Попробуй, может, чего не так?
Я сделала глоток и чуть не выплюнула чай. В нем был анис, который я терпеть не могу.
Ну как? Нравится? осведомилась Татьяна.
Восторг, вдохновенно соврала я.
Лимон, спохватилась собеседница, совсем забыла, сейчас принесу.
Хозяйка убежала. Я огляделась по сторонам, увидела, что окно приоткрыто, быстро выплеснула во двор чаек и села на место.
Хозяйка убежала. Я огляделась по сторонам, увидела, что окно приоткрыто, быстро выплеснула во двор чаек и села на место.
Татьяна вернулась с блюдечком, на котором лежали кружки лимона.
Дай поглядеть поближе фото.
Я протянула ей картинку. Бабка стала ее рассматривать, говоря вслух:
Ну, чего про церковь сказать? Помню, что очень она красивая была. Меня в ней крестили, родители еще до моего рождения там венчались. Эхе-хе. Потом большевики ее порушили, до сих пор не восстановят. А почему ты подумала, что с храмом какая-то связь есть?
Он на снимке занимает центральное место, объяснила я, кроме него тут мало что видно. Деревья, небо, сарай какой-то.
Если что-то спрятать хотят, по-хитрому поступают, засмеялась Татьяна. Дедушка мой в храме этом служил алтарником. Когда Божий дом разгромили, он унес Евангелие и семисвечник из алтаря. Священное Писание поставил в шкаф, не прятал, подсвечник на комод водрузил, типа лампа это. Мама после смерти отца ничего не убрала. В начале пятидесятых на нее сосед донос наклепал, дескать, Серафима ведет пропаганду, людям головы церковными байками туманит. К нам пришли с обыском. Книжный шкаф мельком осмотрели, на Евангелие внимания не обратили, по семисвечнику взглядом пробежали и ушли к маме в спальню. А там на одной стене картинки в рамках старые, там люди всякие. На другой портрет Ленина здоровенный. Главный, который дом обшаривал, рот разинул.
Где иконы?
Мама спокойно ответила:
Отец завещал его со всеми досками похоронить. Я так и сделала. Небось на меня кляузу Быков сочинил? Он давно хочет наш участок получить, вот и придумывает всякую чушь. Вы спросите в сельсовете-то обо мне. Я доярка-передовик, медалью награждена.
Ну и ушли проверяющие. Они в храм никогда не ходили, небось считали, что икона обязательно изображение одного святого или женщины с младенцем. То, что на одной доске могут написать много святых, что образа бывают яркие, на них изображены стол, океан, лодка Им это было неизвестно. Дед свои иконы вставил в рамы, получились картины. Главное, не прятать то, что скрыть хочешь. Имеешь драгоценность? Просто в шкаф на полку ее положи, все подумают: раз на виду блестит, ерундовая вещь, дорогую заныкают в укромном месте. И надо что-то отвлекающее неподалеку разместить. У мамоньки портрет Ленина висел. Если кто в ее спальню входил, тока на него и глазел! А на фото, которое ты показала, церковь на себя весь интерес перетягивает. Но, думаю, не храм главный. А он!
Татьяна показала пальцем на картинку.
Сарайчик? удивилась я. Что в нем интересного?
Глава 11
Татьяна расстегнула воротник блузки.
Все, кто про Ивана-ключника знал, давно покойные. Это мрачная история. В моем детстве им маленьких детей пугали. Если они безобразничать начинали, бабушки говорили: остановись, а то Ванька тебя заберет, в подвал засунет, голодом заморит.
Мы его боялись до обморока. Выглядел Иван не по-нашему, выделялся на фоне крестьян. В те годы мужики особо не заморачивались, что надеть. Зимой телогрейка, штаны ватные, ушанка, валенки. Летом сапоги, брюки из какой-нибудь тряпки, тельняшка или майка, которую сейчас «алкоголичкой» называют, трусы семейные. В последних в речке купались, загорали, в огороде работали, они типа современных плавок-шорт были. А Иван зимой ходил в пальто с меховым воротником, в ботинках с калошами, с тростью, на голове «пирожок» из каракуля. Летом он носил парусиновый светлый костюм, шляпу соломенную. Огорода не имел, скотину не держал, дрова не колол. Все, что надо, покупал у селян втридорога. Сколько хозяева заламывали, столько и отдавал. Жены не завел, детей тоже. Ездил работать в Москву. Чем занимался? Никто не знал. Чудо-юдо в куриных перьях. Разговаривал не по-людски. «Сделайте одолжение, продайте мне два кило картошки. Благодарствую. Еще бы хотелось капусты кочан. Буду очень рад, коли найдете». Водку никогда не пил. Дом ему убирала Марфа Епифанова. Она славилась своей мрачностью. Скажешь ей: «Здрассти!», ответа не дождешься. Все дачники думали, что женщина немая, потом понимали: она говорить умеет, но не хочет. От всех вопросов Епифанова отделывалась словами «да», «нет», «не знаю». Но один раз она вдруг ни с того ни с сего разболталась. Моя мать с подругами сидела на скамейке у забора, вечер был тихий, летний, теплый. Часов семь. Бабы дела переделали, отдохнуть устроились. Раиса Королева где-то разузнала рецепт цукатов из тыквы, принесла большую тарелку, угостила подруг. Едят они, нахваливают, мне дали. Я тогда была совсем молодая, но уже работала в колхозе. И тут Марфа идет, Раиса шепотом сказала:
Предложу немтыке нашей тыквеннички для смеха. Поглядим, как она морду скосорылит и уйдет.
И крикнула:
Марфуша, иди попробуй, я сама конфеты сделала!
Тетушки захихикали, они предполагали, что Епифанова молча мимо прошмыгнет. А та остановилась и сказала:
Коли не шутите, угощусь!
