«Ничего, решительно захлопнула дверь, и деньги Баранову отдам, и книжку свою заберу, чтобы не издевался больше».
Присев на лавку, следующие несколько минут все больше и больше убеждала себя, что никому, в том числе и зазнавшемуся аспирантишке, не позволю издеваться. Ни над собой, ни над своим творчеством. Будь он хоть профессор наук, чтоб ему неладно было!
Макар Ефремыч и вправду слово сдержал. Слегка потряхивая седенькой головой, он вышел ко мне через некоторое время. Пару секунд рассматривал все через ту же щель между очками и лбом, а затем спросил.
Фамилию мне свою не напомните, Маша?
Вознесенская.
Вознесенская, Вознесенская повторил пару раз он, будто на вкус пробовал. В роду писатели-поэты?
Нет-нет, активно закрутила головой я. Одна такая уродилась.
Ясно, словно огорчившись, скривил сухие губы профессор. Ясно
И, чуть прихрамывая, побрел прочь по коридору. Я же стояла в волнении и не знала, что делать. Тихонько испариться, чтобы «зазнавшися аспирантишка» и духу моего не почуял, или войти на кафедру с видом Геракла, сразившего Немейского льва?
Как ни странно, вопрос сам собой решился. Темноокий Ян Викторович, всем видом выказывая недовольство, выглянул.
Мне зайти?
Короткий кивок, и я со вздохом юркнула за дверь. Решимость вновь устроить скандал куда-то улетучилась, едва я снова оказалась на подвластной мужчине территории.
Бранов опять, будто на автомате, щелкнул чайник. Молча покопался в столе. Достал пару листов формата А4.
Что это? присев на предложенное место, в удивлении разглядывала я список вопросов на листе.
Мне нужно выяснить, какой у вас уровень знаний.
Знаний? Вот так новость.
А зачем?
Решайте давайте тест, аспирант потыкал пальцем в пакетик с пирогом и страдальчески скорчился. Остыл его обед. И побыстрее.
Чуя, как лицо наливается краснотой, я прочла первый вопрос и варианты ответов к нему. Покрутила ручку, сделав вид, что размышляю, а сама тем временем читала следующий вопрос. Потом еще один. Лицо уже совсем нешуточно запылало от стыда.
Это был один из тех моментов, когда совершенно искренне жалеешь, что не учился в полную силу.
У меня занятия еще сегодня, не глядя на Бранова, соврала я. И так опаздываю уже.
Тогда после занятий придете, равнодушно пожал плечами он и с явным облегчением подтянул к себе пакетик с едой. Раз уж вам так не терпится позаниматься со мной в индивидуальном порядке.
И так нехорошо-нехорошо прищурился.
Ян Викторович, решительно отодвинула я от себя страшные тесты, я не претендую ни на ваше время, ни на занятия с вами. Можете не беспокоиться. Я это специально сказала.
И зачем же?
Я недоуменно потерла ладонь об ладонь.
Выкручивалась, как могла. Уж не обессудьте.
Обессужу, нахмурился мужчина. Может, вам и сложно в это поверить, но и я на вас не претендую. Однако так как вы самолично признались, что не в ладах с предметом, порученным вести мне профессором Завлинским, я вынужден принять меры. Так что жду вас сегодня после занятий, Мария. И в понедельник.
И снова такой ну очень неприятный прищур.
И возьмите для общего развития почитать, аспирант, зло ухмыляясь, шлепнул передо мной книжкой с потрепанным переплетом. Начнем с детского.
Я поднялась, не чуя ног.
Герои Эллады, прочла я, скривив губы.
Надо же какая ирония. Геракл повержен
Что вы сказали? Не расслышал.
Я встрепенулась, все еще как зачарованная таращась на книжку.
Говорю, «Герои Эллады»? повторила я. Вы издеваетесь надо мной что ли?
Мужчина улыбнулся. В магнетически темном взгляде так и читалось: «Ну, разумеется, издеваюсь, глупая».
Я сердито сдвинула брови, глядя перед собой.
Вы это серьезно?
Вполне.
То есть, я на пару сантиметров отодвинула от себя книжечку, и она тут же податливо заскользила по отполированной поверхности стола, вы правда считаете, что я этого не читала?
Аспирант равнодушно пожал плечами.
Рискну предположить. Но не тревожьтесь, если начнем уже сейчас, я сумею до конца семестра вбить вам в голову хотя бы материал средней школы. А там, он подцепил со стола книжечку в мягком переплете, глядишь и до вашего рОмана доберемся. И статью для конференции навояем.
Пиу! Контрольный в голову.
И вот я лечу в пустоту, поверженная, униженная и истекающая кровью. Нет, не кровью. Стыдом и злостью.
Я вам только что жизнь нет, не жизнь, карьеру спасла! А вы издеваетесь? Отдайте.
Я рванулась вперед, схватив книжку за уголок.
Спасла? Ян Викторович хохотнул, крепко удерживая трофей. А что значит ваше: совсем не разбираюсь в истории? Кто вас за язык-то тянул, а? Какие дополнительные занятия? Не знаешь, что сказать, молчи! С меня зав чуть три шкуры не спустил за неоправданное доверие, некомпетентность и неумение излагать материал!
И поделом! упиралась я, чуя, как миллиметр за миллиметром книга выскальзывает из рук. Отдайте!
Не отдам. Это теперь моя вещь. Я ее купил. А за нахальство я вам сейчас еще пару рефератов накину в довесок. Век не разгребетесь!
Переплет книги в эту секунду будто бы раскалился.
Опешив, но хватку отнюдь не ослабив, я уставилась на руки аспиранта. Под его пальцами и впрямь разливалось золотистое свечение.
