Понял. А что мне делать с репортером? Ну, который доктор. Он сказал, что будет расспрашивать меня о наших методах собирается сопровождать меня по работе Правда, он, по-моему, был разочарован. Думал, что со мной целая группа: фотограф, проводник с собакой, шофер с машиной
Иван Григорьевич, я буду с вами откровенен, заговорил Филимонов, и по лицу его Опалин понял, что эта тема не доставляет начальнику никакого удовольствия. Мне не нравится, что возле вас крутится репортер, но воспрепятствовать этому я не могу. Постарайтесь с ним подружиться, то есть хотя бы расположить его к себе. Нам не нужны идиотские публикации в их газете, довольно и того, что мы даем им материал для хроники, который, кстати сказать, они обрабатывают крайне безграмотно. Проследите, чтобы этот пишущий доктор гм не-Чехов не тиснул об угрозыске такого, из-за чего у нас могут быть неприятности.
Как я могу проследить
Обыкновенно. Прежде всего не говорите ничего, что может быть использовано против вас и ваших товарищей. Не надо, к примеру, рассказывать под видом анекдота, как бандит ударил чернильницей агента Шумейко, который его допрашивал: во-первых, это не смешно, во-вторых, подрывает доверие к угрозыску. Ваш доктор спрашивал о собаках отлично, расскажите ему о них, упомяните пару ярких случаев, как Бер или Дези находили воров по следу. И еще: держите в уме, что вообще-то ваш знакомый является источником информации. В дружеской беседе постарайтесь его разговорить, только аккуратно. Не исключено: он знает то, что может быть для нас интересно.
О Колоскове?
И о нем, и о том, что вообще происходит в редакции. Простите меня, но невозможно украсть 55 тысяч так, чтобы никто ничего не заметил. Наворованное всегда жжет карманы вы человек достаточно опытный и уже должны были это понять
Опалин, услышав столь лестное признание своих способностей, расправил плечи, и его настроение разом улучшилось. Теперь он готов был не то что вытащить Колоскова из норы, в которой тот затаился, но и горы своротить.
Кстати, то есть не кстати, а на всякий случай, продолжал Филимонов. Сверху мне спустили очередной циркуляр о том, что сотрудники угрозыска должны ходить в установленной форме. Из года в год одно и то же притом что эти умельцы все время выдумывают новые типы обмундирования и никак не могут остановиться. Моя точка зрения вам известна: удобно ходите в форме, считаете, что она привлекает излишнее внимание, в штатском. Меня не форма интересует, а дело. Единственно, пока вы общаетесь с товарищем из газеты, имеет смысл носить форму. Но, как я вижу, вы тоже пришли к такому мнению, добавил он, скользнув взглядом по гимнастерке Опалина.
Я ну, да пробормотал Иван. Форма, как вы говорите, не всегда уместна Увидит какой-нибудь бандит, лицо запомнит, а потом из-за этого операция сорвется
Я ну, да пробормотал Иван. Форма, как вы говорите, не всегда уместна Увидит какой-нибудь бандит, лицо запомнит, а потом из-за этого операция сорвется
Терентий Иванович помолчал. То, что он собирался спросить, шло вразрез с его принципами невмешательства в частную жизнь сотрудников, но он наблюдал Опалина уже некоторое время и решил говорить начистоту:
Скажите, вы чем-нибудь занимаетесь в свободное время?
В свободное? переспросил Иван, не понимая.
Вне работы. Потому что я вас вижу чаще остальных, и вы никогда ни от чего не отказываетесь. Слежка там, или засада, или поехать в губернию, найти и допросить свидетеля Ну а для себя вы когда-нибудь живете?
Ну да конечно ответил собеседник, но как-то не слишком уверенно.
Прошу меня извинить, с моей стороны это был лишний вопрос, чопорно промолвил Филимонов. Он и сам теперь не рад был, что затронул эту тему. Можете идти.
Он вернул Опалину протокол, и юный сыщик отправился в свой кабинет, в закуток за шкафом. Там он перечитал материалы дела об исчезновении Колоскова, приобщил к бумагам донос Тепляковой, запер документы в несгораемый шкаф высотой в человеческий рост, нахлобучил на голову фуражку и покинул здание.
Глава 9
Конец романа
Он дошел до дома Моссовета, расположенного в том же Большом Гнездниковском переулке самое высокое здание в Москве, прошу заметить, целых 11 этажей. На крыше небоскреба 1912 года постройки помещались кинотеатр, кафетерий и смотровая площадка. Опалин предпочел кафе. Правда, цены там были не так чтобы гуманные, в общем, кусались они, как советские критики, но у Ивана было некоторым образом привилегированное положение в заведении работал человек, кое-чем ему обязанный.
Опалину освободили столик на свежем воздухе. Помощник агента угрозыска сел и снял фуражку. Москва расстилалась перед ним, плоская, как блин, кое-где дымили трубы заводов, вдали золотились купола храма Христа Спасителя. Иван собирался съесть пирожное и выпить кофе, но знакомый настоял на полноценном обеде, и Опалин внезапно понял, что ему не хочется возражать. Он питался кое-как, от случая к случаю, а сил ему требовалось много.
Две барышни с подведенными глазами за соседним столиком пошептались, косясь в его сторону, и ушли. Походка выдавала их ремесло даже больше, чем специфическое выражение лиц, присущее профессиональным проституткам. Опалин, казалось, не заметил их исчезновения отвлекся на воробья, который прыгал по карнизу, задорно чирикая. На самом деле Иван, конечно, все видел, и такая реакция на его форму была одной из причин, почему он старался особо в ней не светиться.
