Предпоследняя стадия «курсов» «взятие по приметам», т. е. филёры учились определять на практике наблюдаемое лицо по приметам. Для этого требовалось не менее 56 занятий. Вершиной обучения являлась «практическая подготовка», когда начальник отделения «посылал молодых филёров вести наблюдение за опытными филёрами. На вечерних докладах анализировались ошибки молодых филёров. Практиковалось наблюдение опытных агентов наружного наблюдения за своими молодыми коллегами для проверки отчетов последних».
На исполнение филёрской службы людей обычно брали с испытательным сроком, не назначали жалованье сразу, а производили выплату по факту получения от него сведений, и только после того, как начальник охранного отделения убеждался в способности данного человека выполнять возложенные на него обязанности, ему назначалось определённое месячное жалованье.
И лишь после строгого выпускного экзамена под руководством более опытного агента НН его выпускали на службу, давая на первый случай малоответственные поручения.
Филёры должны были тщательно скрывать свою профессию среди окружения. В месте проживания соседям филёры говорили, что работают либо на железной дороге, либо в товарной конторе, либо в гостинице и т. п. Внешне агент НН не должен был выделяться чем-либо от жителей «среднего достатка». Жандармский офицер П.П. Заварзин констатировал, что процесс становления филёра протекал около двух лет.
Филёры должны были иметь хорошую военную подготовку и предпочтительно быть грамотными. Специфика филёрской службы неизбежно требовала принимать на службу людей, умеющих писать и читать. Сведения, представляемые охранному отделению филёрами, в соответствии с рядом инструкций должны были быть систематизированы и соответствующим образом структурированы.
От филёров требовалась не только профессиональная подготовка, но и сознание собственного профессионального достоинства, им пытались привить понимание своего дела как государственной службы. Говоря другими словами, филёрам внушали идеологическое обоснование их службы, делая из них достойных противников нараставшего революционного движения. Начальник Киевской охранки Н.Н. Кулябко отмечает:
«Необходимо доказать филёру, что он полезен для страны, и вообще вести разговоры на эти темы. Прежде в этом, может быть, и не было надобности, но теперь, когда везде говорят о политических делах, нужно, чтобы филёр служил сознательно, чтобы никакой агитатор не мог сбить его, чтобы филёр знал, что он приносит пользу государству, а не вред, и в чем эта польза заключается; чтобы филёр знал, что скрывает свою профессию только для пользы службы, а не из-за стыда за профессию, и первым долгом развивать в филёре честность и откровенность, не допускать лжи и строго поддерживать дисциплину».
Филёры делились на категории: простой, разъездной и заграничный. Работа филёра была механической: следить за своим наблюдаемым объектом и ежедневно докладывать РОО (далее «охранка») в форме письменного рапорта, где бывает его подопечный и что делает.
В условиях нормального функционирования отряд филёров делился на группы «наблюдательные посты», так называлось «определённое число филёров, назначенных для наблюдения за определённой личностью или домом». На каждый пост назначалось не менее 2-х филёров, «причём один посильнее, другой послабее». Численность эта была не случайной, а вытекала из предшествующего опыта применения НН.
Это было обусловлено принципом разумной достаточности, когда происходила экономия сил филёров, сохранение группой большой маневренности и определенной страховки от непредвиденных обстоятельств. Например, еще до революции 1905 года установилась практика осуществлять запланированное задержание группой в составе не менее 3-х человек.
Филёр недаром носил своё название он действительно был всё время в движении, всё время на ногах, и его наблюдение только наружное. Он не знал, важное или не важное лицо, за которым он следил, часто не знал, принадлежит ли наблюдаемый к какой-либо партии, или это просто интересный для «охранки» человек
Вся его деятельность насторожённая работа ищейки, боящейся в то же время выдать себя и попасться, вырабатывает из шпика тот особый тип, который поднаторевшие поднадзорные узнавали по манере держаться и пр. «Охранка» учила, как скрывать своё лицо, особо строго внушала, что встречаться глазами с поднадзорным нельзя, так как глаза запоминаются легче всего.
Как сказано выше, основой работы «охранки» была тайной, все дела и документы велись под псевдонимом как доносчика, так и наблюдаемого. Псевдонимы наблюдаемых впервые вводились филёром «крёстным отцом». Нет нужды, что филёр зачастую не знал ни имени, ни фамилии лица, за которым следил или принял от своего предшественника. Он даёт ему кличку по всей силе своего разумения, а там отделение, которое всё может и знает, разберётся, что это за человек
Вот образцы кличек наблюдения: А.Ф. Керенский назывался Скорый, В.Л. Бурцев Кашинский, П.П. Рябушинский Кошелёк, Г.Е. Распутин Тёмный, министр внутренних дел М.А. Никитин Лысый, редактор «Голоса минувшего» С.Л. Мельгунов Плисовый и т. д.
Филёр должен был как можно подробнее запомнить и сообщить «охранке» приметы наблюдаемого, манеру ходить и держать себя, отличительные черты его костюма. При получении приказа принять в назначенном пункте в таком-то часу наблюдаемое лицо филёру ставилась задача не упускать его из виду до тех пор, пока не сдаст наблюдаемого своему сменщику. При этом ему предписывалось вести себя так, чтобы наблюдаемый не заметил за собой слежки, а в крайне затруднительном положении бросить наблюдение, чтобы не выдать себя.
