Серебристо-серые глаза снова вспыхнули, она сжала губы.
Да, я имею в виду именно это.
На мгновение Алекос лишился дара речи.
Почему ты скрывала это от меня? в конце концов спросил он, и его голос дрогнул.
Я пыталась сказать тебе тогда, давно, ответила она. Когда пришла к тебе домой.
Ты пыталась? Ты не сказала ничего похожего! Алекос сделал глубокий вдох, вспоминая ту короткую напряженную встречу. Он был страшно зол, еще не успев прийти в себя после постыдной экзекуции, которой подверг его отец Иоланты, и подозревал, что она принимала участие в его унижении. А она Она испугалась. Алекос помнил, как она дрожала, каким бледным сделалось ее лицо с огромными от страха глазами. Он велел ей убираться, и она ушла. Выбежала из комнаты, как будто он гнался за ней. Я тебя спрашивал. Это он тоже помнил. Я специально спросил тебя, не беременна ли ты от меня.
И добавил, что если нет, то я должна сейчас же убраться, выпалила в ответ Иоланта. Не самая дружеская реакция.
Мы никогда не были друзьями, холодно заметил Алекос. Но я ждал, что ты честно ответишь на мой вопрос.
А почему я вообще должна была тебе отвечать? гневно возразила Иоланта. Ты отнесся ко мне с откровенным презрением. Но сейчас я не хочу об этом говорить. Я хочу знать, сохранишь ли ты «Петра инновейшн» для Нико теперь, когда знаешь, что он твой сын.
Значит, ты решила открыть карты не потому, что тебя мучает совесть, задумчиво произнес Алекос. Ты рассказала мне, что он мой сын, только потому, что хочешь сохранить компанию. Это все, что тебе от меня надо.
Да. Она ничуть не смутилась. Я хочу, чтобы Нико получил то, на что имеет право от рождения.
О каком праве ты говоришь, если биологически он даже не имеет отношения к Лукасу Каллосу?
Я часто задаюсь вопросом, как тебе удалось очаровать меня в ту ночь. Потому что с тех пор я определенно ни разу не видела в тебе того человека.
А я вообще сомневаюсь, что старался тебя очаровать, фыркнул Алекос. Разве что ты сама хотела, чтобы тебя очаровали и даже соблазнили.
Зачем мне это было нужно?
Понятия не имею. Может, ты хотела меня подставить, а может, досадить своему отцу
Что?!
Я знаю, что он держал тебя под замком. Возможно, ты по-детски решила, что, переспав со мной, сумеешь ему отплатить? Он пожал плечами. В любом случае я хорошо усвоил, что в вашей злополучной семейке никому нельзя доверять. Алекос не собирался рассказывать Иоланте, как четырнадцать лет назад ее отец заманил его в «Петра инновейшн» и украл у него идею, оставив Алекоса за бортом. Петракис лишил его средств к существованию, лишил дружбы с человеком, которому он доверял. Хотя, скорее всего, Иоланта все равно бы ему не поверила. В любом случае он уже совершил свою месть. Просто эта месть оказалась не такой сладкой, как он предвкушал.
Ты будешь настаивать на проведении теста? спросила Иоланта после небольшой паузы. Она говорила устало, как будто больше не хотела с ним спорить. Алекос заметил, как поникли ее хрупкие плечи. Но, даже несмотря на ее усталый вид, Иоланта по-прежнему была красива. Темно-синее платье-футляр подчеркивало ее гибкую фигуру. Она убрала волосы назад, закрепив их зажимом, и лишь несколько иссиня-черных прядей завитками обрамляли ее лицо.
Конечно, буду, ответил он. И его смутило, как спокойно Иоланта отнеслась к этой перспективе. Она выглядела раздражающе уверенной и этому могла быть только одна причина.
А когда ты получишь результат? спросила Иоланта. Ты остановишь процесс ликвидации «Петра инновейшн»?
