола, на глазах у хозяев и гостей, целую жареную утку. Вы-вы! За вами же с этой уткой просека тянулась прямо к нашему дому.
Да, Моцарт, вы доставляли нам немало хлопот. Но тот поступок, когда в мое отсутствие вы открыли холодильник, нашли большой пакет с корнями валерианы и в течение получаса понадкусывали все, что было в пакете, запив свежеприготовленной настойкой валерианы нашей бабушки, сделанной впрок на целый год, так вот тот поступок не поддается описанию!
Когда мы пришли домой, мы застали безотрадное зрелище. Что и говорить: в нашем респектабельном квартале не каждый день увидишь пьяного кота. Да, по вашей кривой плутоватой морде было видно, что вы целую вечность так не веселились. И когда вы, Моцарт, нас увидели надо отдать вам должное, вы не обратились в бегство, нет, зачем! вы издали радостный ликующий мяв, дружелюбно предлагая присоединиться к вашим гарнизонным развлечениям. И куда делось ваше врожденное достоинство, ваша солидность и значительность? Это вы довели соседских кур до коллективного нервного припадка и загнали их всех, спятивших от страха, на самую высокую во дворе акацию. Это вы напали на сидящую на цепи соседскую кавказскую овчарку и в валериановом угаре и порыве безнаказанности расцарапали ей, растерявшейся от такой наглости, всю морду. Это вы стянули с соседской веранды, прямо с воскресного праздничного стола, на глазах у хозяев и гостей, целую жареную утку. Вы-вы! За вами же с этой уткой просека тянулась прямо к нашему дому.
На пиршество собрались собаки и коты со всех окрестностей. Согласитесь, вы были здорово пьяны, Моцарт, вас шатало из стороны в сторону, вы икали, вы с наслаждением извалялись в грязи, вы осыпали отборнейшей бранью всех знакомых кошек и собак округи, вы спровоцировали драку и даже бросали злобные взгляды в мою сторону, в мою! Я ли вас не кормила, не поила, не ласкала, не купала, не расчесывала, не лечила? Не я ли сидела с вами ночью, когда у вас болело ухо, сидела и гладила вас по жаркому от температуры тельцу? Неблагодарный! Вы вели себя самым недостойным образом, Моцарт. А главное, мужчины нашей семьи, наблюдая ваш бесконтрольный пьяный разгул, глубоко задумались и где-то, как мне показалось, даже позавидовали вам втайне. И тогда я заперла вас в кладовой для вашей же пользы. Вы, конечно, опешили, и оттуда, из-за двери кладовой, еще долго слышалось ваше злобное подвыванье, грохот и возня. Я просидела на корточках у этой двери до полуночи и подглядывала за вами в замочную скважину. И наконец вы, привольно раскинувшись в старой детской коляске фу! какое же это было неприглядное зрелище! уснули, похрапывая и причмокивая во сне. Позор, Моцарт! Наш кот, наша гордость и надежда, наше упованье и чаянье напилось пьяным!!! Конечно, наутро передо мной предстало самое несчастное в мире существо. С обескураженным выражением на морде вы, мыкая ваше похмельное горе, повинно заглядывали мне в глаза, без сил валялись на подоконнике, кряхтя, вздыхая, иногда прикладываясь к миске с молоком, хлебая его, как пьяница рассол. Да-а, добрая была попойка. Ну что там Кто старое помянет правда ведь, Моцарт?