Ну, тут все чуть со скамейки не попадали. Марфа заговорила! А она взяла один цукат, съела, похвалила:
Вкусно очень. Я похожие из моркови делаю. Только не в сахарном сиропе, а в меду варю. Могу рецепт дать.
У баб ступор, не знают, как реагировать. Вдали Иван показался, Марфа вздохнула.
Пойду! Ключнику ужин погреть надо.
Почему ты его ключником зовешь? удивилась Раиса.
Он на шее здоровенный ключ носит, ухмыльнулась Епифанова и ушла.
И что интересно. Больше она с бабами не беседовала, один раз только разговорилась. Ну и конечно, деревня стала истории выдумывать. Про погреб с сундуками, где золотые монеты хранятся. Про шкаф в доме Ивана, который деньгами набит. Фантазировали со смаком. Ну и дотрепались. В шестидесятых кто-то ключника убил. Тело его Марфа нашла, пришла убирать, а в доме труп. Милиция приехала, участковый наш прикатил. Давай всех опрашивать. Наши ему про несметные богатства сообщили.
Андрей Никифорович про сундуки с червонцами слушал, слушал Потом собрал народ в клубе и речь толкнул:
Иван был ученый, работал с документами. В деревне жил, потому что все его предки купцы богатые были. Их раскулачили, расстреляли. Остался один маленький Ваня. Его взял на воспитание профессор. Иван боялся, что его тоже за непролетарское происхождение убьют, поэтому и сидел тихо в селе. Даже после того, как партия и правительство реабилитировали всех жертв репрессий, он все равно боялся. Не было у мужика золота, денег, богатства. Скромно жил. Одни книги в комнатах.
Марфа говорила про ключи на шее Ивана, крикнул кто-то из зала, я сама слышала. Зачем их беречь, если схроны пустые?
Медальон у него был, пояснил участковый, пустяковый, такими в табачных киосках торгуют. Железная цепочка, на ней цветок вроде ромашки. Марфе надо сказки писать, напридумывала кренделей.
Епифанова встала.
Я видела у него именно ключ, брелока не было.
Наш Андрей Никифорович аж позеленел.
Уймись, отрава!
Татьяна всплеснула руками.
И не нашли убийцу ключника. Во как!
Последние слова я слышала как сквозь вату. Хозяйка впилась в меня взглядом.
Эй! Тебе плохо?
Голова кружится, с трудом произнесла я.
Ну-ка пошли, засуетилась хозяйка, давай помогу тебе.
На мягких ногах, которые гнулись в коленях так, словно их слепили из пластилина, я кое-как добралась до маленькой комнаты и упала на кровать лицом в подушку. В носу запахло незнакомой травой.
Поспи чуток, давление, наверное, упало, донеслось до меня издалека.
Я закрыла глаза, через секунду открыла их и увидела в полумраке небольшую спальню с трехстворчатым гардеробом и старым потертым креслом. За окном царила темнота. Стало ясно: я проспала почти целый день, уже вечер.
Совсем с ума сошла? Замутила историю! спросил чей-то хриплый голос. Что теперь с бабой делать? Когда она очнется?
Еле шевеля пальцами, я нащупала в кармане мобильный и включила диктофон.
Трудно сказать, ответила Татьяна, в зависимости от роста, веса.
Ну ты прямо ну слов нет!
Неча ругаться! Все я правильно рассчитала. Глупостей ей наболтала.
Ну просто слов нет, прохрипел неизвестно кто. Как тебе в голову пришло отраву свою бабе налить?
Давай поучи меня, рассердилась Татьяна, сначала в избе тут посидит, потом шасть по округе. Нам это надо?
Шасть и шасть, просипел гость, ладно, потом с тобой разберусь. Болтаем тут, а вдруг она очнулась?
Никогда, отрезала старуха, здоровенные мужики от него сутками спят. А бабенка мелкая, типа мыши.
Иди посмотри, велел гость.
Послышался скрип. Я закрыла глаза и начала ровно дышать. Треск половиц усилился, крепкая рука потрогала меня за плечо.
Лампа, позвала Татьяна, эй! Ты как?
Я продолжала сопеть. Спустя какое-то время до меня опять донесся голос хозяйки:
Дрыхнет. Я скажу, что ей плохо стало, когда мы беседовали. Пожалела я ее, уложила отдохнуть.
Дозу правильно рассчитала? забеспокоился хриплый. Вдруг слишком ядрено заварила?
Кто из нас целитель? рассердилась Татьяна. К кому народ со всех краев едет? К тебе?
Дозу правильно рассчитала? забеспокоился хриплый. Вдруг слишком ядрено заварила?
Кто из нас целитель? рассердилась Татьяна. К кому народ со всех краев едет? К тебе?
Ну, нет, буркнули в ответ.
Кабы мои травы не помогали, не видать бы мне денег, продолжала хозяйка, не есть мне вкусно, не жить в достатке. Если не доверяешь чаям Молокановой, то не приезжай ко мне. Конец истории. До свиданья!
Зело зол однако человечище, ладно, не кипи, пошел на попятную гость. Чего ты ей сообщила?
Историю про Ваню-ключника, как его убили. Правда это. На самом деле было, отрезала Татьяна.
Ну ё мое! Кто тебя просил это рассказывать? Совсем без ума, да?
Мне холодильник нужен, стиральная машина. Ты мне денег наконец дашь? прошипела Молоканова.
Да, буркнул посетитель, держи, я привез.
Вот и славно, отрезала хозяйка. Значит, тебе можно зарабатывать, комедию ломать, а мне нет? Специально про ключника сообщила. Просто отличная мысль в голову пришла! Эк ты хрипишь. Как из бочки гудишь!