Приняв от своего соратника наблюдение за лицом, филёр преследовал его неотлучно, хотя иной раз и с большого расстояния. Он сопутствовал ему всюду пешком, сопровождал на трамвае или преследовал на извозчике, заходил вместе с ним в чайную, иной раз и в подъезд многоэтажного дома, если необходимо было установить номер квартиры, куда зашёл наблюдаемый. Если преследуемый был «строг», часто посматривал по сторонам и оборачивался, филёр увеличивал расстояние или передавал наблюдение при первой возможности другому.
В тех случаях, когда наблюдение считалось особо конспиративным, когда у наблюдаемого не должно было зародиться и тени сомнения в своей «чистоте», наблюдение за ним одному шпику становилось не под силу, и слежка велась двумя или тремя филёрами по параллельным улицам.
При этом один из них следовал за наблюдаемым на таком расстоянии, что едва видел его, а второй и третий филёры шли параллельными улицами. При этом шли они не просто, а с таким расчётом, чтобы их шаги были не быстрее и не тише наблюдаемого, и на каждом перекрёстке они могли его видеть переходящим улицу.
Много ловкости и сноровки требовалось от хорошего матёрого филёра, чтобы не упустить наблюдаемого. Многие революционеры были достаточно ловки, а в таком большом и нелепом городе, как Москва, так много укромных мест, так легко увернуться. И вот «охранка» требовала от филёра, чтобы он знал наизусть все дома в Москве, где есть проходные дворы. Подходя к такому дому, филёр подтягивался к наблюдаемому, держал его глазами, как на привязи.
Чтобы не вызвать подозрения со стороны соседей по дому, где проживал филёр, он числился либо служащим на железной дороге, либо приказчиком какой-нибудь торговой фирмы, чтобы частые его отлучки из дома были оправданны. В крайнем случае, он выдавал себя за городового или стражника. Указанных должностей он не выполнял и прикомандировывался к охранному отделению или жандармскому управлению.
На службе филёры часто выступали под видом торговцев, коробейников, извозчиков. Наиболее опытные из них по своей способности к конспирации, умению найти выход из казавшихся безвыходными положений не уступали профессиональным революционерам.
При первом удобном случае филёр записывал в свою книжку, куда заходил наблюдаемый, сколько там пробыл, в котором часу вышел и т. д. Эту книжку он бережно хранил и по заполнении сдавал заведующему НН. Сообщения филера должны были быть предельно точны. «Охранка» любила правду, ставила ее выше всего, и плохо доводилось филеру, если он сообщал ложные сведения. Если наблюдаемый был ловок и ускользал от слежки, филёр обязан был, не боясь потерять репутацию, донести об этом по службе.
Установив наблюдение за объектом, «охранка» через определённое время подводила итог работы в так называемой сводке НН, в конце которой имелась любопытная диаграмма, графическая сводка наблюдения. Здесь, как в зеркале, отражались все связи и круг знакомств данного лица. Установив образ жизни и связи наблюдаемого, «охранка» внедряла своих секретных сотрудников в его окружение, что удавалось ей почти всегда и везде.
Нельзя не обратить внимания еще на одну мелочь, характеризующую эту организацию. Случалось, филёр, стоя на своем посту, ждал выхода объекта из его квартиры. Если кличка у него была Окунь, а вместе с ним выходили еще трое, то филёр давал им похожие клички: Ерш, Пескарь, Карась.
Нельзя не обратить внимания еще на одну мелочь, характеризующую эту организацию. Случалось, филёр, стоя на своем посту, ждал выхода объекта из его квартиры. Если кличка у него была Окунь, а вместе с ним выходили еще трое, то филёр давал им похожие клички: Ерш, Пескарь, Карась.
Эта родственность кличек не случайна: филеру таким образом легче запоминались клички целой группы лиц, за которыми он должен был следить. Благодаря этому, лица, принадлежащие к одной группе или профессиональному союзу, носили всегда родственные клички. Так, например, члены профессионального союза булочников имели клички Жареный, Пареный, Сухарь и т. д.
Бывало, что дежурный филёр давал какую-нибудь кличку лицу, уже окрещенному другим филером, но путаницы из этого отнюдь не выходило: отделение быстро разбиралось в своих диаграммах и устанавливало тождественность двух кличек, сообщая об этом филерам. Но большей частью такие ошибки вскрывали сами филеры при передаче взятого под наблюдение с рук на руки или на вечернем общем собрании филеров.
Иногда необходимо было взять наблюдаемого, едущего в Москву из другого города. И оттуда шла условная телеграмма без собственных имен и намека на охранное отделение: просто Москва, Гнездиковский, 5, Смирнову. Эти телеграммы составлялись в форме торговых отправлений, причем заведующих розыском называли хозяевами, филеров приказчиками, а наблюдаемых товаром. В Москве получалась телеграмма: «Благоволите принять товар кашинский едем Петрограда Москву почтовым 7».