Вы, Моцарт, вы все же удивительный, вы кот с чистой и благородной душою, такой смышленый и обаятельный! Помните, как-то весенним утром вы принесли мне в подарок мышь? Прямо в постель. Завтрак в постель какой шикарный и щедрый жест, Моцарт. А как вы нянчили подкинутых нам котят, и они, выстроившись цепочкой, семенили за вами по пятам и искали на вашем мягком пузе источник пропитания, приняв вас за мать родную, которую вы вместе со мной и моими детьми им заменили? Образчик солнечного бескорыстия! А как бесстрашно вы поймали громадную саранчу, влетевшую к нам в окно и испугавшую моих детей, поймали и победно схрупали ее своими белыми острыми зубами? А как вы облизывали и грели коленку моего сына, когда он повредил ее на тренировке по футболу? А как вы любили Ирину Понаровскую! Как же вы ее любили! Вы замирали безмолвно перед телевизором, когда она пела, а потом легонько ах, шалун! ловили на экране лапкой ее яркие губы Вы украшали нашу жизнь, Моцарт. Вы наполняли ее радостным смыслом. Ласковый и доверчивый наш Моцарт, вы даже и представить себе не можете, как мы скучаем без вас Без вашего мурлыканья и топота. Без ваших игр и сельскохозяйственных работ в горшках с растениями, без вашего ласкового тепла, без вашей живой тяжести у нас на коленях по вечерам
Пустота внутри, с тех пор, как вы ушли от нас, Моцарт, не исчезает вот уже много дней. Вы ушли от нас, пощадив наши сердца, ушли, чтоб мы не видели ваших страданий, ушли куда-то туда, где обитают такие же веселые, умные, общительные, великодушные и обаятельные коты, как вы, Моцарт. Никто не поймет, как может быть прекрасна жизнь, когда вы рядом. И как горько, как горько можно печалиться по коту И вот утром, когда я выхожу на крылечко, я как будто разговариваю с вами, вспоминая вас и ваши чудачества, я как будто глажу вас по вашей мягкой спинке и слушаю вашу утреннюю песенку Ах, Моцарт, Моцарт Какое прекрасное утро, Моцарт, доброе утро, Моцарт
Петя Довжик и крылатая девочка
Так. Ну и газета у нас есть одна! Называется «Будильник». Ну пишут! Ну редактор, Петя Довжик, голова! Ну вообще! Вот, например, раскопал Петька такой факт, будто в Черновицкой области обнаружили девочку, которую якобы когда-то подобрали и воспитали гуси. Люди чуть с ума от любопытства не сошли, тираж увеличился, газеты во всех киосках раскупили, очевидцы откуда-то взялись. Пишут письма Петьке: да-да, я сам видел, давно это было, гуси гоготали. Думал, чего это они? А это они, оказывается, нашли девочку и воспитывают ее, вот оно что. На местном телевидении тоже какие-то странные люди стали выступать, давать интервью, рассуждать, возможно такое или невозможно, чтобы гуси воспитали девочку. Петя Довжик новый галстук купил. И джип.
Пошумели месяца три. И как-то само собой затихло.
А потом вдруг Довжик раз и опровержение шлеп! В газету свою. Мол, нет, дорогие наши подписчики и читатели, не так это было. У одной женщины (вроде где-то у нас она в городе живет, но у кого ни спросишь, никто ее не знает, ну никто, где она живет, кто ее видел, кроме Довжика), так вот, пишет Довжик изобретательный, оказывается, у этой женщины родился удивительный ребенок. Девочка родилась. Удивительная. Экология, то да се Короче, только не ахайте, с крыльями она у нее родилась. Где она родилась, в каком роддоме никто не знает. Один Довжик. А больше никто не видел, но где-то вот тут, близко, рядом. Так в «Будильнике» написано, так люди пересказывают. Да. Ну вот. Ее сразу в лабораторию. Такая, оказывается, есть у нас секретная лаборатория никто про нее не знает, никто не видел, нигде ее на карте города нету но она есть, Довжик видел, знает, и так его газета и написала: есть такая секретная лаборатория. Кто там работает, какие ученые никто их не знает, где они у нас в нашем маленьком городе проживают, где они учились, где защищались, как зовут, но есть такие у нас в городе ученые и секретная подземная лаборатория, да, есть. И как выяснилось, знаний, или оборудования, или еще чего-то там у этих наших ученых не хватило, и они решили эту девочку крылатую перевезти в город побольше например, Львов. Автобусом. Нет, не рейсовым. Специальным секретным автобусом специальной закрытой секретной лаборатории. Никто ни разу не видел этот автобус, но есть такой так Довжик пишет. Есть такой специальный, бронированный. Наверное. А какой же еще Повезли в город Львов. Там тоже есть такая секретная лаборатория со всеми их секретными делами, учеными секретными. Те уже губу раскатали загадка нового века, крылатый человек. А девочка эта, не будь дурой, сбежала по дороге. Вот молодец! А что ж, ей уже больше двадцати лет, этой девочке. Кто ее летать научил неизвестно. Не мама же. У нее же мама обыкновенная, не летающая. Как, скажем, курица. Курица ведь тоже не летает. Ну или там страус Кто научил летать не знаю. А может, как раз и гуси. У нас же в области самая модная теперь птица гусь. И главное, такие подробности: размах крыльев у этой девочки два с половиной метра. Во, девочка еще та!