Принесли суп, потом второе с настоящим мясом, которого не пожалели. Жизнь хорошела на глазах. Пирожное таяло во рту. Кофе явился прямиком из райских кущ. «И почему он спросил, живу ли я для себя? мелькнуло в голове у Опалина. Вот, пожалуйста: сижу в красивом месте, пью кофе, ем пирожное с кре-е-емом». Мысленно он растянул слово «крем», словно это могло продлить удовольствие, которое он испытывал. Знакомый посмотрел на его лицо и, обернувшись к официанту, вполголоса отдал распоряжение принести еще одно пирожное.
Счет оказался на 86 копеек сумма, за которую любому другому посетителю позволили бы разве что подышать воздухом и полюбоваться видом. Опалин оставил на столе рубль, попрощался со своим знакомым и стал спускаться с небес.
Путь его лежал в Крестовоздвиженский переулок, где проживал бесследно исчезнувший Колосков вместе со своей семьей, покамест никуда не пропавшей. Агент угрозыска, который начал дело, уже беседовал с Ксенией Александровной Колосковой, и ее показания Опалин читал, но решил, что нелишне будет познакомиться с ней лично, а затем опросить соседей по коммуналке.
Дверь открыла домработница обширная словоохотливая женщина лет 50. Тут же выяснилось, что Колосков проживал в отдельной квартире, и соседи отпадали.
«Так вот почему в деле ничего о них не было Надо будет все-таки поговорить с жильцами дома. Но как же скверно, что он жил буржуем Уж в коммуналке-то соседи выдали бы его подноготную вплоть до того, как именно он страдал от геморроя»
Домработница проводила его в гостиную и удалилась быстрым шагом. Насупившись, Опалин разглядывал красивую французскую мебель с аппликациями и картины на стенах. Он ровным счетом ничего не понимал ни в мебели, ни в живописи, но инстинкт упорно нашептывал ему, что здесь все дореволюционное, непростое и с претензией. В то же время от него не укрылось, что кресла в комнате от другого гарнитура, рамы кричаще безвкусны и вообще вся эта роскошь выглядит неестественно, словно ею завладели граждане, только недавно выбившиеся в люди.
Ксения Александровна сейчас будет, доложила вернувшаяся домработница. Она переодевается.
Опалин задумчиво посмотрел на нее.
С вами мне тоже придется побеседовать, уронил он. Потом.
Но реакция домработницы оказалась не такой, на какую он рассчитывал.
Ой, да пожалуйста! фыркнула она, поводя плечом. Мне скрывать нечего Этот, который до вас приходил, тоже все расспрашивал, а толку-то?
Где-то хлопнула дверь. Твердые шаги да, определенно поступь уверенного в себе человека. И через несколько мгновений перед Опалиным предстала хозяйка дома, крупная широколицая блондинка с маленьким подбородком и сочными губами. На вид лет 40, но глаза испытующие, полные недоверия и добавляют возраста. Волосы короткие, тщательно подвиты, на шее жемчужное ожерелье, платье же словно шили из чичиковского фрака того самого, брусничного с искрой. Впрочем, так подумать может только завистник, потому что платье было на самом деле весьма пристойное и к лицу его обладательнице.
Иван Григорьевич Опалин, из уголовного розыска Меня прислали прояснить кое-какие детали.
Я на кухню пойду, Ксения Александровна? спросила домработница, переводя взгляд с гостя на хозяйку.
Иди, Надя, иди. Понадобишься позовем.
Надя удалилась, прикрыв за собой дверь. Колоскова предложила Опалину сесть, и он погрузился в одно из кресел. Оно оказалось такое мягкое, что ему сразу же расхотелось вставать. «А губы-то накрашены, подумал он, изучая хозяйку дома. И припудрилась Ну и что это значит? Да ничего»
Несмотря на молодость, Опалин служил в угрозыске не первый год и знал, что все свидетели похожи на длинный роман, интересные детали которого погребены под грузом бессодержательных, косноязычных страниц добираться до того, что нужно читателю, приходится через тома ненужной информации. Было бы чудесно, если бы допрос можно было вести в таком стиле:
Скажите, гражданка, а это правда, что ваш муж спер 55 тысяч казенных рублей?
Правда, сущая правда!
А правда ли, что он сбежал с любовницей?
Конечно, сбежал, тварина! Вы уж найдите его, пожалуйста, а я позабочусь о том, чтобы оторвать ему голову или еще какие-нибудь части тела
Увы, вести разговор в подобном духе было решительно невозможно, и мысленно Иван приготовился к тому, что ему придется задавать десятки вопросов, прощупывать Колоскову так и этак, и не исключено, в итоге ему придется удалиться ни с чем. Он еще не обменялся с ней и десятком фраз, но отлично видел, что перед ним цепкая, неглупая баба, которая своего не упустит, и подловить ее будет весьма непросто.
Честно говоря, я удивлена медлительностью вашего угрозыска Колоскова не стала тратить времени зря, а сразу решила взять быка за рога. Когда муж не приехал, я забила тревогу, прервала отдых, примчалась в Москву
Ну, положим, ты не сразу примчалась, а через несколько дней, голубушка. Отдых-то денег стоит, и немаленьких.
Скажите, у вас есть новости о моем муже? требовательно спросила Ксения Александровна, подавшись вперед.
Вы не все нам сказали. Опалин решил перехватить инициативу, не дав свидетелю слишком широко развернуться в своих претензиях.