Вы с ума сошли? Сжечь ее решили? завопила я и вцепилась в обложку, не давая ни малейшего шанса вырвать книгу у меня из рук. Не позволю!
Навалившись на стол, я уже из последних сил держалась, чтобы на этот самый стол с ногами не залезть. Хотя, если нужда будет, и с ногами заберусь! И станцую! В состоянии аффекта и не такое делают. Простится.
Отдай, глупая! рычал Бранов.
Перехватив томик поудобнее, он рывком выхватил его из моих рук и отшвырнул на пол. По обложке уже вовсю танцевали блики. Расползались пятнами, росли и множились так, что вскоре лицо моего любимого «Императора» покрылось золотистой ржей.
Не позволю, всхлипнула я, бросаясь к своему детищу.
Однако Ян Викторович пулей рванул ко мне, ухватил поперек тела и без труда приподнял над полом. Намерение в такой неприглядной позе вынести меня в коридор так и отражалось в его глазах, а все крепче сжимающиеся объятия сей факт лишь подтверждали.
Да что это он себе позволяет? Я что, мебель, чтобы меня перемещать куда ему вздумается?
Я раскорячилась, чтобы вынести меня было как можно сложнее. Цеплялась за столы и стулья, брыкалась и выгибалась, будто одичавшая кошка, но хватка у аспиранта оказалась железная.
Чудом подвернувшиеся мне под руку «Герои Эллады» послужили оружием: угодили ему прямо в лоб. Бранов, конечно, опешил, но книгу все же словил. Одной рукой, правда, зато захват на долю секунды ослаб. Но было поздно.
Золотые вспышки, исходящие от моей книжки, как от лампочек на новогодней гирлянде, уже заполнили кафедру.
Да твою ж мать, обреченно выругался аспирант, таращась на книгу, объятую сиянием на полу.
Затем, перевел взгляд с нее на «Героев» в своих руках, и глаза его засветились решимостью.
Еще одна вспышка, даже ярче, чем предыдущие, и я, а вместе со мной и Бранов, ухнули в сияющую бездну.
Глава 3. Кикимора болотная
Пока летела, орала я до того пронзительно, что горло теперь сотни когтистых кошачьих лапок драло. Плюхнувшись на что-то мягкое, я пискнула, намереваясь дать волю остаткам голоса, но настойчивый горячий шепот, а вместе с ним и ладонь аспиранта прочно запечатали рот.
Молчи! Тихо!
Что происходит? Тараканы в голове пустились в пляс. Сновали туда-сюда, лихо подкидывая идеи и догадки одну невероятнее другой.
Я замерла, пытаясь разобраться, что к чему.
Я замерла, пытаясь разобраться, что к чему.
Мягко. Очень мягко. Тишина и темнота. Вот только запах До того смрадный дух доставлял такой дискомфорт, что даже приятное тепло, расползающееся по спине от прижавшегося ко мне мужчины, не в силах было его хоть как-то компенсировать.
Тише, снова повторил аспирант. Я тебя сейчас отпущу, но ты пообещаешь слушаться, идет?
Еще чего! Но все же, безопасности ради, покивала. Пусть думает, что я буду паинькой, а едва представится момент Думаю, удар в пах любого обезоружить способен.
Что за фигня? выдохнула я, едва обрела относительную свободу. Где я? Куда вы меня?
Руки своей жизнью зажили. Я пыталась ощупать все вокруг, чтобы понять хоть что-то, но неизменно натыкалась то на пучки влажной, чуть острой по краям травы, то на препода.
Прекрати! возмутился тот, когда я в сотый раз ухватила его не то за руку, не то за ногу. И замолчи. Тихо!
Я послушно замерла, прислушиваясь и таращась в темноту. Где-то вдалеке раздалось не то кваканье, не то птичья песня. Едва слышное журчание воды, шелест, всплеск и еще бог знает что.
Задрав голову, с удивлением отметила, что довольно темное небо испещрено какими-то корявыми линиями.
Постойте. Мы в лесу что ли?
Ян Викторыч
Мужчина возился где-то неподалеку. Я позвала снова. Затем снова, и еще разок. Но с каждой новой попыткой мой голос становился все тише и тоньше, да так и сошел на нет. Словно у меня батарейки сели.
Я встала на четвереньки, пытаясь подняться.
Уму непостижимо! Как такое могло произойти? Еще секунду назад были почти в центре города-миллионника, а теперь здесь, в непролазной темноте среди травы, воды и смрада! Может, это был террористический акт? Помню лишь вспышку света. Лежит мое тело по кусочкам теперь где-то там
Всхлипнув и осознав, что даже холода как такого не чувствую, я забеспокоилась еще пуще. За окном вообще-то почти зима была. Снег! Конец ноября, етить-колотить! А тут мхи-лишайники какие-то всюду.
Ян Викторович, мы с вами что умерли?
Аспирант недовольно засопел, завозился. Если и впрямь умерли, то его это, похоже, совершенно не огорчало.
Я же безмолвно затряслась. Слезы хлынули из глаз, и теперь, повторить страшное слово, знаменующее конец жизни, конец всего и вся, даже в мыслях я никак не могла.
Тише, тише, аккуратно взял меня под локоть мужчина, хотя в голосе его скользило ясно различимое раздражение. Живы мы. Не паникуй, Маша. Успокойся.
От сердца тут же отлегло, а холод, сковавший тело и ошибочно принятый за холод загробного мира, вмиг отступил.
Мика, поправила я, умудрившись вставить слово в перерывах между теперь уже слезами облегчения и счастья. Не Маша. Мика.
Хорошо, беспрекословно согласился он. Все будет хорошо, Мика. Ты только слушай меня и делай, что скажу, окей?
Я потрясла головой в знак согласия.
Вот и отлично. Тогда давай, шагай за мной и свети под ноги. У тебя же мобильник есть?