Алекос попытался собраться с мыслями. Все происходило так стремительно. Сын. Он не мог себе этого представить, не мог постичь
А Иоланта ничего ему не сказала. В этом виделась такая бездна презрения, которую он даже не мог предположить. Хуже всего того, что она сделала раньше.
Я не стану принимать решений, пока отцовство не будет установлено абсолютно точно.
Хорошо. Это займет всего несколько дней. Но обещай мне, что не станешь ничего предпринимать в отношении «Петра инновейшн».
Ладно, в конце концов бросил он.
Ты сам распорядишься насчет теста или мне этим заняться?
Я все сделаю.
Спасибо. Иоланта повернулась, чтобы уйти, и Алекос ощутил острое желание окликнуть ее. Заставить остаться. Сказать Но что? Он сам не знал. Сейчас их ничего не связывало, кроме ребенка.
Прошу прощения, Иоланта.
Она закрыла глаза, чувствуя себя слишком усталой, чтобы выслушивать очередные плохие новости.
Ничего страшного, Антонис, сказала она. За последнюю неделю, разбираясь в плачевном состоянии дел Лукаса, они с поверенным стали называть друг друга по имени. Вы ни в чем не виноваты.
Он никогда не говорил мне
Ничего страшного.
Еще несколько любезностей, и она повесила трубку. Голова шла кругом. Лукас не только оставил финансы компании в плохом состоянии, но сделал то же самое со своим личным имуществом. Антонис всю неделю занимался изучением финансовой ситуации своего клиента и не мог сказать ничего хорошего.
Сберегательный счет, где лежали деньги, унаследованные Иолантой от отца, оказался пуст, их роскошный таунхаус перезаложен, частный остров, по поводу которого иронизировал Алекос, отошел банку. Единственное, что у нее осталось, это сорок процентов «Петра инновейшн». Но она не хотела продавать их. Иоланта встала с кресла в маленькой утренней гостиной и подошла к окну, открытому навстречу летней ночи. Прислонившись лбом к ставне, она думала, как мог Лукас оставить ее практически без гроша.
А что Алекос? За последние четыре дня после того, как приезжал доктор, забравший для теста образец слюны Нико, Иоланта о нем не слышала. Нико не хотел, чтобы его трогали, и ей пришлось придумать какое-то объяснение, сказав, что это обследование перед вакцинацией.
Алекос уже должен знать, что Нико его сын. Почему он до сих пор не связался с ней?
Возможно, ей не стоило рассказывать Алекосу про Нико. Она чувствовала себя так, будто открыла ящик Пандоры, и теперь не могла контролировать развитие событий. Ей хотелось знать, каковы его намерения, отказаться от Нико или принять участие в его жизни.
В дверь постучали.
Иоланта?
Входи, Амара.
Пришел мужчина, его зовут Алекос Деметриу, он говорит, что хочет тебя видеть, сообщила горничная. Я провела его в гостиную.
У Иоланты екнуло сердце, ладони сделались влажными. Значит, Алекос все-таки пришел.
Я выйду к нему.
Это тот человек, который собирается разрушить компанию господина Петракиса?
Да, он хочет ее ликвидировать. Но я надеюсь, что мне удастся его переубедить.
Должна ли я подать чай?
Нет, не думаю. Спасибо, Амара.
Иоланта взглянула в зеркало, она весь день провела дома в джинсах и бледно-розовой футболке, без макияжа и украшений, и пожалела, что не одета более презентабельно.
Сделав глубокий вдох, она открыла дверь и, увидев его, замерла.
Исчез лощеный влиятельный генеральный директор в костюме за три тысячи евро. Алекос, как и она, был в джинсах и футболке. Он выглядел утомленным и растерянным.
Как я понимаю, ты уже получил результаты теста на установление отцовства.
Да. Иоланта, почему ты мне не рассказала? резко спросил он.
Я уже говорила тебе, почему.
Но ребенок. Сын. Его и без того взволнованный голос дрогнул на этом слове. Как ты могла скрывать от меня такое?
Иоланта почувствовала раскаяние. Она годами не позволяла себе задумываться над тем, как обделила Алекоса, не рассказав ему о сыне. Она вообще не позволяла себе думать о нем.
Я была очень молода. Я испугалась
Ни то ни другое тебя не оправдывает, перебил ее Алекос. Я говорил тебе, что это меняет все. Говорил, что хочу знать
Но ребенок. Сын. Его и без того взволнованный голос дрогнул на этом слове. Как ты могла скрывать от меня такое?
Иоланта почувствовала раскаяние. Она годами не позволяла себе задумываться над тем, как обделила Алекоса, не рассказав ему о сыне. Она вообще не позволяла себе думать о нем.
Я была очень молода. Я испугалась
Ни то ни другое тебя не оправдывает, перебил ее Алекос. Я говорил тебе, что это меняет все. Говорил, что хочу знать
Но потом ты меня выгнал. Алекос, будь честным. Тебя не интересовала ни я, ни то, что я собиралась сказать.
Ты хочешь поговорить о честности? Его голос дрожал от злости.
Иоланта тяжело вздохнула.
Нет, я хочу поговорить о том, что происходит сейчас. Алекос, зачем ты пришел?
Я хочу познакомиться со своим сыном.
Это повергло Иоланту в шок. Хотя чего она ждала? Открывая Алекосу правду, она знала, чем рискует. Просто ей не хотелось об этом думать.
Ты не можешь мне это запретить, добавил он. Теперь в его голосе появились властные нотки.
Иоланта прошла по комнате и опустилась на один из бархатных диванов. Она вдруг почувствовала, что ноги ее больше не держат.
Я не собираюсь тебе запрещать, ответила она после небольшой паузы. Рассказывая тебе о сыне, я понимала, что ты захочешь получить доступ к Нико.
Доступ? насмешливо повторил Алекос. Ты думаешь, мне нужен доступ?
Иоланта бросила на него недоуменный взгляд. Она не могла не отметить, как он красив: простая серая футболка подчеркивала рельефные мышцы его груди, потертые джинсы облегали сильные ноги. Алекос излучал почти неприкрытую злобную властность. Иоланта восхищалась им, но внутри у нее все сжималось. Он ее пугал.
Мне казалось, ты говоришь именно об этом
Если ты думаешь, сказал Алекос, делая шаг в ее сторону, что я собираюсь договариваться о каких-то периодических посещениях своего сына, то ты наивней, чем была десять лет назад.
Конечно, мы можем обсудить другие условия, немного помолчав, ответила Иоланта. Руки Алекоса сжались в кулаки, он словно дышал гневом и упреком, и в ее сердце закралось страшное подозрение, что она напрасно открыла ему правду о сыне. Мой поверенный Антонис
Иоланта, не приплетай сюда своего чертова поверенного.
Иоланта моргнула, задетая его грубостью.
Но это же естественно. Нам придется договариваться
Нет.
Мы говорим не о каком-то очередном корпоративном активе, Алекос. И тебе меня не запугать. Мы согласуем условия
Ты потеряла право согласовывать условия десять лет назад, когда скрыла от меня правду, оборвал ее Алекос. Я не собираюсь вести с тобой переговоры, Иоланта. Ни о бизнесе, ни тем более о сыне.
Иоланта, молча, уставилась на него. Прижав руку к груди, она с трудом вздохнула.
Тебе придется пойти на компромисс, Алекос. Нико не пойдет на пользу, если мы будем ругаться по любому поводу.
Мы не будем ругаться.
Мы только этим и занимаемся. Иоланта покачала головой с выражением усталого разочарования. Я не могу понять, почему ты так меня ненавидишь.
Алекос ничего не ответил, и, снова подняв на него глаза, она с удивлением увидела, что с его лица исчезла злоба. Теперь оно выражало почти сожаление.